Волки (СИ) - Токтаев Евгений Игоревич "Инженер"

— Уж тебя-то не спросили, — усмехнулся Леторий.

— То-то и оно, что не спросят, а ты горбаться.

— Слыште, — подал голос Диоген, — а верно, что там на гору надо лезть?

— А сейчас мы чего делаем? — буркнул Балабол.

Колонна в этот момент действительно ползла вверх к перевалу уже больше часа и даже самые выносливые мечтали о привале.

— Да не, я слышал — там прямо отвесная стена в шестьсот футов. Правда, что ли?

— Понятия не имею, — отозвался Леторий, — тебе что за печаль?

— Ну а как мы на неё полезем?

— Каком кверху. Чтобы даков хитроумно с толку сбить, — невозмутимо заявил Балабол, — они же привыкли, что на них бошками вверх лезут, а тут жопы. Прикинь, как удивятся? Пока клювом щëлкать будут, мы их всех натянем. Стратигема!

— Я серьёзно.

— Да и я тоже. Помнишь, ты врал про царя Александра? Про крылатых воинов? Вот так и полезем. Главное руками почаще махать.

О том, как царь Александр, сын Филиппа, штурмовал Согдийскую скалу, Диоген вычитал в книге Птолемея, когда служил младшим либрарием в доме проконсула Тиберия Юлия Цельса, в Эфесе. Место было хлебным, книжным. Диоген долго его добивался, доказывая Цельсу, что он получше будет всяких там вольноотпущенников. Добился. Для него это была служба мечты, ибо Цельс уже много лет увлечённо собирал обширнейшую библиотеку. А особенно усиливала ощущение жизни будто на Островах Блаженных Юлия, дочка Цельса. С которой проконсул и застал Диогена в один прекрасный день. Корнелий пытался объяснить, что просто читал ей стихи, да вот незадача — как-то так получилось, что одежды на парочке не оказалось.

Пришлось Диогену бежать, скрываться. После некоторых мытарств он и подался в легионеры.

Впрочем, Корнелий отличался немалым везением. Несмотря на свою рассеянность, прошёл несколько серьёзных боёв и не получил ни царапины.

— К-как руками? — опешил бывший либрарий.

— Как в твоих байках.

— Так это же не взаправду было…

— Стало быть, врал?

— Нет, — замотал головой Корнелий, — то есть да. То есть нет. Они плащами махали! А лезли с верёвками, крюками там…

— Вот и мы так полезем.

— В каком смысле? — побледнел Диоген, — мне нельзя лезть. Я высоты боюсь! Сорвусь зараз, поминай, как звали!

— Не ссы, Дрочила, вспомянем в лучшем виде, — пообещал Балабол, — и памятник тебе отгрохаем.

— Вот тебе всё смехуёчки, а я, между прочим, совсем даже человек, а вовсе не белка, чтобы по скалам карабкаться!

— Бедки по дегевьям, — поправил Носач, отчаянно делая рожу кирпичом.

На Луция Корнелия было страшно смотреть. Вся кровь от лица отхлынула, будто эмпуза досуха высосала.

Балабол не выдержал и таки заржал.

— Эй! — окликнули сзади, — вы там чего?

— К Дрочиле пришла белочка! — отозвался Гней.

— А ну хватит болтать! — крикнул из головы колонны центурион.

На третий день похода впереди и верно показались высокие скалы. Очень высокие. Диоген с новой силой застучал зубами.

— Так что же, неужто обойти никак нельзя?

— Начальству виднее. Цезарь, вроде как хочет быстрее тут заканчивать.

— Да как же так⁈ Это ж дурость — вот так быком переть! Не может быть, чтобы обхода не было!

Диоген начал прощаться с товарищами, отчего вызвал новые взрывы хохота.

— Всё, Дрочила, составляй завещание!

— Что в мою пользу откажешь?

— Да чего с него взять? Он же не Визгуний Хрюкалон, так что тебе, Балабол, и макушки не достанется.

— С какого хера мне макушку?

— Сказано же: мальчишкам — пузырь, девчонкам — хвостик, задирам — макушку, а стряпчим и болтунам — язык.

— Гней больше болтун, чем задира, ему язык надо!

— Сдался мне его язык!

— В латрине будешь им жопу подтирать!

— Да чтоб вас всех Орк по пещерам гонял! — размазывал слёзы по щекам Диоген, — ублюдки! Ни капли сочувствия к человеку!

— Не ссы, скоро мы все от Орка побегаем.

