На золотом крыльце 3 (СИ) - Капба Евгений Адгурович

Я старался все делать тихо, но получалось откровенно фигово, мебель гремела при приземлении, да и одногруппники давали шуму. Потому через пять минут, когда осталось перенести пару стульев, в дверь заглянул Ян Амосович:

— Виталий Анатольевич, что у вас тут происходит? — с живым интересом спросил он.

В голосе директора не было ни тени агрессии, он знал, что может положиться на своих преподавателей в плане учебного процесса. Сорванный урок — это не про Экспериментальный колледж, тут такого в принципе не случалось.

— О! Ян Амосович! — обрадовался препод. — А помогите мне экран сделать? Боюсь, пол повредим… Тут Титов с Ермоловой предложили при помощи гексаграммы заполнить резерв маны у отдельно взятого пустоцвета, представляете?

— Да что вы говорите? — развеселился директор. — Какая свежая мысль! Просто поразительная креативность! Ну давайте, давайте попробуем! Только-только начали изучать курс начертательной магии — и уже фонтанируют идеями… Перспективная молодежь растет, а?

Издевался он, точно. Но это, похоже, только я понял. Думаю, в каждой группе ежегодно такие или похожие эксперименты проводили, может быть — не прямо в сентябре, но тем не менее. Вон как лихо всё у этих двух дядечек получилось: директор обошел аудиторию по кругу, в каждом углу изобразил мелом на стенах и на полу какие-то закорючки, и всякий, кто догадался глянуть через эфир увидел странную зеркальную пленку, которая замкнула учебный кабинет как бы в пузырь.

— Готово! — провозгласил он. — Снаружи эфирные потоки к нам поступать могут, но все, что будет происходить в аудитории — останется здесь.

— Молодые люди — прошу вас! — сказал Виталий Анатольевич.

Мы как-то сразу решили, кто и что будет делать: Максим обозначил направления лучей, отметил исходные точки и отошел в сторону. Эля взяла несколько мелков и чуток похулиганила — в ее руках они мигом окрасились в разные цвета: розовый, желтый, синий, зеленый… Большая линейка и циркуль тоже преобразились, раскрасившись под хохлому и обзаведясь несколькими затейливыми деталями, которые при этом не мешали работе. Подмигнув мне, девушка, изящно изогнулась и стала чертить гексаграмму прямо на полу. Чертеж она запланировала такого размера, чтобы в центре мелового разноцветного могендавида человек мог стоять вполне комфортно. Я усилием воли заставил себя отвлечься от созерцания притягательного силуэта подруги, подхватил мелок и стал выписывать на вершинах звезды руны: Гебо, Манназ, Уруз, Иса, Райда, Соула и Наутиз. Наутиз-нужду я оставил, все-таки основной посыл действа — это восполнение нужды в мане, а не что-то там еще.

— Кто будет подопытным? — спросил Полуэктов.

— Я! — выкрикнула Эля внезапно.

— … я! — с опозданием поднял руку я.

— Ну, значит — сначала девушка, а потом и молодой человек, — потер руки Валентин Анатольевич, как будто забыв свои слова о том, что «отдуваться» должен только я. — С вашего позволения я вот тут уголок поправлю — не замыкается…

— Ва-а-алик! — погрозил ему пальцем Полуэктов из угла, хитро блестя глазами. — Пусть дети развлекаются! Мы ведь не дадим им убить друг друга, а с остальным лекари справятся, вон у нас какой Розен могучий из Хтони вернулся…

Мне такая перспектива не понравилась, и потому мы с Ермоловой при полной поддержке одногруппников еще раз пробежались по чертежу и все довели до совершенства.

— Приступим! — сказала Эля и шагнула в центр чертежа. А потом пальчиком показал на тот самый Уруз и проговорила: — Initium factus est!

Если смотреть через эфир, то от ее пальца отделился крохотный светящийся сгусток и полетел к руне, а если обычным зрением — то просто зарябил воздух, как над асфальтом в жару. Мана попала в древний символ, он вспыхнул, следом за ним засияли неярким светом лучи — каждый в цвет мелу, которым был начертан. Загорелись одна за другой остальные руны… Эфир действительно начал упорядочиваться, с ним действительно произошла парцелляция и юстировка, не без этого! Ермолова стояла в центре гексаграммы и, прикрыв глаза, прислушивалась к своим ощущениям. В какой-то момент волосы ее наэлектризовались и эдаким кудрявым черным одуванчиком распушились во все стороны.

