Когда мы вернемся (СИ) - Батыршин Борис

И тут до меня дошло — сразу, вдруг. Как пыльным мешком или диванным валиком с размаху по голове. Даже зубы, вроде, клацнули.

— День Космонавтики… — выдавил я. Голос звучал придушенно, словно кто-то невидимый аккуратно, но сильно сжал мне гортань.– День, когда я попал в эту реальность…

— Теперь понятно, почему я не захотел говорить об этом по телефону? — И. О. О. смотрел, не скрывая насмешки.

— И вы что же, сразу догадались?

— Да, как только прочёл твоё письмо. Прости, что притащил тебя сюда — наверное, можно было рассказать и там, у озера, но я решил, что будет лучше, если ты всё увидишь своими глазами. Убедительнее, что ли?

Я кивнул — да уж, убедительнее некуда…

— Так вы полагаете, что моё появление здесь как-то связано с провалившимся экспериментом Карандеева?

— Ты до сих пор веришь в совпадения? — ироническая усмешка. И потом, эксперимент вовсе не провалился, хотя никто об этом и не знает. Впрочем, вру — те ребята в МГУ что-то подозревали, потому и пытались его повторить. Помнишь, ты сказал, что они хотели создать машину времени? Выходит, получилось — хотя, вероятно, не совсем так, как они планировали изначально.

Я медленно, очень медленно кивнул.

— Так вот почему вы хотели, чтобы я во всём разобрался — когда посоветовали найти…

— Да, вот именно. — мне показалось, что И. О. О. нарочно прервал меня, не дав произнести фамилию вслух. — И поверь, заняться этим действительно стоит как можно скорее. Так что распитие этого, — он щёлкнул ногтем по бутылке, — как и посиделки у камина мы, пожалуй отложим. До тех пор, пока что-нибудь прояснится.

Он посмотрел на часы — не персональный браслет, как у меня, а обычные, механические, кажется, швейцарские.

— Экспресс «Карелия» отбывает в Москву через три часа. — сообщил он. — Чемодан у тебя с собой, так что прямо сейчас и двинемся. Если поспешим, успеешь пообедать в привокзальной кафешке. Ну а если нет — извини, придётся обойтись вагоном-рестораном.

VIII

Журналом «Работница» я обзавёлся на привокзальной площади. Схватил на бегу с лотка — благо платить за него не требовалось, а до отправления поезда оставались считанные минуты. Когда-то он пользовался вполне заслуженной популярностью у женской половины населения Союза, но меня привлекло другое — яркая картинка на обложке, бальзамом лёгшая на мою истерзанную загадками душу. Там, как и на центральном развороте журнала, красовался мой портрет — в корабельном оранжевом комбинезоне, украшенном всеми полагающимися нашивками и шевронами, с о сложенными на груди руками и мужественным взглядом, устремлённым в неведомые дали Вселенной. Помещался портрет на фоне испятнанного кратерами планетоида; Планета, спутником которой он, видимо, служил, висела низко над горизонтом, едва не касаясь её своим розовым краем. Она напоминала бы планету Океан — если бы не фиолетовые полосы на её поверхности, вытянутые, как на Юпитере, в экваториальном направлении.

Подпись под картинкой гласила: «Возвращение со звёзд» и ниже — «Алексей Монахов, капитан 'Зари». Приглядевшись, я обнаружил на фоне планеты серебристое кольцо «звёздного обруча». Неведомый мне создатель картинки постарался впихнуть в своё творение всё, что, так или иначе, имело отношение к нашей экспедиции, не особо заморачиваясь точностью в деталях — больше всего «обруч» напоминал обод велосипедного колеса, разве что, без дырочек для спиц по окружности. Спасибо, хоть «Зарю» он пощадил — звездолёт, до ужаса похожий на настоящий, горделиво выплывал из тахионного зеркала станции «Гагарин». А вот сама станция подкачала, вернее, её фон — вместо голубого, в разводах облаков шара Земли или хотя бы звёздной черноты космоса, на картинке имели место абстрактные цветные разводы, какие можно наблюдать при движении в Подпространстве. Мы доставили на Землю многие километры кино- и видеоплёнок с такими вот разводами — и теперь они, похоже, стремительно приобретают на Земле популярность…. Во всяком случае, у дизайнеров глянцевых журналов.

