Глаза смерти (СИ) - "Omega-in-exile"

- Ты действительно жаждал их крови!

- Да. Но я не хотел быть мясником на бойне. И все же стал им. Благодаря тебе.

- Не придумывай себе оправданий. Ты хотел убить их. Я дал тебе эту возможность.

Юноша смотрел Ферренсу прямо в глаза, но видел в них лишь сумеречный холод.

- Ты думаешь, что привяжешь меня к себе этой бойней? Думаешь, я стану таким как ты и потому стану твоим?

- Нет, Артур! Ты…

- Вот именно, нет, Ферренс. Сейчас я расплачусь с тобой.

- Я не буду играть по твоим правилам, – отчеканил Джеймс. – Я знаю все твои уловки, Артур.

В глазах Артура на долю секунды промелькнуло нечто вроде удивления.

- Не будешь? – прищурился он. – А что тебе еще остается, Ферренс?

Джеймс решительно двинулся к Артуру. Тот опустился на колени.

- Делай со мной что хочешь, – проговорил он спокойно. – И без стоп-слова.

- Нет, со стоп-словом, – хрипло возразил Ферренс. – Стоп-словом будет «Москва».

Артур вздрогнул, в глазах его мелькнули ужас и боль. Он покорно опустил голову.

- Встать! – приказал Ферренс.

Артур повиновался. Ферренс смотрел на него как в первый раз, и Артур казался ему самим совершенством. Идеальное лицо, идеальное тело, идеальная осанка, идеальная кожа. Это совершенное тело безропотно подчинялось Джеймсу. Но душа была неприступна, она скрывалась в глубинах непроглядного мрака черных глаз… Джеймс положил Артуру руки на плечи и попытался притянуть к себе, чтобы поцеловать.

- Москва, – тихо произнес Артур.

Джеймс замер. Кровь бросилась ему в лицо.

- Ты злоупотребляешь правилами, Артур, – тихо произнес он.

- Правил больше нет.

Джеймс шагнул к Артуру. Тот отступил. Джеймс опять шагнул. Артур отступил и продолжал отступать, пока не прислонился к стене. Джеймс навалился на него, лицо Артура исказилось ненавистью и отвращением, он принялся вырываться, впиваясь в руки Джеймса ухоженными ногтями, отчаянно кусаясь, дергаясь, наступая на ноги и пытаясь ударить Ферренса коленом в пах. Но хрупкий юноша не мог противостоять мускулистому, тренированному мужчине. Джеймс намертво блокировал Артура и впился в его губы. Ответом ему был яростный укус, как будто полный яда. Джеймс почувствовал солоноватый привкус крови и взревел от боли. Схватив Артура за ошейник, он швырнул юношу на пол, заставил встать на четвереньки и взял резиновую палку. Ровная белая спина тут же выгнулась, круглые ягодицы приподнялись навстречу удару. Джеймс замахнувшись палкой, хотел было остановиться, но уже не мог. Бурный поток долго сдерживаемой ярости понес его во тьму, где сталкивались в хаотическом танце мертвые астероиды. Он обрушил удар на ягодицы, хрупкое тело содрогнулось, из груди юноши вырвался крик боли, и это завело Джеймса еще сильнее. Он обрушил на ягодицы град ударов, Артур выл от боли, а Джеймсу казалось, что с этими криками из его возлюбленного выходит боль, на место которой придет долгожданная любовь. Он сам поверил в это, потому что верить ему было больше не во что, и продолжал, продолжал, продолжал… Остатки рассудка вопили, что надо остановиться, но он не мог. Только Артур, только его стоп-слово способны были остановить безумный поток ударов и боли, но Артур молчал. Он все-таки заманил Джеймса в ловушку. Заманил, как всегда, легко и быстро, хотя Джеймс клялся себе, что на этот раз он ни за что в эту ловушку не попадется.

Наконец, Артур в изнеможении опустился на пол, но тут же перевернулся и, резко стянув с себя стринги, нагло и бесстыдно развел стройные ноги, которые в высоких сапогах казались сексуальнее, чем обычно. Он лежал на исполосованной заднице, лицо искривилось от боли, но сквозь эту боль по-прежнему проглядывали бесстыдство, наглость и невероятное презрение. Презрение шлюхи к своему клиенту. И это было невыносимо для Ферренса.