— Ого! — девушка мигом пригладила прическу и удивленно заявила: — Сработало! Валентин Анатольевич, действует! Все, что я на мел потратила, и на линейку — вернулось! Немного, конечно, но это сработало! Можно пробовать дальше!

Эля шагнула в сторону от потухшего чертежа и с горящими глазами заговорила:

— Слушайте, а если сделать не шесть, а двенадцать звезд? И кроме Аномалий — сориентировать на магнитные полюса и места силы? Ребята, начерталка — классная вещь! Это если все продумать, то…

Она покачала головой, директор и препод улыбались, студенты шумели и переговаривались. Каждый понимал, что значит увиденное: размер резерва и способность к манипуляции объемами энергии, по большому счету, и были теми критериями, которые отделяли цивильного от пустоцвета, а пустоцвета — от настоящего мага. И волшебная наука, в том числе — начертательная магия — давали возможность эту разницу нивелировать. Все, как в учебнике Пепеляевых!

— Не бойтесь экспериментировать, — благодушно проговорил Полуэктов. — Особенно — если эксперимент основан на опыте ваших старших коллег, и на точном расчете. Думаю, можно стирать чертеж и возвращать парты на место.

— Нет, — сказал я.

— Титов! Снова эта твоя галиматья? Что значит — «нет»? Посмотрите на него, Валентин Анатольевич! — всплеснул руками Яна Амосович. — У него иногда как будто клин в голове. «Нет!» Подумать только…

— Так это ведь я парты убрал! Я могу и обратно поставить — нужно только резерв восполнить! — резонно заметил я.

Вообще-то мой резерв не опустошался до конца. По ощущениям — я вообще никогда его не использовал полностью и окончательно, всегда плескалось что-то «на донышке», если можно так выразиться. И казалось мне что этого «на донышке» и на парты хватит. Но как и в случае с менталистикой — дурак я что ли, карты раскрывать? На практике вон, во время моей работы «батарейкой» Голицын тоже периодически странно на меня посматривал, но ничего не говорил. И я не буду!

— Ну-ну, — сменил гнев на милость Полуэктов. — Становись в центр, только чертеж не задень…

Я не задел. Встал в центре, подумал, стер руну Иса и вместо нее добавил Эйваз, которая могла обозначать кроме буквального «лошадь» еще и в принципе более эффективное достижение цели. И вопросительно уставился на директора. Тот пожал плечами. Я посмотрел на Валентина Анатольевича — он кивнул. Ну я и жахнул:

— Initium factus maximum est!

И почувствовал, как эфир задрожал. И нафига я этот «максимум» и «лошадку» добавил-то? Он же сказал — экспериментировать с точным расчетом, а я… Я сотворил очередную дичь. По наитию!

Теперь же я видел, как потоки маны устремляются к нашему кабинету из земных глубин, с небес, с кончиков ветвей деревьев, от рукомойника, из которого внезапно полилась вода, из розетки, которая начала искрить… Руны полыхали, гексаграмма сияла, в меня вливались сумасшедшие объемы магической энергии, вокруг все тряслось, мебель прыгала по полу, народ пребывал в полном одурении… И я тоже, если честно! Хлопал глазами и никак не мог понять — какого фига мой резерв еще не забит? Точно так же, как обычно у меня что-то оставалось «на донышке» — так и теперь, мана все лилась и лилась в меня сквозь канал, проложенный гексаграммой но «до горлышка» так и не доставала!

— Processum consummare! — рявкнул Полуэктов, внезапно оказавшись рядом со мной и топнул ногой, стирая одну из линий могендавида. — Заканчиваем представление!

— Дзин-н-н-нь! — раздался звук порвавшейся струны в воздухе, а потом по всей аудитории стали вспыхивать и истаивать разноцветные искорки. — Пуф! Пуф! Пуф!

Как будто фейрверк запустили! Красотища, наверное. На самом деле — невостребованная мана так перегорала, оставляя после ощущение праздника. Ну и грядущей нахлобучки, понятно…

— Вот уж заставь дурака Богу молиться… — под нос проворчал директор, когда эфир утихомирился, и гул голосов по всему учебному корпусу стих. — Ну все, хватит экспериментов. Титов — ко мне в кабинет!