Нет, с тщеславием пора кончать! Я небрежно швырнул журнал на диванчик (Бэлька немедленно принялась его обнюхивать) и стал прикидывать — может, в самом деле, сходить в вагон-ресторан? Сидеть там я не собирался, жестоко было бы оставлять ушастую бестолочь одну — как и по дороге сюда я взял купе в спальном вагоне целиком, — но буфет-то там должен найтись? Забежать в кафе, каких на привокзальной площади хватало, я, как и пророчил И. О. О. не успел — и теперь в животе ощутимо урчало, требуя срочного удовлетворения "минимальных личных потребностей' — или как это у них тут называется?

Хорошо бы дождаться ближайшей станции из за две минуты стоянки приобрести прямо на перроне набор классической российской железнодорожной провизией — жареную курочку в промасленной бумаге, несколько отварных картофелин в жёлтом сливочном масле, несколько перьев зелёного лука и солёные огурчики в полиэтиленовом пакетике. Увы, это было невозможно — здесь, как и в «том, другом» 2023-м племя станционных торговок исчезла, как класс, вытесненная то ли железнодорожно-общепитовским сервисом, то ли неудержимо наступающим коммунизмом, избавившим обитательниц провинции от необходимости зарабатывать таким образом прибавку к пенсии.

Ладно, решил я, потерплю ещё немного — а там, в самом деле, схожу в вагон ресторан. Возьму в тамошнем буфете каких ни то пирожков и сэндвичей — они, судя по опыту предыдущей поездки, очень недурны и к тому же бесплатны, — и попрошу проводника принести чаю. Приняв это решение, я сунул Бэльке пару полосок вяленой оленины — гостинец от И. О. О.! — плеснул из предусмотрительно прихваченной бутылки воды в пластиковую миску, и откинулся на спинку диванчика. Зверюга радостно зачавкала, благодарно виляя хвостом — наконец-то вспомнили о маленькой собаченьке, не дали погибнуть с голода! — а я провожал взглядом проплывающие за вагонным окном сосны, и вспоминал недавнее прощание с И. О. О.

— Не знаю, что ты собирался делать дальше… — мой собеседник неопределённо пожал плечами. — Но у меня, не скрою, были на тебя некоторые планы. Были — потому что сейчас кое-что изменилось…

Он сидел на водительском месте в УАЗе, выставив ногу наружу. Бэлька паслась возле открытой дверки — собака за эти сутки с небольшим успела привязаться к новому знакомому и старалась держаться к нему поближе. Обо мне, впрочем, то же не забывала, то и дело тыкаясь мокрым носом в ладонь.

— Может, оставишь здесь? — И. О. О. погладил зверюгу по палевой холке. — Тебе сейчас будет не до неё — придётся помотаться, а с собо1-то не потаскаешь. А здесь — благодать, озеро, накупается вволю, да и еда нормальная, не шарики эти вонючие…

— Я посмотрел на Бэйли — морда у собаки был смурная, словно в предчувствии близкое расставание.

— Может, в другой раз, Евгений Петрович. Или сам приеду погостить подольше… А сейчас — вы же правильно сказали, я толком не определился, что делать дальше. Может, придётся спешно отправляться на «Зарю» — я всё ещё числюсь капитаном, а Бэйли прошла подготовку для Внеземелья, надо браться за дело. Да и вообще — куда я без неё?..

Перспектива снова оказаться одному, в пустой московской квартире, показалась мне вдруг невыносимой. Я немедленно обругал себя за эгоизм и эгоцентризм — собаке, в самом деле, было бы гораздо лучше здесь, в Карелии, на северной природе…

— Ну, как знаешь… — И. О. О. вздохнул. Собака, словно считав его разочарование, лизнула морщинистую руку и завиляла хвостом. — Но насчёт «Зари» я бы на твоём месте не обольщался — корабль на днях загонят в орбитальный док на «Китти Хоке», и там он простоит месяца три. А у тебя пока есть, чем заняться — если не передумал, конечно…