Когда мы вернемся (СИ) - Батыршин Борис

Обычно первая ночь на новом месте проходит для собаки беспокойно — хвостатый новосёл скулит, бродит из угла в угол, то и дело суётся к человеку за сочувствием своей нелёгкой доле. Но к Бэльке это не относилось — то ли она была утомлена переездом и последовавшим за ним застольем, что пролежала на боку всю ночь, и вскочила, разбуженная доносящимся со двора звонким лаем. Собачников в нашем дворе всегда было предостаточно, и за четыре почти десятилетия моего отсутствия стало, кажется, ещё больше.

Гав! Гав! Гав!

А вот Бритька никогда не гавкала с балкона, даже в таком вот бестолковом возрасте, с неудовольствием подумал я. Она вообще почти не лаяла — разве что по каким-то особым поводам, — а перебравшись вслед за хозяином на орбитальную станцию, и вовсе бросила эту манеру. Подумал — и тут же одёрнул себя: сравнивать новую собаку с той, что была у тебя прежде — самый верный способ поиметь проблемы с её воспитанием.

Гав! Гав! Гав!

Гневные призывы к тишине и порядку остались без ответа — ну, кто бы сомневался?.. Ничего не поделаешь; я поддёрнул трусы — длинные, до колен, с нашивкой, украшенной моими инициалами, чтобы не перепутать невзначай в корабельной прачечной — и вышел на балкон. Собачники со своими питомцами успели разойтись, и Бэйли продолжала с упоением облаивать то ли то ли жужжащий внизу робот-дворник, то ли спешащих по своим делам прохожих, то ли медленно плывущий в утреннем небе экскурсионный дирижабль. Увидав мою недовольную физиономию, собака умолкла и шмыгнула в комнату, попутно издав нечто, напоминающее низкое ворчание. При этом на палевой морде была написана неколебимая уверенность в своей правоте: «Я что, я ничего, они первые начали….» Я усмехнулся — такие, говорящие собаки мне не попадались,– и пошёл в прихожую за поводком и ошейником. Очень хотелось свернуть на кухню, сварить, не торопясь, кофе, насладиться им под бодрую мелодию «На зарядку, на зарядку становись!» — «Пионерская зорька», ещё одна дань ностальгии! Но раз уж взял в дом это хвостатое лопоухое чудо, так изволь соответствовать…

— Вот, Алексей Геннадьевич, наша новейшая разработка. — зелёная точка лазерной указки скользила по огромному, во всю стену экрана, на котором красовалось изображение огромной летающей тарелки. — Перед вами проект тахионного звездолёта, предназначенного для несения тахионных торпед нового типа — она вчетверо больше прежних по размерам, а сердечники, выполненные из полигимния, позволят создавать тахионные зеркала с невиданными ранее параметрами. Если бы такие были на борту «Арго» — они смогли бы добраться до своей цели в созвездии Дракона всего за три прыжка, причём релятивистское сжатие времени измерялось долями процента. По сути, ни экипаж, ни земные наблюдатели его попросту не заметили бы, зафиксировав лишь при помощи особо чувствительных хронометров на основе внутриядерного резонанса!

— То есть такие корабли позволят отказаться от внесистемных «батутов», с помощью которых сейчас осуществляется сообщение с системой TOI 1452? — осведомился я.

— Нет, такого намерения у нас нет. — инженер отрицательно покачал головой. — Да это и не имеет смысла, прежде всего, с точки зрения экономики. Термоядерные реакторы на «Океане» и промежуточных прыжковых станциях дают достаточно энергии для «батутов», так что затраты на прыжки сводятся фактически, к счёту за электричество.

Платы за электроэнергию с бытовых потребителей в СССР уже лет двадцать как не взималась, так что шутку я вполне оценил.

