Дорога на Альдебаран (ЛП) - Чайковски Адриан

Сообщу для потомков: другими пилотами являлись Джаниша Ушах, Магда Прошкин и Джон Гамильтон – четверо, хотя там и одному делать было нечего. Что ж, дублирование в космосе – обычное дело, ведь корабль не повернешь, если вдруг выяснится, что кто-то оставил дома включенным утюг. Мы с Магдой часто попадали в одну вахту, и это хорошо, поскольку Магда обладала наибольшим опытом пребывания в космосе, рефлексы у нее были лучше, чем у всех остальных, а ее сдвиги проявлялись в тихой форме. Она долго и на семи языках объясняла, что космический корабль, Красная Ракета, дрейфовавший возле Бога-Лягушки, был русским, и что советы отправили экспедицию к артефакту еще в 1980-х годах, как последнюю скрытую попытку затмить высадки США на Луну. Экспедиция закончилась провалом, и Кремль, естественно, похоронил все ее следы, но она клялась, что русские добрались туда первыми, и что мы обязательно обнаружим развевающийся красный флаг в высохшей руке давно мертвого космонавта.

Наш корабль назывался «Кихот». В результате долгой борьбы право дать название досталось Мадриду, а имя «Сантьяго» отклонили, поскольку оно никак не было связано с Реконкистой. Я подозреваю, что на тайном заседании комитета Сервантес победил, поскольку о нем вообще мало кто помнил, а уж книгу и вовсе не читали. Честно говоря, нам еще повезло, ведь среди прочих встречалось и «Spacy McFrogface». (McFrogface – название популярной в Америке вязаной лягушки за 2 доллара – ред.)

Как только сработала катапульта запуска, и мы устремились к внешней части Солнечной системы на сумасшедших скоростях, начались настоящие вахты. Добираться до Бога-Лягушки долго, и большинство из нас провели в холодном сне большую часть пути. Все процессы в организме замедляются, в том числе и процессы старения, так что послы человечества к звездам прибывают на конечный пункт не очень серыми и морщинистыми. Технология холодного сна в это время как раз была на пике моды. Богатым, ощутившим у себя на горле пальцы Костлявой, больше нравилось пребывание в холодном сне, чем в виде отрезанной головы в банке из фантастики прошлого века. Конечно, нас будили, во всяком случае тех, кому предстояла вахта, но все делалось по инструкции, и никто не умер. Правда, когда тебя достают из бака, чувствуешь себя в лучшем случае как разогретое дерьмо.

Насчет «никто не умер» это я приврал. Умерла Герда Хоффмайер из команды экспедиции, но причиной стала банальная болезнь сердца, которую не заметили в период подготовки. Так бывает. Мы провели космические похороны под запись для всех, кто остался дома; никакой системной проблемы на борту, способной вырубить нас одного за другим, не случилось.

А между тем, все пошло не так. На Земле случились несколько небольших войн, так что некоторые члены экипажа должны были ощутить себя кровными врагами, но когда вы идете через пояс астероидов с Марсом позади и Юпитером впереди, и никакое правительство не может до вас добраться, это чушь. Единственную вспышку необузданного национализма продемонстрировала Эда Острём, геолог, которая всех учила датскому языку и работала по две смены, так что к моменту нашего прибытия ее родной язык стал для нас лингва франка, универсальным языком общения. Остальной частью образовательного процесса ведала Джейн Диас из НАСА. Она с достаточным терпением и решимостью учила нас осторожному использованию местоимений, в результате даже самые бестолковые русские научились относиться к ней с уважением. Новости на датском говорили о том, что даже в Штатах после нескольких серьезных стычек дышать стало посвободнее. К тому времени, как межпланетный навигатор сообщил нам, что мы приехали, все сообщения на Землю домой были приправлены датским сленгом.

Итак, спустя жизнь одного поколения, мы прибыли. Это важно помнить, следя за моими последующими испытаниями и невзгодами. Для всех из нас наша миссия стала главной в жизни, другой у нас уже не будет. Никто не следил за часами и не заканчивал работу в пять. Когда нам предстояло вернуться домой, нас ждали там из знакомых только самые маленькие дети. Прочие умерли, ну, кроме тех, кто лежал в холодильниках в расчете на то время, когда люди научатся лечить их злокачественные опухоли. Для наших сверстников мы были героями, теперь нам предстояло стать героями для наших внуков.

Я отработал длинную смену и проснулся спустя пять лет. Впрочем, к этому моменту будили всех. Навигаторы проверили и перепроверили расчеты, убедились, что мы действительно на месте, так что все нелепые случайности, которые нас поджидали на долгом пути, уже не имели значения.

