Глаза смерти (СИ) - "Omega-in-exile"

- Артур, Артур! – Джеймс не кричал, он рыдал.

- Что случилось? – крикнул Молтон человеку, появившемуся в дверях реанимации.

- Резкое ухудшение. Состояние критическое, – отвечал тот и скрылся за дверью.

Мертвенно бледный Джеймс застыл, прислонившись к стене и закрыв глаза.

====== ГЛАВА 48. МОЛЧАНИЕ ТОМПСОНА ======

Люцерн, январь 2014 года

Глубокой ночью Энди ворочался, не в силах уснуть, на шелковых простынях под пуховым одеялом роскошной королевской кровати в отведенных ему апартаментах швейцарской клиники. Кровать, на которой возлежал любимый юноша ормузского принца, была королевской в буквальном смысле. Как рассказала Энди медсестра, в этой кровати в свое время лежала королева Бутана (Энди имел смутное представление, где этот Бутан находится, но слышал, что всякие долбанутые ездят туда на медитацию и прочую такую хрень). В этой кровати также лежал европейский монарх (какой именно, медсестра наотрез отказалась сообщить, лишь закатывала глаза) и парочка саудовских принцев.

Но Энди эта венценосная компания совершенно не грела. Он предпочел бы лежать на простой койке, но с Лешкой. В голову из-за бессонницы лезли всякие тараканы. Энди очень беспокоился: а как они с Лешкой будут жить вдвоем (они же ведь будут жить вдвоем, обязательно!). Ведь они оба – редкостные бляди. Это факт. Лешка вовсю подставлял задницу красивым парням, потом на него запали аристократы и принцы, он стал спать с ними. Но Энди и сам не лучше. Ему очень даже понравилось быть наложником. Вести праздную жизнь, получать все по щелчку пальцев, холить себя и лелеять, отдаваться высокородному принцу и тайком трахаться с шикарными красавцами, которые признали в нем своего вожака. У Энди сносило часть крыши, возникал стояк от самоупоения. Но оставшаяся на месте часть крыши понимала, что все это глубоко неправильно, что это развращает даже не физически, а духовно, пусть Энди и не парился особо о таких материях как религия и вера. Он просто вспоминал детскую книжку «Незнайка на Луне». Там неудачников отправляли на Остров дураков, где ничего не надо было делать. Ешь, пей, развлекайся. И от бездумного безделья сосланные на остров лузеры превращались в баранов, с которых стригли шерсть на продажу. Энди казалось, что он тоже попал на остров дураков. И понимал, что оттуда надо валить.

Валить – это само собой, но дальше-то что? Энди уже привык к роскоши и разнузданному траху. Ну, без роскоши он проживет, не барин. А вот без секса с разными парнями вряд ли. Да и Лешка, наверное, тоже. И как они будут жить вдвоем? Устраивать оргии по выходным? Блядствовать отдельно друг от друга? Все это Энди не нравилось.

В голову лезли и мысли о том: а где они будут жить? Под какими именами? Как им уйти и от Сети, и от Антисети, и от Ферренса, и от Ахмада, которые могут разыскать их где угодно? Всё это казалось неразрешимым. По крайней мере, сейчас. Энди пытался не думать об этом, но мысли-тараканы так и сновали в его мозгах, не давая уснуть.

Он, наконец, погрузился в полудрем, когда явь мешается со сном, и вдруг увидел перед собой черный проем, из которого веяло холодом. Из тьмы донесся лешкин голос. Лешка не звал его, не просил о помощи. Он прощался с Энди. Навсегда. Говорил, что уходит во тьму навеки, и просил Энди жить. Жить, стремиться к свету. Лешка желал Энди счастья, но голос его был полон страха и отчаяния.

Энди замер. Черный проем, за которым начиналась бездна, страшил его. Ему хотелось спрятаться. Но он осознал, что теряет Лешку. Что Лешка погибает. Погибает ради него. И что он никогда не увидит своего любимого. Не ощутит ни тепла его тела, ни поцелуя нежных губ. Не увидит черных глаз, заставляющих забыть обо всем! Лешка, его Лешка уходит навсегда! А как же он? Как он будет жить без Лешки? Во тьме слышались зловещие потусторонние голоса. И вдруг Энди увидел в этой тьме Лешку, который медленно шагал к черте, из-за которой нет возврата. Что там было за чертой: ад или небытие – Энди не знал. Но видел: его любимый идет туда, откуда не возвращаются.