— Что до нового корабля, то его задача — расширить области, освоенные человечеством. — продолжил инженер. Мы стояли в большом помещении, который можно было принять за конференц-зал, если бы не расставленные повсюду электронные чертёжные доски и терминалы объединённой информационной сети Проекта. Работающие за ними люди с любопытством косились на гостей, видимо, были в курсе кого именно к ним занесла нелёгкая… — Сейчас его строительство идёт полных ходом на новой, спроектированной специально под эту серию, орбитальной верфи. Всего планируется заложить пять звездолётов нового типа — эту серию «Каравелла», в честь кораблей Колумба и Васко да Гама, пересекших когда-то океаны и открывших европейцам морские пути к другим материкам. Но вслед за первопроходцами отправились и другие суда — их пассажиры заложили на чужих берегах поселения, построили морские порты, сделав сообщение через океаны постоянным и регулярным. Так и «межзвёздные батуты», разработанные нашими тахионщиками с применением полигимниевых технологий, сделают сообщение в другими звёздными системами столь же доступными и простыми, как и поездка в другой город на скоростном поезде! Разумеется, я имею в виду простоту для пассажиров — технически новые «батуты» чрезвычайно сложны, и на их разработку ушло больше пяти лет.

Возразить было нечего, да это и не требовалось. Действительно, технология тахионных зеркал, доведённая до ума ещё в семидесятых годах прошлого века, позволяла забрасывать на орбиту Земли практически любые грузы, без оглядки на массогабаритные характеристики, причём затраты на запуск сводились к расходу электроэнергии. «Космические батуты», эти гигантские металлические бублики, начинённые сложнейшим оборудованием, монтировали как на орбитальных станциях, так и на кораблях, — и они в прямом смысле открыли человечеству сначала Ближнее, а потом и Дальнее Внеземелье. В результате в течение нескольких лет удалось совершить то, что раньше существовало лишь в произведениях писателей-фантастов — люди уверенно утвердились в околоземельном пространстве, обосновались на Луне, добрались до Марса и Сатурннадо Марса, и всерьёз задумались о межзвёздных полётах. Спустя несколько лет эти задумки были воплощены в жизнь — как нашей «Зарёй», так и командой тахионного буксира «Арго», на котором ушла в созвездие Дракона моя Юлька…

— Первый корабль проекта «Каравелла» стартует через год. — добавил другой инженер. — Кроме него, в экспедиции примет участие и модернизированная «Заря-2» — вот она, на том же экране. Обновлённый звездолёт будет нести новые торпеды, но лишь в качестве резерва — мы рассчитываем, что оба звездолёта смогут использовать для прыжков тахионные зеркала, открытые лидером. Цель экспедиции пока не определена, и мы надеемся, что вы, товарищ Монахов, поучаствуете в обсуждении, как и в программе модернизации вашего звездолёта.

Я кивнул. Собственно, это и было целью моего визита в КБ Центра Управления — Поляков не стал дожидаться, пока я выкрою время, позвонил и сообщил, что меня ждут через три часа, машина уже вышла. Пришлось срочно собираться — Бэлька путалась под ногами и пыталась принять посильное участие, то и дело тыкаясь носом в руки и молотя хвостом по ногам, углам и мебели. Собака, кажется, до последнего момента надеялась, что её возьмут с собой, и когда я закрывал за собой дверь, то последнее, что увидел — это пара полных отчаяния ореховых глаз: «Как так, маленькую собаченьку бросают в пустой квартире одну-одинёшеньку?»

— Позвольте вас побеспокоить, товарищ Монахов?

Говоривший (судя по белому халату и батарее торчащих из нагрудного кармана ручек, сотрудник ЦП не самого мелкого ранга) был немолод, вальяжен, элегантно подтянут, шевелюру имел серебряную, без признаков лысины. Такого бы на экран или дипломатический приём, а то и гостиную престижного лондонского джентльменского клуба — хотя и здесь, в средоточии космической мысли планеты, он смотрелся уместно.

— Да, он самый и есть. — Я пожал протянутую ладонь, сухую и твёрдую, словно дощечка. — С кем имею… э-э-э… удовольствие?..

Это вальяжное э-э-э' я ещё в «той, другой» жизни собезьянничал у Юрковского, планетолога из книг братьев Стругацких — и прибегал к нему, когда не вполне понимал, какую линию поведения следует выбрать.