Александр Тарарев, Юрий Тарарев
Звездный бруствер. Книга 2
Глава 1
Эвакуация
Всё произошло неожиданно, словно станция сама решила вмешаться в ход экспедиции и разрушить хрупкий мир исследователей. В тот самый миг, когда Ирина Соловей, руководитель группы учёных, и Эмма Робинсон, командир десанта, вместе с двумя бойцами исчезли во внутреннем периметре, у остальных участников на обшивке корабля невольно заныло сердце. Проход, через который они вошли, сомкнулся со зловещей неизбежностью, древний механизм защёлкнулся.
Над металлической поверхностью станции повисла давящая тишина. Слушая собственное дыхание в шлемах, люди ощущали, как в груди сжимается паника. Кто-то мимолётно взглянул в пустоту космоса, словно ища помощь у звёзд, но там царило безразличное молчание. Лишь тревожные сигналы аварийных датчиков да еле чувствовавшаяся вибрация далёких энергетических контуров станции напоминали о том, что она не мертва, а как будто дышит – почти живым, холодным ритмом.
Заместитель Соловей взял на себя инициативу. Его голос, обычно спокойный и размеренный, сейчас звучал прерывисто, выдавая внутреннее напряжение.
– Десантники! Надо открыть этот проклятый люк, – почти прокричал академик Лунев. – Сделайте, что угодно, хоть взорвите его, лишь бы вернуть наших людей!
Его крик прозвучал отчаянно, и, казалось, на мгновение воцарилась заминка, прежде чем все пришли в движение. Десантники, привыкшие действовать по чётким инструкциям, принялись искать знакомые символы на корпусе станции. Внешне он был похож на инопланетную мозаику из металла и света: то тут, то там виднелись узоры и знаки, которые раньше использовала Эмма для открытия внешней переборки. Но теперь волшебство будто развеялось – вход не открывался.
Несколько бойцов в скафандрах, следуя приказу Лунева, начали методично нажимать на рельефные символы, потом топтать их тяжёлыми ботинками, надеясь, что от этого снова активируется скрытый механизм. Один из десантников присел на корточки, ударял металлическим прикладом по выемке, похожей на панель управления. Каждый удар гулко отзывался, разносясь по обшивке, но никакого результата не приносил.
– Держитесь, ребята, держитесь! – приказывал Лунев, стараясь перекричать шум внутренних переговоров. – Мы должны успеть, пока внутри не стало ещё опаснее!
Он понимал, что время на исходе, но не имел понятия, какие именно процессы могли начаться, когда его начальница и командир десанта исчезли за переборкой. Отчаянные попытки взломать дверь превращались в хаотические удары по металлу и нарастающий шквал голосов по радиоканалу. Каждый чувствовал, как паника накатывает волной, грозя поглотить оставшихся, но отчаянно пытался подавить её, цепляясь за действие, хотя бы безуспешное.
Вскоре суета стихла – люди с трудом переводили дыхание, осознав, что их усилия бесполезны. Механизм не поддавался никакому давлению.
Тогда один из бойцов, охваченный паникой, решил применить крайний метод – выстрелить в символ. Он был готов нажать на спусковой крючок, чтобы разрушить этот проклятый барьер любой ценой. Атмосфера среди оставшихся на обшивке накалилась до предела: у каждого на плечах лежало бремя страха за судьбу друзей, затерявшихся в недрах станции, а беспомощность перед непонятной и подавляющей силой застывала в груди, как удушливый ком.
– Отставить панику! – громко скомандовала заместитель командующей десантом, полковник Бернс. Прежде чем прогремел выстрел, он вынырнул из-за спин бойцов и с неожиданной силой толкнул ствол в сторону, заставляя бойца промахнуться. Лазерная вспышка скользнула мимо целевого символа, лишь задев обшивку станции.
На какое-то мгновение все замерли под жёстким взглядом полковника – мощного офицера с каменным лицом – общий хаос начал уступать место дисциплине. Бернс обратился к десанту.
– Срочно готовимся к эвакуации! – в его глазах сверкала смесь внутренней боли и твёрдой решимости. – Мы не можем продолжать бой, когда у нас нет ни численного, ни технологического преимущества!