Парня затрясло. С воплем: «Ты охуел, мудила?» Энди ринулся в черный проем. Ему было все равно, что с ним будет, он думал об одном: не дать Лешке, ЕГО Лешке, уйти за проклятую черту! Энди несся сквозь ледяную тьму, и сам не понимал: бежит он, летит или движется еще как-то. «Стой! – заорал Энди. – Убью! По локоть в жопу засажу!»

Лешка был уже у самой черты, когда Энди схватил его за руку. Рука Лешки была холодна как лед. Лешка обернулся, и Энди увидел его глаза. Они были полны смерти. Энди не чувствовал страха. Только злость на Лешку, решившего его оставить. «Ты что задумал, блядь белобрысая! – заорал он, заехав Лешке в челюсть. – Ты уйти захотел, да? Да я тебя щас отъебу так, что ты ходить не сможешь!» Энди заехал Лешке еще дважды, и лешкины глаза ожили. Он смотрел на Энди удивленно, виновато и… с любовью.

«Да очнись уже, ебанат! – заорал Энди. – Я тебя не отпущу! Если ты, блять, в эту хуету черную собрался, я с тобой уйду!»

На лице Лешки появилась улыбка. А Энди с яростью принялся драть Лешку за уши. «Еще раз такое удумаешь, я тебе все причиндалы поотрываю, не только уши!» Он поволок Лешку прочь от проклятой черты. А Лешка всё молчал. Но Энди и без слов чувствовал: Лешка хочет быть с ним, Лешка не хочет уходить от него. Энди чувствовал и нечто большее: Лешка не может от него уйти. Как и он от Лешки. То, что их связывает, сильнее всякой тьмы, сильнее всех демонов преисподней. Впереди забрезжил свет, который становился все ярче.

- Я больше не уйду, – вдруг послышался тихий лешкин голос. – Прости, я все сделал не так. Я не уйду.

Они слились в поцелуе, обнявшись…

…Энди очнулся. Он лежал все на том же роскошном ложе в клинике. По лбу струился холодный пот. Он знал: с Лешкой что-то случилось. Но Лешка будет жить.

Лондон, январь 2014 года

Джеймс сидел в ярко освещенном приемном покое, но ему казалось, что он погружается во тьму, в которую ушел Артур. Джеймс пытался идти за ним, остановить, но его сковал ледяной холод. Холод смерти. Он пытался звать Артура, но не мог произнести ни слова. Не мог пошевелиться. Джеймс видел, как к Артуру кто-то быстро приближается во тьме. С бессильной яростью он узнал Алтухина. Размахивающего руками, выкрикивающего ругательства в адрес Артура… Джеймс сделал нечеловеческое усилие, чтобы преградить путь этому типу, не дать ему приблизиться к Артуру. Но не смог сделать и шага, скованный невидимыми ледяными цепями.

А Алтухин стал избивать его Артура, а потом грубо поволок прочь. Да, Джеймс видел, что Алтухин спасает Артура от смерти, и ему было невыносимо больно это видеть. Артура должен был спасти он, Джеймс, а не мерзкая похотливая тварь Алтухин!

И когда мальчик ответил на грубый поцелуй развратного типа, Джеймс желал только смерти. Не Артуру – Алтухину. Алтухин должен умереть. Пока он жив, Артур никогда не достанется Джеймсу. И потому Алтухин умрет.

Джеймс открыл глаза. Его кто-то тормошил за плечо.

- Мистер Ферренс, – рядом стоял врач в белом халате. – Я решился вас разбудить…

- Как он? – вскакивая на ноги, воскликнул Джеймс.

- Опасность миновала. Мистер Алверт будет жить.

- Мне нужно его видеть!

- Нет! Он пока без сознания, погружен в искусственный сон.

- Когда я смогу его увидеть?

- Не ранее чем через сутки, мистер Ферренс. И это не гарантировано. Мы пока не выяснили природу странных колебаний состояния мистера Алверта. Оно резко ухудшилось, когда мы были уверены, что смогли преодолеть критическую фазу. Мы делали все, что в наших силах, но жизненные показатели стремились к нулю. Признаться, я был почти уверен, что нам придется констатировать смерть. Но неожиданно в состоянии организма произошел непонятный скачок. Словно кто-то за руку выдернул мистера Алверта из этого состояния. Приношу извинения, что прибегаю к немедицинской терминологии. Подобный случай – первый в моей практике.

«Алтухин! – подумал Джеймс, сжимая кулаки. – Он».