Он зарычал как раненый тигр, схватил Артура, грубо поднял и бросил на качели. Юноша болезненно вскрикнул и дернулся, а Джеймс, резко раздвинув его ноги, принялся вбиваться. Артур кричал от боли, его тело содрогалось и извивалось, но Ферренс крепко держал юношу за ноги, закинутые ему на плечи, и продолжал входить все резче и глубже. Ферренса трясло – и от возбуждения, и от бессильной ярости. Он видел, что его атака провалилась, провалилась сразу и безнадежно. На лице Артура сквозь гримасу боли теперь проступала улыбка мрачного торжества.

- Да, да, бери меня, бери! – с издевательским смехом повторял он.

- Ты мой! – прорычал Ферренс. – Мой. Мой!!

Ответом ему был все тот же каркающий, потусторонний смех.

Ферренс усиливал напор – безжалостный и захватывающий, он задевал чувствительную точку внутри Артура, у того всё внутри взрывалось болью и тягучим наслаждением. Артур испустил крик, и в этом крике не было любви, только животное наслаждение. Ферренс не выдержал и тоже закричал, точнее взревел. Они оба забились в оргазме, а затем Ферренс опустился на Артура, прикоснувшись губами к его шее и закрыл глаза. Он понимал, что проиграл. Проиграл. И ему страшно было подумать, чем для него обернется этот проигрыш.

Открыв глаза и приподнявшись, он встретился с пристальным, немигающим взглядом Артура. Взглядом, полным непроглядного мрака и холода.

- Всё. Больше я тебе ничего не должен, Ферренс. Мы в расчете.

====== ГЛАВА 52. НЕНАВИСТЬ ======

Милан – Эль-Касаба, февраль 2014 года

Энди снова был в сексуальном раю, где его холили и лелеяли. Где все делалось даже не по щелчку его пальцев, а по легкому движению бровей. Где слуги начинали паниковать, если губы любимого наложника принца недовольно кривились. А остальные наложники после всего происшедшего усиленно искали покровительства Энди.

К услугам Энди было все, что он пожелает. Ахмад не только окружил его усиленной охраной, но и выделил ему особый штат прислуги, так что пожелай Энди, и его на руках бы носили. Или на носилках под опахалами. Только его ничто не радовало.

У Энди была депрессия. Он был раздавлен тем, что Лим погиб. Лим – такой живой, жизнерадостный, преданный. Поначалу Энди думал, что Лим просто хочет трахаться с ним. Против этого Энди ничего не имел, он охотно и с удовольствием отвечал Лиму взаимностью. Но Лим не просто хотел с ним трахаться, Лим любил его. Любил и страдал от того, что сердце Энди принадлежит другому. Энди видел страдания Лима, скрытые за беззаботностью, веселостью и развязностью. Он ценил его преданность, не отвергал ухаживания и считал другом. В критический момент он доверился Лиму, попросил о помощи, и тот не отказал, хотя понимал, что ему это грозит большими неприятностями, о чем Энди прямо предупредил его.

- Ерунда! – беззаботно сказал тогда Лим. – Не парься! Ну, сам подумай, чем я рискую? Что они мне сделают? Тут нет Ормузского пролива, так что акулам меня не скормят! Беги, Энди! Беги! Только потом обязательно дай весточку, ладно?

Лим взял руки Энди в свои и сжал, влюбленно глядя на парня.

- Возьми меня, а? На прощание, – прошептал он.

“Прощание” для них обоих значило лишь расставание на неопределенное время. Они не знали, что прощаются навсегда. И все же Лим как будто что-то предчувствовал, он отдавался Энди с какой-то отчаянной яростью, словно хотел вместить в себя его всего, наполниться своим возлюбленным до предела, перед тем как расстаться навеки.

Разумом Энди понимал, что не виноват в случившемся, что бойню устроил Ферренс. Но на сердце лежал тяжелый камень вины и утраты. Ему было еще тяжелее оттого, что рядом не было Лешки. Понимающего, способного помочь, поддержать.

Собственно, именно Лешка стал инициатором возвращения Энди в гарем Ахмада. Сидя в миланском кафе, парни перебирали возможные варианты дальнейших действий. Вариант «Ормуз» был плохим, но другие были еще хуже. Точнее, их просто не было.

Лешка опасался, что Ахмад превратит Энди в заложника, чтобы добиться прихода в свой гарем желанного Артура Алверта. И Лешка был готов, если потребуется, прийти в гарем к Ахмаду, чтобы быть с Энди. Но не сейчас. У него оставались неоплаченные долги в Лондоне. А Ахмад был единственным, кто мог надежно укрыть Энди.