Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер"

— Долгий-то вовсе не поэтому.

— А почему же?

— Да жена его как-то бабам плакалась, что муженёк совсем замучил, каждую ночь подолгу ёрзает, а вставить не может. Бессильный был по этой части. Оттого злился и колотил её едва не смертным боем. Лапа-то, что твой молот.

— Как же тогда он сына заделал? — удивился Дардиолай.

— Ведьма ему присоветовала натереть травкой одной, но он перестарался. Его потом прозвали Оролес Столпник.

— Это кто тут на моего батюшку рот свой поганый растопырил? — повысил голос Котис.

— Молчу-молчу.

— Ты-то как здесь оказался, Збел? — вновь повернулся к нему Котис.

Дардиолай рта открыть не успел, но Хват вовсе не собирался его слушать и тут же затрещал про себя, добавляя и о коматах.

— Мы-то к Диурпанею идём.

— И много вас таких?

— Ну, не сказать, что, прям, как листьев на дереве, но хватает.

— Коли так, помогайте. Похоронить их надо.

Он привязал лошадей и принялся затаскивать тела в дом, что почти не пострадал от огня. Ему назначили долю — стать погребальным костром. Коматы помогали, а Хват больше языком чесал.

Вскоре и этот дом запылал.

— Эй, гляньте! — раздался предостерегающий голос пожилого.

В деревню въехали пятеро всадников. У одного из них к четырёхрогому галатскому седлу была подвешена рыболовная сеть. А в ней четыре человеческих головы.

— Кто такие? — сурово спросил первый всадник.

За всех отозвался резкий, как понос Хват.

— Свои. Идём к царю Диурпанею, «красношеих» бить.

— А мы из драгоны Пиепора, — представились всадники.

— Это римляне? — спросил Дардиолай, указав на головы.

— Кто же ещё? Разъезд размотали. Вы, добрые люди, коли идёте в Поролисс, так давайте с нами.

До городка оставалось совсем немного и вскоре Дардиолай увидел деревянные стены, над которыми возвышался трёхэтажный бурион. Размерами Поролисс похвастаться не мог, хотя местные костобоки звали его царским городом. Здесь жил их царь Сабитуй.

Снаружи пестрели сотни шатров и палаток, расставленных, как боги на душу положат, безо всяких понятий о ровных линиях. Чай не римляне.

Народу там сновало — не сосчитать. Дымились костры, запахи съестного пробудили пустые животы путников. Лаяли собаки. Блеяли овцы. Их тут целое стадо на прокорм рати нагнали. С одного конца лагеря лилась, пересиливая шум, заунывно-гнусавая песня гайды. Её поддерживало несколько пьяных голосов.

Гайда — волынка.

— Как бы нам к вам прибиться? — словно муха на мёд присел на уши всадникам Хват, — про Пиепора я немало наслышан, что и воин он могучий и вождь разумный. Да и мы не из последних. Слыхал же про Молнию?

— Ну, незнай. У нас драгона конная, а у тебя, мил человек, есть ли лошадков?

Котис таким вопросом опечалился, но тут же пристал к Дардиолаю с пространными разговорами о том, как Залмоксис завещал добро с ближним делить.

— Не корысти ж ради, а богоугодного дела для. Особливо с побратимами плечом к плечу.

О как. Мы уже и побратимы.

Збел ехал себе шагом и усмехался. Они добрались до выстроенных дугой телег. Над ними развевалось знамя — волкоглавый дракон. Человек десять стояли тут в доспехах и при оружии. И даже тайное слово спросили. Дардиолай отметил, что усилия Децебала, пытавшегося своё войско обустроить по римскому образцу, не пропали втуне, хотя довершить начатое царь не успел.

Слово знали всадники.

— А если бы я один был, да не ответил? — спросил у стражей Збел, — не пропустили бы?

— Ну а вдруг ты подсыл? Захочешь злодейски кашу всему войску отравить.

— Стало быть, как я, по одному, народ сюда не приходит?

— Да по-всякому собираются, уж больше месяца. И по одному, и целыми родами. Драгонарии если надо, побеседуют. Парочку лазутчиков уже на кол посадили. Строго у нас.

Дардиолай огляделся, строгости, однако, пока что не увидел. Да, не римский лагерь. Не успел всё же царь второй Рим в Дакии построить. С легионами и акведуками. Ему бы лет двадцать мира…

У самого тележного заграждения Дардиолай спешился.

