Она нам всем еще покажет, как войну воевать, вот только еще подрастет немного. Все будем хрустеть тонким льдом под каблуками маленькой эрцгерцогини.
Мы погрузились в челноки и взлетели.
Вместе с восходящим над западным полушарием Сефиротом «Песецъ» и «Клото» выдвинулись к Лифту. Под их прикрытием сильно ниже практически в атмосфере шли наши челноки с десантом, и я в одном из них.
Мои крейсера вместе с восходом шли над планетой бросая отчетливые тяжелые тени на кучевые облака внизу, грозные и непреодолимые. С выгодных орбит они абсолютно доминировали над верхней станцией лифта, и если бы решением вопроса было чистое разрушение и гибель всех там, мы бы уже успешно покончили с этим вопросом.
Но в том и заключается искусство воина: в осуществлении сложных решений. В базовых принципах войны нет ничего особенного, как вычислил ещё уже прочно забытый здесь Клаузевиц, но воевать сложно.
Я был готов к артиллерийской дуэли, к высадке десанта с челноков под огнем трех базировавшихся на верхней станции кораблей противника. Я сам вел десант в бой. Я был готов ко всему.
И когда два корабля спешно покинули станцию, разжигая двигатели на максимум, не жалея перегарающих сопл, я не удивился. Я был готов и к этому повороту.
Мои корабли и челноки заходили на верхнюю станцию лифта, прячась за её массой от пушек оставшегося у причалов «Викинга». Похоже, он действительно обездвижен и теперь его бросили прикрывать поспешный отход оставшихся у Церберовых кораблей.
Два корабля Церберовых уходили во тьму космоса. «Арабелла» и «Принц Александр». Всё по тому же плану мы решили в таком случае их не преследовать. Лифт важнее. И они уходили под заботливым и внимательным присмотром «Песца» и «Клото».
— Вовремя смылись, — проворчал по этому поводу старый головорез Песецъ. — Уж как бы я им врезал, кабы догнал.
Вот и думай после этого, что это он так прикалывается, или у него реально на матрице одна извилина закодирована, и та на самом деле из-за падения арматуры между глаз с молодости сохранилась.
Десант с челноков высадился на верхней станции лифта и без боя занимал все ключевые точки. Я сам сошел на палубу станции, в окружении штаба и боевого охранения.
Единственной точкой вражеской обороны оставался «Викинг», но я намеревался разобраться с ним в ближайшую четверть часа, его уже обкладывали мои штурмовые группы.
Но меня также беспокоила судьба старого боевого товарища моего, Питера Блейза, я не мог не попытаться узнать хоть что-то.
Пока мои бойцы обстоятельно, без спешки и беготни готовили штурм «Викинга», я начал попытки установить канал связи с уходящими кораблями. «Арабелла» не отвечала вовсе, а с моего полного тезки «Принца Александра» мне овтетили.
Это был Череп.
— Где Блейз? — спросил я.
— Он тебе точно не ответит, — покачал татуированной головой Череп.
— Что с ним? — несколько озверел я.
— Это уже пусть старый барон решает, — скривился Череп в ответ.
— Ты лично ответишь мне, Череп, — процедил я сквозь зубы. — За жизнь Питера Блейза, ответишь, ты понимаешь, меня?
Череп только сузил дочерна зататуированные глаза, став окончательно неотличим от настоящего черепа.
Вот как его, падлу, пронять?
— Мы все были на Хтони, — произнес я наконец. — Мы все выбрались оттуда. Ты же помнишь это? Все, кто там был — мне не чужие.
Череп молчал минуту, потом произнес:
— Ладно.
И отключился.
Вот, что значит, это его «ладно»? Не знаю. Возможно, что-то шевельнулось в его пиратской душе. Возможно, нет. Больше на мои запросы с уходящих кораблей никто не ответил.
Надеюсь, Питер жив.
Мне передали, что к штурму «Викинга» все готово. Штурмовые партии на позициях, фугасы под шлюзовые двери и в известные уязвимости в конструкции корпуса заложены.
Я протянул руку Владимиру и произнес в будущем историческую фразу:
— Лопату мне! Лопату! Расковыряем эту сидячую утку!
И повел моих людей в бой. В абордаж.
Фугасы тут же подорвали, открыв в корпусе корабля пять проходов внутрь. В один из них и ворвался я, впереди всех, как Чапай на лихом коне, с броненосцем Потемкиным на плече. И понеслась потеха. Лицом к лицу, выстрел на выстрел, удар на удар. Я и моя лопата против всех. Все как я люблю!
Потемкин жутко скалился с моего плеча, запугивая всех встречных врагов до потери пульса и разумения и принуждая их безоговорочно сдаться. Я бы и сам на их месте сдался. Больно Потемкин в гневе страшен. И бластерные болты от него рикошетят, есть от чего потерять самообладание.
Через пятнадцать минут дело было сделано. Капитан «Викинга», потеряв половину экипажа, выбросил в эфир изображение белого флага.
Лифт взят полностью. И сохранен в целости сверху до низу. Эту операцию еще будут в ПИААФ, в смысле в моей альма-матер, то есть Первопрестольской Имперской Академии Армии и Флота изучать, я гарантирую.
А потом и Макс передал, что Летающий дворец Церберовых успешно захвачен и не угрожает городу под ним неконтролируемым падением.
Более того, Макс доложил, что Церберовы оставили во дворце в буквальном смысле на милость победителя десятка два несовершеннолетних членов семьи, с мамками и учителями. Видимо, решили не тащить их за собой в неопределенность военного отступления. И тут я их мог понять. Но не принять как смягчающее обстоятельство, нет. Детей они должны были вывезти в безопасное место в первую очередь, любой ценой. Будь на месте победителя кто-то другой — ясно, что с ними всеми бы стало…
Когда корабли с верхушкой рода ушли, родовые ополченцы начали сдаваться.
Неизбежность падения этого рода, это их решение только подтвердило. Такая семья не могла больше существовать. И она исчезла. В текущем виде, с Герберы — так точно.
Я поручил Максу позаботиться о детях и их безопасности в первую очередь. Мало ли какие народные мстители теперь объявятся, когда зубастого рода защищавшего их ранее больше нет.
На Макса в этом вопросе я мог вполне полагаться, солдат ребенка не обидит.
С тем я и вышел из захваченного корабля, из которого уже выводили сдавшийся экипаж.
Я поднял глаза на звездное небо над головой. Я обратился внутрь себя и дал радости от нашей победы расцвести в душе.
И я мог себе это позволить.
Мы победили везде. Мы победили всюду.
Это было чистое состояние абсолютного триумфа, которое ничто не могло омрачить.
Ничто.
Пока мне не позвонила Стальная Кукушка.
— Господин рыцарь? Поздравляю с победой, — первым делом произнесла она.
— А ты откуда знаешь? — удивился я, потом сам понял, оракул же. — Ладно, замнем, понятно. Чего звонишь?
— У меня важные известия, — произнесла Стальная Кукушка, Оракул Пустыни. — С тобой желает говорить Орда.