— С чего это? Я тут подыхать не собираюсь.

— Так не в Байи же топаем. А ну, как варвары проворством удивят?

— Хер тебе в рыло! Я их сам удивлю! — хорохорился Балабол.

— Верно говоришь! За два года они нас не удивили, с чего бы сейчас-то?

Когда колонна подошла ближе, оказалось, что между скалами есть узкий проход.

Корнелий, его увидев, просиял.

— Так тут пройти можно, парни! Поживём ещё!

— Пегедумал помигать? — усмехнулся Назика.

— Так я же думал, что скалы, а оно-то вон как! Это ж совсем другое дело!

Прежде, чем лезть в ущелье, Адриан приказал встать лагерем. В четырёх милях к востоку от прохода располагался варварский городок Потаисса, окружённый примитивными укреплениями — невысоким валом и частоколом. Взяли его без боя.

Адриан оценил местность. Неподалёку обнаружились удобно расположенные каменоломни, заброшенные вот совсем недавно, из-за войны. Легат распорядился построить здесь кастелл, пока что деревянный, но в будущем каменный, а также дорогу на Апул. Для этого он оставил здесь одну из когорт ауксиллариев, испанскую. Собственно, все вспомогательные когорты он и взял именно для такой работы. С Диурпанеем Публий намеревался разделаться силами одних только легионов. Ну и конницы. Возглавляла римскую колонну Первая Веспасианова ала дарданов, а замыкала Первая Паннонская тысячная ала катафрактариев.

Вторую Паннонскую, получившую почётный титул «Старейшей», он брать не стал. Лучшие её бойцы пострадали в кастелле бревков, отчего остальные пребывали в подавленном настроении. Публий Элий приказал им готовиться к возвращению в Аквинк.

Испанцы начали строить крепость и на заготовках леса на них напали варвары, убили нескольких солдат. Адриан, который всё ещё находился в Потаиссе, тут же устроил карательную экспедицию. Сжёг несколько окрестных деревень. Пленных велел не брать. Не хотел себя обременять. Рабы теперь не представляли ценности. Потому римляне вырезали всех варваров, от мала до велика. После чего отправились дальше. Прошли ущелье и двинулись в сторону дакийского города Напока.

Здесь Публий тоже велел построить крепость и выделил две когорты, потому как к северу от хребта, который римляне миновали, пройдя ущелье, обнаружилось куда больше поселений даков и их родичей — костобоков.

В Напоке легионы провели неделю, занимаясь обеспечением безопасности своего тыла и дороги (то есть вырезали всё, до чего дотянулись), а потом выступили дальше на север к городу Поролисс, где по сообщениям разведчиков и собрались последние организованные силы даков под началом старика Диурпанея, бывшего царя и родного дяди Децебала.

XXXII. Волчья шкура

Хриплую радость чëрных вестников людского горя Дардиолай услышал ещё утром, когда петлял по молодому ельнику в поисках пропавшей тропы. Накануне прошëл снегопад, столь обильный, что лошади местами проваливались по брюхо.

«Может так даже хорошо. Задержит легионы».

Впрочем, эту мысль он сам и отмëл. Ничего их не задержит. Пустят вперёд конницу, она и притопчет снежную целину для «мулов Мария».

Деметрий говорил, что у них будет две алы. Одна тысячная. Паннонские катафрактарии. Мало приятного с ними повстречаться, хотя они послабее будут сарматских.

У Сусага его лучшие воины не только сами в чешуе сражались, но и коней в неё обряжали. А ведь жутко дорог в степи такой доспех. Собственные-то оружейники сарматов, из тех, что научились его собирать, делают немного. Больше у понтийских эллинов покупается. Чаще чешуйки пилят из конских копыт или и вовсе из вываренной кожи делают. А богатым римлянам чего бы не превратить своих воинов в стальные статуи?

Но нет. До конских панцирей римляне пока что не раскачались. А потому словечко особое изобрели — катафрактарии. Вроде как неправильные катафракты. Ущербные, самую малость.

С незапамятных времён квириты славились тем, что не бронзовели в обычаях, завещанных от прадедов, а потому единственно верных, но охотно перенимали всё, что считали ценным у соседей, а также тех, кого уже покорили, или ещё не успели. Как начались первые встречи с тяжёлой степной конницей, так пришло осознание — такая же нужна. Но всё же одним днём это не делается. Каждому овощу — свой срок. Что-то быстро зреет, а что-то нет.