— Ну так что, Збел? — спросил Котис, — к Пиепору вместе?

— Слушай-ка, дружище Хват. А давай-ка ты наших лошадей на постой устроишь, да и нас самих куда-нибудь приткнёшь? Чтобы, значит, пожрать нашлось, да голову уронить. Тогда и рубить «красношеих» поскачешь. А я пока пройдусь тут. Надо бы мне больших людей повидать, весточку кое от кого доставить. Может даже отблагодарят посланника.

— Да я в лучшем виде! — радостно пообещал Котис и будто ветром его сдуло.

Обеих лошадок со всей поклажей увёл.

Дардиолай посмотрел ему вслед и подумал, что если Хват окажется вором злодейским, то в душе ничего не шевельнётся. Прошло время, когда следовало печься о вещах и припасах, без которых не выжить. Фалькс при нём, остальное уже не важно.

Римляне, как видно, встали лагерем где-то неподалёку. Вся округа перепахана копытами тысяч коней, а следов калцей и вовсе не сосчитать. Не раз на вершинах холмов возникали всадники.

Их больше, выжидать не будут. Стало быть, со дня на день, да как бы не завтра сражение, в котором всё решится.

И скорее всего закончится. Иллюзий он не питал. Римляне сильнее. У даков видел один путь не очевидно гибельный, и даже призрачную надежду сулящий — устроить «красношеим» сарматскую войну. Он бы так и поступил. А вот что у Диурпанея и Вежины на уме?

Збел шёл по лагерю, смотрел на лица людей. Разные они. Попадались суровые, сосредоточенные. Хватало и беспечных, много, где смех гремел. Да и у него самого улыбка на устах. Занятное, видать, зрелище. Идёт и лыбится невесть чему, будто безумец, богами то ли обиженный, то ли благословлённый.

А чего не улыбаться? Ныне всё стало очень простым и понятным. Люди шутками да прибаутками страх гонят. Даже знание, что там, за порогом смерти жизнь другая, вечная, не очень тут помогает. Не всякому. А уж ему-то, взращённому речами Залдаса, и подавно.

Что там, за краем? Неизвестность. Только Нотис оттуда возвращался. И Залмоксис, лже-бог.

В Поролиссе собрались далеко не одни даки. Земля эта принадлежала костобокам. Их тут не меньше половины от всего войска, это Збел безо всякого счёта видел. Они — родичи близкие, но всё равно иные. Узоры родовые на рубахах и плащах сходные с народом волков, но всё же говорящие: «наш уклад иной».

Таковы были и буры, что некогда прислали Траяну послание на шляпке огромного гриба.

Свои, да не совсем. Двоюродные. Однако тоже пришли биться. Видать есть у них ещё люди умные, понимающие: «сегодня даки, завтра — мы».

Приметил Дардиолай и вовсе чужих. Много.

В пёстрых клетчатых плащах, высокие, светловолосые и рыжие, они красовались длинными висячими усами. Держались наособицу.

Тевриски.

Некогда их в этом краю было, как листьев на деревьях. Вместе с тектосагами они на Македонию ходили и даже земли за проливами себе отхватили. Галатию. Сильны были. Пока полтора века назад Буребиста не вздумал пределы царства своего расширить. Тогда он и дал им укорот на реке Парис, что стала могилой их войску, а также союзным бойям во главе с ригом Критосиром.

Парис — современная река Тиса.

Буребисту тогда прозвали Кельтоктоном — «убийцей кельтов». А землю к западу от Дакии — «пустыней бойев».

Но всё же великий царь племена эти под корень не свёл, хотя похвалялся. Ещё живут бойи и севернее, в Бойохеме и дальше к западу, в Байяваре. И тевриски совсем не сгинули, хотя число их сильно уменьшилось и к деяниям, подобным великому галатскому нашествию на Элладу они более не способны.

Сидят по редким гнёздам, и чаще воюют за чужие интересы, как наёмники.

Одним из таковых вождей-нанимателей и был тарабост Вежина. Водил он с теврисками дружбу с юности, кровь смешал с ригом Дейотаром. Потому и приключилась давным-давно у него распря с Диегом, братом Децебала. Оттого и не знал Дардиолай, воин Диега, как его тут встретят. Впрочем, на сей счёт имелась у него подмога от матери Вежины. Вот сколь мудра старуха. По глазам людей будто в книге читает.