Учёные переглянулись, осознав, что ситуация действительно выходит из-под контроля. Академик Лунев, поймав взгляд полковника, быстро подошёл ближе.
– Но как же наши товарищи? – голос его дрожал от напряжения. – Мы не можем просто бросить их там.
Бернс, сжав губы, бросил взгляд на ту самую переборку, где исчезли Соловей и Робинсон. В его холодном взгляде скользнуло сожаление.
– Нас слишком мало, академик. Мы не сможем им помочь в этих условиях. Притом растёт гравитация – приборы уже фиксируют опасный уровень. Наш челнок не рассчитан на такие перегрузки, значит, нужно вызывать планетарный шаттл или более мощное судно, способное противостоять возросшему притяжению.
Сказанное звучало как приговор. Однако в глубине глаз Бернса легко читалась тревога, будто он прикидывал варианты развития событий, перебирая тактические схемы и осознавая, что времени у них нет. Станция активировалась, и людям, оставшимся на обшивке, грозит не меньшая опасность, чем тем, кто оказался в лабиринтах внутри.
– Но… – начал было Лунев, однако полковник жестом приказала ему замолчать.
– Соберите людей и оборудование, – негромко проговорил Бернс, вглядываясь в его измождённое лицо. – Я свяжусь с «Коршуном» и доложу ситуацию. Мы не имеем права терять оставшихся.
На экранах сканеров цифры неумолимо росли – сначала гравитация поднялась до пяти «G», затем стремительно достигла одиннадцати «G». Каждый новый показатель создавал смертельное давление, способное буквально сжимать всё вокруг, и даже самые опытные члены экспедиции едва удерживали равновесие на скользкой поверхности, где каждая секунда отсчитывалась с нарастающей неизбежностью катастрофы.
Полковник установил связь с кораблём. На другом конце канала сразу ответил капитан, его голос прозвучал напряжённо.
– Кто говорит? Доложите обстановку!
– Говорит заместитель командующей десантом, полковник Бернс… – начал он, его голос прерывался эхом нестабильных сигналов, но тут его прервал нетерпеливый и требовательный вопрос капитана Артамонова.
– Как, Бернс? А где руководитель экспедиции Соловей? Робинсон, наконец?
– Адмирал, я докладываю: вы не даёте мне слова сказать. Соловей, Робинсон и два бойца прорвались во внутренний периметр станции. Станция активируется, и возможности открыть вход нет – гравитация уже достигла одиннадцати «G». Наши датчики фиксируют экстремальные перепады в гравитационном поле, и расчёты показывают, что любые дальнейшие попытки манипуляции с входом станут безнадёжными. Запрашиваем экстренную эвакуацию.
Артамонов на мгновение замер – эта информация поразила его до глубины души. Разум, перегруженный данными, искал выход, решение, которое спасло бы жизнь оставшимся на обшивке и, возможно, спасло бы тех, кто оказался внутри. Он огляделся, изучая лица своих помощников, на которых читались не только усталость, но и страх за судьбу друзей и товарищей.
Один из помощников робко предложил:
– Эвакуация, капитан. Экстренная и незамедлительная. Потом будем думать, как и что… – но Артамонов перебил его:
– А как же наши товарищи, которые оказались во внутреннем периметре станции? Сергей Артемович, как? Мы их бросим?
Боев, человек, известный своей мягкостью, вдруг заговорил жёстко, словно отстаивая последние искры человечности:
– Выбора нет, капитан. Надо действовать. Соловей – учёный, Робинсон – боец. С ними два десантника – они сумеют защитить себя. На кону жизни тридцати человек, и мы не можем рисковать.
Артамонов понимал, что промедление могло обернуться катастрофой. Он осознавал всю тяжесть ответственности, лежащей на его плечах, ведь личные переживания капитана теперь стояли на кону вместе с жизнью его команды. Глубоко вздохнув, он отдал приказ.
– Командующий Фу-Линь, отправьте тяжёлый шаттл, приспособленный для полётов в атмосфере планет, к инопланетной станции для экстренной эвакуации личного состава.
