Острова Теневых Символов. Том 3 (СИ) - Янтарный Дмитрий

— И вот, — продолжала она, — я, наконец-то, добралась до Острова Красного Папочки. И здесь мне неожиданно улыбнулась удача. Признаться, в этот момент я настолько устала и отчаялась, что потеряла бдительность. Папочка как-то неожиданно быстро согласился мне помочь. Когда же я сразу спросила, какова будет плата, он пожал плечами и сказал, что если я добьюсь успеха — тогда мы об этом и поговорим. А если успеха не будет — то он просто отпустит меня. Мол, он принимает плату только в том случае, если дело успешно выгорело. Идиотка! — выругалась под конец Нина. И по этому выражению Сареф, в принципе, догадался, чем всё закончилось.

— Я начала работать. И это заняло у меня ещё четыре года, — сказала Нина, — Папочка мне почти не мешал. Так, навещал раз в месяц узнать, как продвигается дело. И вот, в последний раз мне, наконец, улыбнулась удача. Кроме того… мне в тот момент повезло. Хаос — это материя тысячи желаний и настроений, и в тот момент у него, кажется, настроение было хорошим. Во всяком случае, ритуал, который должен был… навсегда разлучить нас с Нисс, всего лишь забрал все её силы, всё то, что я в неё когда-то вкладывала. Ты не представляешь, как сильна была моя Нисс… и она всё это отдала ради меня, — в этот момент Нина всхлипнула, — и всё же она осталась со мной, пусть у неё больше и нет сил.

Папочка появился через полчаса после того, как я закончила. Хотя и приходил до этого два дня назад. И как только он увидел это зелье… он взял его, изучил — и увидел явно больше, чем могли увидеть мы с тобой. Потому что после этого он приказал схватить меня и запереть в той проклятой тюрьме. А зелье сразу, на моих глазах убрал в ту шкатулку и с издёвочкой сказал, что найдёт ему лучшее применение. И все эти три года я жила — и чуть ли не выла от бессилия. Ведь лекарство я создала — но не могла, не могла добраться с ним до своего сына. Впрочем, Система сжалилась надо мной — и Красный Папочка, от собственной скупости так и не придумавший, куда выгоднее пристроить это зелье, ничего с ним не сделал.

Сареф мрачно подумал, что даже после всего того, что они сделали с Папочкой — проникновение в поместье, избиение, унижение, кража пленниц, уничтожение Камня Хаоса, разорение подводной тюрьмы, а так же убитый в хлам корабль — он ещё дёшево отделался. Если бы он до этого знал, что этот краснокожий ублюдок сделал ещё и с Ниной — Папочка бы точно не пережил этой встречи.

— И вот теперь — я здесь, — счастливо сказала Нина, — ты спас меня, внук мой, и теперь, наконец-то, мой сын скоро будет исцелён. И хотя ему в этом году исполнится уже 48 лет, возможно, он хотя бы немного ещё успеет пожить… и хотя бы немного нагнать то, что он мог бы сделать в этой жизни.

Сареф же задумчиво смотрел на пузырёк. Значит, теоретически это лекарство могло излечить и его самого? От Нины его взгляд не укрылся, и бабушка деликатно спросила:

— Сареф… я так понимаю, что у тебя тоже есть какая-то Старая Рана? Раз уж ты сын Месса — у тебя обязано было это проявиться.

— Есть, — не стал спорить Сареф, — у меня один из Параметров всегда равен нулю. Но я давно закрыл эту проблему. Не переживай, я не буду претендовать на это лекарство. Моему отцу оно, действительно, нужнее, чем мне.

Сказав это, Сареф внезапно понял, что пить содержимое этого пузырька было не то, что бессмысленно, но и нежелательно. Потому что, по словам драконов, исцеление этой травмы не уберёт ему Нулевой Атрибут, а приведёт Параметры к балансу. А это значит, что его Сила перестанет быть нулевой за счёт того, что в неё перельётся часть Ловкости и Интеллекта. А это было нежелательно, Сареф привык к этим своим Параметрам именно в таком виде. Силы ему хватало и от двух реликтовых колец, а на самый крайний случай была Одержимость от хилереми.

— Что ж, ладно, — кивнула Нина, — я верю тебе, Сареф… тем более, что у меня особо и выбора нет.

— В смысле? Почему? — удивился Сареф.

— Я бы хотела тихонько вернуться в клан Гайранос и спокойно дожить остаток дней рядом с моим Жераром, — ответила Нина, — я почему-то уверена, что он всё ещё ждёт меня. Вот только я бы не хотела, чтобы об этом прознали члены клана Зинтерра. Если они узнают, что я сделала с Нисс — вряд ли они так просто это оставят.

