Когда мы вернемся (СИ) - Батыршин Борис

— «Ермак», слышите меня? — раздалось из динамика. — У вас сколько тахионных торпед на борту — две, три?

— Четыре. — отозвался капитан. Несколько тахионных торпед входило в штатную комплектацию буксира, но до сих пор «Ермаку» не приходилось пускать их в ход.

— Приводите их в готовность к запуску, тесты прогоните, в общем, всё, как положено. — скомандовала собеседница. Судя по тону, каким это было сказано, решение она приняла, и обсуждать его не собирается, во всяком случае, пока. — Предварительно дистанция прыжка — от восьми до десяти астрономических единиц. По готовности доложите. И поставьте Нуль-Т на приём, я скоро буду у вас.

— Принято, Океан. — отозвался он. Любопытно, подумал он, что такое затеяла мать, если ей понадобилось перебираться на буксир вместо того, чтобы поскорее добраться до таинственной находки — чем бы та не оказалась?

Долго гадать не пришлось. Малое время спустя диспетчер доложил о срабатывании бортового Нуль-Т, ещё через несколько минут створка овального люка скользнула вбок — и на мостик «Ермака» вступила Лидия Андреевна Монахова собственной персоной. За её спиной маячила фигура старшего пилота станции Кудинова. Однокашник капитана по Академии Внеземелья, он ещё курсантом влюбился в малые корабли и с тех пор связал свою карьеру с этими обманчиво хрупкими судёнышками. Приходилось ему высаживаться на астероидах, нырять в бешеную венерианскую атмосферу, сажать свой бот на ледяной панцирь Европы, обслуживать разросшуюся сеть космических станций в системе Сатурна. И когда стали формировать новый состав Второй Межзвёздной на смену тем, кто привёл «Арго» в систему TOI 1452, его кандидатура значилась в первых строках списка кандидатов. С тех пор он вполне освоился в атмосфере Океана, высаживал даже исследовательские группы на дрейфующие плотики, побывал на всех трёх лунах Океана — каменных глыбах неправильной формы, вроде марсианского Фобоса, — и только по настоянию научного руководителя экспедиции уступил один из своих десантных ботов гостям. Раздражало это его до чрезвычайности, особенно, когда выяснилось, что полёт этот имеет все шансы войти в историю; некоторым утешением служила миссия, ради которой он и явился на борт «Ермака».

— Штарёва и Карпухин своё дело сделают. — говорила Юлька. — А мы, если понадобится, поддержим их с орбиты, или пошлём второй бот. А у нас с вами есть и другое дело: сейчас согласуем наши действия, после чего Егор вернётся на «Океан-Орбиту» и нырнёт десантном боте в «батут». Прямо сейчас его настраивают так, чтобы корабль вывалился из «червоточины» как можно ближе к дальнему концу «тахионной струны». Радары, как вы понимаете, на таком расстоянии бесполезны, и мы можем лишь предположить, что там находится не что иное, как ещё один «звёздный обруч».

— По аналогии с находками в М-13? — уточнил Данила. Он нарочно не назвал имени, которое дал звезде отец. Мать кивнула.

— Да, скорее всего, именно его мы там и обнаружим. Штарёва продемонстрировала мне записи с аппаратуры «Зари», в точности совпадающие с тем, что мы наблюдаем сейчас.

И кивнула на экран, где яркими пятнами переливалось визуальное воплощение математической модели «тахионной струны».

— «Скиф-Далет» сейчас на месте. Пока они там осмотрятся, выполнят облёт «пирамиды», установят радиомаяк — хорошо бы добраться к другому концу струны. Ну а мы будем координировать действия обеих групп отсюда, с борта буксира.

Данила нахмурился.

— Ну, хорошо, туда Егора забросят батутом. Разброс на такой дистанции может быть довольно серьёзным, до полумиллиона километров. Нно это не так страшно — если «обруч» там есть, радар бота его нащупает. А вот что делать потом? Вернуться к станции своим ходом он не сможет — значит, остаётся висеть и ждать, когда «Ермак» его подберёт?

