На золотом крыльце 2 (СИ) - Капба Евгений Адгурович

Про Воронцова-старшего ходили легенды — он был телепортатор наивысшего класса, говорят, как-то перенесся в брюхо гигантского хтонического чудища и выпотрошил его изнутри, а в другой раз чуть ли не целый экспедиционный корпус на Балканах в тыл противнику перебросил. В общем — легендарная личность! Ну их, легендарных, пусть своими легендарными делами занимаются, а я тут сам как-нибудь…

— Михаил Титов? — раздался девичий голос. — У меня приказ — поддерживать с вами связь до прибытия капитана Барбашина к вам на встречу.

— Замечательно, девушка, очень рад вас слышать. А как вас зовут?

— Позывной «Волга», — откликнулась связистка.

— А у меня нет позывного, — посетовал я. — Всё «Миха» да «Миха», представьте? А давайте я вам буду рассказывать, что тут у меня вокруг происходит — так и время быстрее пройдет? Просто смешных анекдотов я не знаю, о чем с незнакомой девушкой говорить — не представляю…

— Рассказывайте, Миха, — мне показалось, «Волга» на той стороне улыбнулась.

Я огляделся и принялся чесать языком:

— Тут у меня лежит мужик восточного вида в черном бронескафе, я его огнетушителем по башке огрел. Мужика, не бронескаф. А еще сумка стоит, с ручками, и я сейчас в нее буду заглядывать. Не переживайте, я осторожно, вылезу из кабины и телекинезом пошевелю. И защитную сферу поставлю, меня товарищи из гарнизона научили… — пока я выполнял это свое обещание и вылезал из кабины, продолжал трепаться: — Я вот все думаю, а почему у нас на этой хтонической практике все не как у людей было? Никаких занятий по стрелковой и медицинской подготовке, никакой маршировки и чистки снаряжения… Я в армии не служил, не очень представляю себе как это происходит, но думаю, что за шкирки в воду столкнуть и заставить барахтаться — не самый лучший способ вырастить отличных воинов…

— Миха, вы путаете небо со звездами, отраженными в поверхности пруда, — неожиданно образно высказалась Волга. Наверное, цитировала кого-то. — Из вас не воинов готовят, а магов. Вы до сих пор удивляетесь их методам? «Котенка в омут за шкирку» — любимый из всех!

— А… — я даже заткнулся на время от глубины этой мысли, и как раз расстегнул ту самую сумку. — А я как-то в таком ключе и не думал. Я просто действовал изо дня в день исходя из ситуации и всё, время от времени думая, что могли бы подготовить нас и получше… Вообще — хоть как-то. Но если снова дело в магии — то у нас парочка ребят…

— … а вот об этом, Миха, лучше никому не говорить. Ваша практика получилась очень эффективной — по любым меркам. Голицын знает что делает, о нем в этом плане легенды ходят, даже не понимаю как он упустил момент с твоим похищением! — вовремя остановила меня связистка. — Что ты там делаешь?

— Достаю макарончики быстрого приготовления. У него там сухпай в сумке был, представляешь? Ща-а-ас распакую попробую! — телекинезом я достал упаковку с иероглифами из кабины, проверил на яд жабьим камнем, вскрыл и уставился на белые, прозрачные макаронины. — Знаешь, наши бич-пакеты гораздо аппетитнее выглядят. Тут паутинки какие-то…

Откусив кусочек, я пожевал и выплюнул:

— И на вкус как рисовая бумага. Только не спрашивай, где я пробовал рисовую бумагу!

— Фунчоза! — сказала Волга. — Это у японцев такие макароны из крахмала бобов мунг. Их со всякими соусами едят, а так они пресные. Ты что — правда там есть собрался?

— Ну да, да! Мы конечно неплохо посидели, но пока время есть — почему бы и и нет? — рассудил я. — А что — правда японские? Они чем-то отличаются?

— Конечно! У корейцев — чан рамен, у ханьцев — фэньсы, яуминь, нгауюкминь, дунфань… — начала Волга. — У чжурчжэней тоже много разновидностей!

— О-о-о, то ест по лапше можно национальность определить? — встрепенулся я.

— Да! То есть — нет! Я например чан рамен люблю, но я же не кореянка! — засомневалась связистка.

— Все равно — жрать улику нехорошо, — констатировал я и отправил вскрытую упаковку обратно в кабину.