— Но ведь Нисс осталась жива, — возразил Сареф, — они могут просто спросить её об этом!

— Они не станут разбираться, — покачала головой Нина, — хилереми всегда должен подчиняться своему носителю — и они просто решат, что я приказала Нисс пожертвовать своим телом. А уж если Адральвез прознает про это зелье… В общем, Сареф, просто прошу тебя, пообещай, что ты отдашь это зелье Мессу, и что ты сохранишь в тайне моё возвращение. Я, правда, всего лишь хочу прожить оставшееся мне время в тишине и покое… и знать, что я смогла дать своему сыну хоть как-то реализовать себя в этой жизни.

— Хорошо, — подумав, кивнул Сареф, — я обязательно передам это зелье Мессу, и от меня никто не узнает, что ты вернулась на Севроганд. Обещаю.

— Спасибо, — Нина улыбнулась и снова ласково коснулась Сарефа, — а теперь — позволь мне немного отдохнуть. Система мне свидетель, я только сейчас понимаю, как же я устала…

Оставив бабушку отдыхать, Сареф отправился к себе. В виду того, что все каюты и комнаты были заняты огромным количеством гостей, персональной комнаты для Сарефа, ожидаемо, не нашлось. Ему выделили только гамак в общей комнате, где этих гамаков висело штук двадцать, и почти на всех уже сопели члены команды Герцога. Впрочем, они все сегодня славно потрудились, и, конечно, заслужили отдых.

И потому Сареф, разувшись и тихо скользнув в свой гамак, вытащил из Инвентаря куклу с Хрипунцом. Надо было решить, что с этим делать. И хотя внешне Хрипунец полностью взял себя в руки и был спокоен, в глубине его души угадывалась тревога. Несмотря на всю свою силу и свой статус Теневого Символа — он был во власти Сарефа. Конечно, если бы он вырвался — то, наверное, играючи подчинил бы себе весь этот корабль… но ведь ничто не мешало Сарефу, например, «забыть» эту куклу в какой-нибудь пещере лет эдак на сто. Или привязать к ней камень и забросить в море — и тогда дело даже сотней лет не обойдётся. И Хрипунец это отлично понимал. И потому, несмотря на это невероятно унизительное положение, он определённо был готов к переговорам и уступкам.

Вопрос был только в том, насколько сказанное им заинтересует самого Сарефа. Потому что, например, Хим точно не был намерен так просто спускать Хрипунцу унижение, которому тот его едва не подверг. Да и с самим Сарефом явно просто не будет…

Глава 3.6

— Наслаждаешься своим положением, парень? — хмыкнул Хрипунец, — что ж, не буду тебя торопить. Тем более, что с твоей стороны это, наверное, даже честно. Если бы я всё-таки смог вас подчинить — я бы вас не пожалел.

— Если ты думаешь, что эти слова повышают уровень доверия к тебе — то сильно заблуждаешься, — хмыкнул Сареф. Хим же вообще ничего не ответил. Он страстно желал получить куклу в свои руки, после чего оказаться вместе с нею в укромном и незаметном месте. Потому что он совершенно не забыл, как лежал перед этим ящером в унизительном поклоне… и что бы его ждало, если бы Сареф в последний момент не изыскал спасительное решение.

— А я не собираюсь пресмыкаться перед тобой или умолять тебя, — Хрипунец в его воображении пожал плечами, — ты перехитрил меня и победил меня. Это так. Ненавижу ли я тебя за это? Ещё как ненавижу. Однако же это вполне может означать и то, что я сам оказался не так хорош, как рассчитывал. Так что да, парень, хоть я тебя и ненавижу — но ты преподал мне ценный урок. А жизнь… она так часто складывается, что именно тех, кто тебе преподаёт самые ценные уроки, ты потом ненавидишь больше всего в жизни. И ты это отлично понимаешь, парень, не так ли? Как твой драгоценный дядюшка Исмарк избил тебя в пять лет — и тем самым научил тебя, что если ты будешь слабым, и за тебя некому будет заступиться, то тебя будут избивать. Просто потому, что можно. Тот сиротка, что ограбил тебя, когда ты покинул свой клан… он хорошо научил тебя чувствовать, каково это, когда тебе за твоё же доброе дело насрали на голову, не так ли? Та рыжеволосая идиотка, что предала тебя ради своей матери… она же заставила тебя прочувствовать на своей шкуре горечь предательства, и потому впоследствии ты всегда был столь верен данному тобой слову? Это были ценные уроки — но ты же не можешь отрицать свою ненависть к тем, кто тебе это преподал?