— Есть другие идеи? — Кудинов хмыкнул. — Ничего, подожду, не впервой. Загрузить в бот побольше воды и аварийных пайков, подвесить дополнительный бак с жидким кислородом — перекантуюсь как-нибудь… Да и ждать особо долго не придётся — вы подойдёте, самое позднее, через сутки, и уж столько-то я как-нибудь поскучаю.

— Что вы такое говорите, молодые люди? — Скучать, ждать, баки дополнительные… Шэннон ещё в две тысячи одиннадцатом отработал методику свободных прыжков с наводкой по параллельной «червоточине» — при её использовании разброс в финальной точке составляет от силы, полтысячи кэмэ, причём вне зависимости от дистанции прыжка, а вы — полмиллиона какие-то выдумали!

Кудинов молча хлопнул себя по лбу.

— И то верно… — сконфузился Данила. — А я, признаться, и не сообразил, что «тахионная струна» и есть такая параллельная червоточина… Выходит, у нас и связь будет без всяких задержек на прохождение радиоволн?

Реакция мужчин была понятна — использование уже установленных червоточин при прыжках с использованием тахионных торпед использовалось уже лет десять и обеспечивало чрезвычайно высокую точность перемещения. Правда, практика эта так и не получила широкого распространения — в Солнечной Системе корабли перемещались по большей части при помощи «батутов», а если всё же приходилось прыгать в неизведанные области Пространства — то и привязываться было, как правило, не к чему…

— Я ещё перед тем, Штарёва начала пеленгации, распорядилась оснастить все десантные боты тахионными передатчиками. — сказала Юлька. — Как чувствовала, что понадобится! Ну а на «Ермаке» такой аппарат входит в стандартный состав оборудования, так что картинку с бота будем иметь в реальном времени, вообще без всякой задержки. Надо только настроиться на несущую частоту «тахионной струны», она у неё несколько иная, нежели у «червоточин», создаваемых «батутами»…

— Вот и займитесь, Лидия Андреевна. — Данила поднялся с капитанского кресла, перед которым на большом экране сияла подпространственная модель тахионной струны. — А тогда провожу Егора к ангару с Нуль-Т. Заодно договоримся, как будем его искать. Пошли… пилот?

И приглашающе кивнул на люк, ведущий в коридор.

«Скиф-Гимел», предшественник того бота, что нёс Владу и Вадима, — вынырнул из червоточины менее, чем в двухстах километров от намеченной финиш точки и сразу же вызвал «Ермак». Качество связи по «тахионной струне» было превосходным, голос пилота звучал на мостике буксира не искажённый помехами. Да и откуда было им взяться — окрестности TOI 1452 это не Солнечная система, простёгнутая червоточинами «батутов» во всех направлениях, да и здешнее светило не так интенсивно генерировало возмущения подпространства.

Юлька покопалась на пульте, и на боковом экране возникло лицо пилота.

— Есть, Лидия Андреевна! — бодро отрапортовал он. — Висит, голубчик, точно в расчётной точке! Судя по показаниям радара — километров пятнадцать в диаметре!

— С такими размерами мы ещё не сталкивались… — заметил Данила. — Тот, что висит в засолнечной точке Лагранжа от силы метров триста, остальные ещё меньше.

— А про «суперобруч» забыл? — отозвалась Юлька. — По сравнению с ним этот просто лилипут!

И она кивнула на изображение «звёздного обруча», возникшее на соседнем мониторе — тонкое серебристое кольцо на фоне усыпанной светящимися точками черноты. В верхнем углу, под самым обрезом экрана тускло светился красный карлик TOI 1452 В. второй номер здешней звёздной пары.

Данила покачал головой.

— Тот — отдельная история, вряд ли мы где-нибудь ещё найдём подобные гиганты. Леднёв, помнится, выдвинул теорию, что его создали для того, чтобы установить связь с особо удалёнными, возможно даже внегалактическими объектами, и судя по тому, куда это «суперобруч» забросил «Зарю» — он был недалёк от истины.

— Есть и другие теории. — сухо отозвалась Юлька. Упоминание погибшего Леднёва болезненно её кольнуло. — Ладно, оставим пока дискуссии. Кудинов, разворачивайтесь и на сближение! Надо бы рассмотреть это колечко поближе.