— Но они же под прицелом нашего корабля, — вырвалось у Бобра.
— Но Вам это не поможет, — Мангуст смерил его взглядом, и вновь зашагал перед нами. — Вы мертвы, а они попытаются уйти. Не выйдет, так лучше погибнут, чем получат пожизненный срок за пиратство или контрабанду.
Лесников остановился и махнул рукой кому-то за нашими спинами. Я не удержался и обернулся. Из переплетения переходов полосы препятствий выходил отряд морпехов.
— Сегодня с нами будет заниматься два отделения во главе со старшим мичманом Бородько, — Мангуст пожал руку подошедшему здоровяку, и продолжил: — так что, прошу любить и жаловать. Они играют роль экипажа торговцев, и будут сопровождать вас внутри «полигона».
— Если мы с этим мичманом схватимся, даже доспехи против него не помогут, — тихо, шёпотом, пробурчал рядом со мной Гвоздь. — Вот же он огромный…
— Всё, как в реальности. Вас ждут тайники контрабандистов, заминированные секреты, неожиданное нападение, — голос Лесникова перекрыл бурчание Анджея. — Ваша задача выжить.
Мангуст закончил говорить, а я смотрел на него и думал. А помогал ли он, когда предложил назначить меня командиром досмотровой группы? Кажется, он всего лишь увидел шанс отработать нужный навык на практике. Не более. И учитывая недобрый взгляд Бородько, мало нам не покажется.
— Все, хватит булки мять, начали, — скомандовал Мангуст. — У нас десять часов на подготовку, а экзаменом будет сам досмотр. Глядишь, хотя бы половина из вас выживет, если что-то пойдёт не так.
Глава 8
Десять часов подготовки пролетели, как один миг. Следующие два часа пронеслись ещё быстрее. После тренировки мы отправились по своим кубрикам, готовить и перепроверять снаряжение. За час до погрузки на абордажный катер я уже был на месте и подключался к АБО (абордажным роботам).
Естественно, времени выполнить распоряжение капитана у меня не оказалось. Вместо подбора отделения морпехов для досмотра я занимался тем, что получал тумаки от старшего мичмана Бородько. Потому именно он сейчас сидел напротив меня, а катер нёс нас к борту торговой шхуны — ещё на тренировке мне пришла в голову мысль договориться с ним, и он согласился.
Мои бойцы, измученные Мангустом, пристегнувшись к креслам, дрыхли прямо в доспехах. Я тоже клевал носом и хотел последовать их примеру, прикорнуть полчасика, пока подлетаем к борту. Но не мог забыться даже в слабой дремоте из-за Бородько.
Старший мичман, откинув забрало шлема, пристально смотрел на меня и улыбался так, будто маньяк смакует в голове картину убийства. Улыбка эта нагоняла жути. Заставляла усомниться в нормальности Бородько.
— Дмитрий Сергеевич, что-то не так? — спросил я, не выдержав этого взгляда. И дёрнуло же меня связаться с ним? Надо было выбрать кого другого, всё равно кого, а не идти по лёгкому пути
— Всё просто отлично, — пробасил Бородько, а улыбка с его лица так и не исчезла.
— Вы какой-то чрезмерно счастливый, — не удержался я от прямоты. — Чрезвычайно, я бы сказал.
— Просто Вы первый офицер, который сам хочет работать со мной, после того, как я его отметилил, — сообщил Бородько, не отводя от меня глаз.
Вот, что тут ответить? Я попытался подобрать хоть что-то внятное для ответа. Попытался вспомнить из личного дела все корабли, с которых его перевели, но в голову настойчиво лезли картины с нашей тренировки.
Согласно инструкции я разделил отделение на четыре отряда. Учитывая, что нас двадцать, а не шестнадцать, то вышло по пять человек в каждом. Шесть, если считать группу со мной во главе.
Люди Бородько разбрелись по «полигону». Мангуст скинул мне на инфопланшет план воображаемого корабля, торговец голландского проекта, и мы начали досмотр.
Сначала отрабатывали стандартные процедуры. Капитан встречает досмотровую группу. Бородько вышел к нам с малым отрядом и выделил сопровождающих. Сам пошёл рядом со мной.