На самом деле мне просто не понравилось на вкус, но надо же было как-то базу под это подвести! Честно признаться, наши земские бичпакеты «Нажирак» или «Моветон» даже в сухом виде гораздо вкуснее этой фунчозы. Главное горячей водой не запивать! Это я в свои восемнадцать хорошо усвоил, и никому моих ошибок повторять не рекомендую.

— Так что там вокруг происходит еще, Миха? — спросила Волга. — Давай, рассказывай. Как там похититель себя ведет?

— Очнулся, кажется, — присмотрелся я. — Но у него ноги рулем упакованы, а руки — ремнем. Не развяжется. А над башкой я ему огнетушитель повесил. Будет дергаться — въе… Ой! Тресну изо всех сил! О, хочешь послушать, что он там бормочет?

— А давай! — эта Волга на той стороне, похоже, была совсем девчонкой, даже странно что ей такое ответственное задание доверили.

С другой стороны — Анастасия Юрьевна Кузевич-Легенькая тоже своей в доску казалась, а на самом деле — свирепый специалист, психолог с большой буквы «Пэ»!

Я снял гарнитуру с уха и сунул ее в кабину катера.

— Онэгаи таскетэ… Киотскетэ… Худоку… — что-то такое он там бормотал, я нифига не понял.

— Японец! — оповестила меня Волга. — Ну, Барбашин разберется, куда его.

Над лесом в это время раздался гул конвертопланов. Целое звено винтокрылых машин на бреющем двигалось ко мне.

— Летят! — сказал я. — Сейчас тут будет шумно. Ничего не услышу.

— Так тебе не нужно слышать, Миха. Главное, чтобы я слышала. Ну хочешь — стихи читай, пока Барбашин за тобой не явится.

Конвертопланы были все ближе, Черное Болото пошло рябью… Деревья посреди воды зашумели, хтоническая ночь наполнилась отзвуками и отблесками. Глядя на всю эту фантасмагорию, я сказал:

— Наш директор, Ян Амосович — он любит Теннисона. Пусть будет Теннисон.

И начал декламировать:

— Когда скрыт в туче серп луны,

‎Я еду в темный бор,

И блеск в нем вижу с вышины,

‎И слышу гимнов хор.

Мне блещет храм из темноты,

И в нем слышна мне чья-то речь…

Конвертопланы зависли над водной гладью, и один за другим на тросах стали спускаться массивные фигуры опричников — в бронескафандрах, глухих шлемах, с оружием в руках они действительно напоминали легендарных рыцарей.

И вот гряда раскрылась туч,

‎И с рокотом орган

Мне льет торжествен и могуч,

‎Аккорды горних стран.

И дрогнул дол, понинул лес

И слышен голос средь громов:

'О, рыцарь Божий! Друг небес!

‎Иди, венец готов!' — продолжал читать я.

Они шли к месту аварии по пояс в болоте, рассекая броневыми пластинами черные воды, и я все больше удивлялся: как и я, и Голицын могли спутать дешевую подделку с этим доспехом? Воистину — иллюзия высочайшего качества! Вот в чем этот японец не был дилетантом — так это в иллюзиях…

— Титов? Что это ты тут делаешь? — прогудел из-под забрала голос Барбашина.

— Теннисона Волге читаю, — пояснил я. — Хотите послушать? Тут самый конец остался!

Забрало Барбашина открылось, и еще кое-кого — тоже. Например, я увидел Лаврентия Нейдгардта, а еще — Голицына, конечно.

— Вы поглядите на него, — сказал Нейдгардт. — В прошлый раз, когда он попал в переделку — цитировал герцога Абрантеса. Теперь — Теннисона читает. Валяй, Миха. Дочитывай до конца, будет эпично!

— Так мимо замков, хижин, сел,

По рвам, лесам, стремлюсь я в даль,

С мечом, с копьем, с святым огнем,

Пока найду тебя, Грааль! — закончил я максимально пафосно, и раскланялся, прижав руку к сердцу и мотая волосами во все стороны.

А потом из кабины раздались рыкающие звуки и пришлось мне нарезать уже в совсем другом ключе:

— Господа, там японец рыгать изволит, как бы в блевотине не захлебнулся…

Опричники начали ржать, и уже готовы были паковать незадачливого похитителя, но голос Волги в моей гарнитуре заставил меня перемениться в лице:

— Миха, попроси капитана Барбашина назвать кодовые слова в правильной очередности. Сохраняется вероятность что перед тобой — противник. Хтонь фонит, я не вижу расположения группы эвакуации…