Не только наши приборы видели Бога-Лягушку – теперь он был достаточно большим, чтобы и мы могли видеть его из командной рубки (что уж говорить о таком большом объекте, если мы едва могли различить среди звезд наше Солнце!). А еще у нас была «Мара», оказавшаяся к этому времени в гравитационной ловушке Артефакта, но главное, конечно, – сам Артефакт.

Магда испытывала разочарование. Нигде не было заметно советских опознавательных знаков, но рукотворная природа объекта не вызывала сомнений. Больше того, проектируй мы дальний звездолет, мы придали бы ему примерно те же самые очертания. Вот только размеры… Двигатели у него помещались, скорее всего, сзади, экипаж, наверное, жил в середине, и вообще он показался мне каким-то несерьезным рисунком из дешевых журналов 1930-х годов. А еще он создавал впечатление незаконченности, никаких новых работ на нем не велось бесчисленное количество столетий. Этакий «Летучий Голландец», повернутый к нам разбитым боком.

Все молча взирали на эту инопланетную конструкцию, сохранявшую все же какие-то человеческие очертания. Никаких тебе мертвых астронавтов, вообще никаких указаний на то, почему строительство остановилось. Ясно было только одно: на протяжении всего существования человеческого рода в Солнечной системе жили еще и Другие, и если бы они закончили свой корабль и отправились бы исследовать окружающее пространство, то обязательно встретились бы с нашими предками, и могли бы посмотреть в глаза неандертальцам.

Что касается меня, я смотрел на эту штуку и представлял себе инопланетян, конечно, не таких продвинутых, как мы, неуклюжих марсиан из фильмов категории B, которые так и не смогли по какой-то причине отправиться завоевывать пространство. Но почем мне знать?

Команда миссии сняла с орбиты «Мару»; мы надеялись, что изображения, которые она отправляла на Землю, будут просто вишенкой на торте, но торта не случилось – «Мару» сильно потрепали ее приключения, и толку от нее оказалось мало. Прямо перед отправлением экспедиции я слышал, как Хальсвенгер говорил, что они даже не могли понять, как «Маре» удалось отправить последнюю передачу, настолько велики были внутренние и внешние повреждения.

Разумеется, основная тема – Бог-Лягушка (или, как упрямо называла его доктор Нэйш – «Артефакт»): как выяснилось, мы оказались совершенно не готовы и совсем не понимали, какого черта мы делаем. Мы не могли понять, как эта штука воздействует на гравитацию, потому что ей надлежало отбрасывать гравитационную тень как у планеты размером с Нептун, и все же ни «Мара», ни один зонд из отправленных нами, не фиксировал ничего подобного, как будто она прятала свою массу, как мой кузен Карл, втягивавший живот, когда мимо проходила симпатичная девушка. Потом что-то здесь творилось с перспективой, и мы могли убедиться, никаких ошибок на камерах «Кавени» не было. Бог-Лягушка был скромным. Он стеснялся показывать свою обратную сторону. Да и была ли она у него? Сплошная парейдолия – вам кажется, что эта выпученная рожа будет смотреть на вас вечно, как будто у нее не было обычных размеров или отношений с обычным пространством.

Теперь-то я вижу, каким безумием с нашей стороны было отправиться внутрь этой чертовой штуки. А ведь мы не были сумасшедшими. Мы могли спокойно торчать здесь целых два года, прежде чем отправиться в гораздо более долгое обратное путешествие (по расчетам мы должны были ускориться в гравитационном поле Нептуна, но Нептун не Солнце, ускорение, конечно, будет, но не такое сильное, как по пути сюда, когда мы крутанулись вокруг Солнца). У нас было полно времени, чтобы заняться исследованиями с безопасного расстояния. «Кихот» напичкали методами дистанционного исследования, и мы тыкали свои зонды в любую дырку на морде Бога-Лягушки. Зонды, отправленные в огромную центральную чашу, терялись без следа – то ли разрушались, то ли их заносило так далеко, что сигналы от них просто не доходили. Часть зондов, отправленная в другие более крупные отверстия, ждал такой же бесславный конец – позже мы выяснили, что эти отверстия вели в такие области пространства, где зонды просто не могли существовать. Другие дырки вообще никуда не вели, как двери, к которым мы не смогли подобрать ключи. Я иногда задавался вопросом, если бы мы были сверхэволюционировавшими космическими синими китами, тоже имели бы разные отверстия, часть из которых оставалась бы закрытыми? Это вполне естественный вопрос, если ты играешь в ментальные шахматы с теми, кто все это создал.