Чётко по инструкции я распределил задачи. Одна группа отправилась в грузовой отсек. Вторая пошла на жилую палубу. Третья в машинное отделение, а мы направились в рубку для сверки журнала полётов и бортовой системы.
Какое-то время всё шло идеально, как по учебнику. Потом Гвоздь нашёл в трюме тайник и на нас напали.
Когда я очнулся, то увидел лица Лизы и Гусара, а Бородько клятвенно обещал Мангусту не бить так сильно.
В тот раз всё отделение условно погибло. Во второй заход тоже. Ещё через два часа мы поняли, что инструкции писал идиот, и они не работают. Ещё через три Пруха случайно заехал ногой в пах Бородько, и мы с ним выжили.
Уже в самом конце тренировок мы смогли довести выживание до тринадцати человек из отделения. Мангуст нас, конечно же похвалил, но и я, и он отдавали себе отчёт, что тут сыграло роль привыкание.
Мы всего лишь освоились и, хоть внутреннюю силу Мангуст запретил использовать, научились противостоять текущему противнику. Изучили его приёмы, и больше не велись на уловки. Научились использовать против них свои преимущества: лучшую тактическую подготовку и непредсказуемость — в предпоследнем заходе Фея взорвал условный корабль противника со всеми, кто был на борту.
От этих воспоминаний тут же зачесались синяки по всему телу и на лице. Нам всем хорошенько досталось. Да так, что закинь любого бойца в лес, и он сольётся с ним благодаря пятнистому окрасу. Из-за синяков можно экономить на боевой раскраске.
— Угу, — это всё, что я смог выдавить из себя в ответ Бородько.
— Да не кисни, лейтенант, — подал голос, сидевший рядом со старшим мичманом боцман Заворотнев, затем он повернул голову к Бородько и добавил: — слышь, сундук, заканчивай кошмарить его благородие.
— Да я и не думал, — прогудел Дмитрий Сергеевич.
— Тогда пялиться прекращай и улыбку с лица сотри, ей богу маньячила, — хмыкнул Заворотнев.
— Чёрт доставучий, — фыркнул Бородько, отвёл взгляд и прекратил лыбиться, отчего стал похож на обиженного медведя.
— Пофырчи мне ещё, — пробурчал Заворотнев, — что трезвость с человеком делает-то, а?
Ни я, ни старший мичман не стали комментировать его слова. Я лишь посмотрел на него благодарно и попытался задремать.
Боцман вообще, оказался весёлым и нормальным мужиком.
Он заявился на «полигон» где-то на середине тренировки и наблюдал, как нас метелят. От его колких, но метких замечаний даже Мангуст повеселел. Ребята хотели было обидеться на неизвестного моряка, но он шутил беззлобно и по сути. Так что мы сами в какой-то момент повеселели и с новыми силами вновь и вновь отправлялись в переплетение учебных коридоров.
Больше всего Заворотнев напоминал Пруху. Со стороны могло показаться, что он его старший брат или отец. Такой же рост и фигура. Усы щёточка на круглом, добродушном лице. Простецкое поведение.
В конце тренировки, когда мы покидали отсек стрелково-тактической подготовки, боцман шагнул ко мне.
— Старший мичман Заворотнев Кирилл Корнеевич, боцман, — начал он разговор и сразу же перешёл к делу: — лейтенант, его высокоблагородие Фёдор Михайлович решил, что у вас мало опыта по досмотру кораблей, потому прислал меня на помощь.
— Неожиданно, — удивился я, и не стал отказываться: — не буду отрицать, он прав. Так что, благодарю за участие….
— Вы не поняли, лейтенант, — хмыкнул Заворотнев, — он прислал меня учить вас на тренировке.
— Понятно, — протянул я, хотя уже успел подумать, что Растулов не такой засранец, каким казался. Оказалось, поспешил.
Смысла продолжать разговор не было, и я ускорился.
— Да погоди, Ростислав Драгомирович, — Заворотнев тоже пошёл быстрее, пытаясь не отстать. — Я ж не закончил.
Из вежливости, исключительно потому, что он обратился по имени отчеству, я слегка сбавил шаг.
— Посмотрел я на вас, на этот «полигон», — слегка запыхавшись сообщил боцман, — и решил, что нечего зря время тратить, полечу с вами, и на месте всё покажу. С его высокоблагородием премьер-майором я договорился, а он уведомил капитана.
