Глаза смерти (СИ) - "Omega-in-exile"

Артур вовсе не собирался и не пытался покорить Томпсона. Томпсон был покорен ему с самого начала. Эта его безмолвная влюбленность, немое обожание и пугали, и очаровывали Артура. Он хотел, чтобы у Томпсона все было хорошо… Чтобы тот обрел свое счастье. Но он толкал Томпсона к пропасти. Надо было остановиться.

Артур решил, что этой ночью у них с Томпсоном будет последний секс. Всё. Достаточно. Томпсон должен быть на расстоянии. Так будет лучше для них обоих. В первую очередь для самого Томпсона. Но Артур с тоской понимал, что скорее всего опять не удержится. Видеть рядом с собой сильного мужчину, к тому же отчаянно желающего его… «Но ведь Ферренс тоже силен, – стиснув зубы твердил себе Артур. – От него-то ты смог отказаться!» «Ферренс – другое, – ехидно отвечал ему внутренний голос. – Ферренса ты ненавидишь до глубины души, а к Томпсону испытываешь симпатию. И твое тело жаждет секса. Ты не сможешь обуздать эту жажду. Не сможешь». «Смогу!» Ответом был ехидный смех внутреннего голоса. Да, Артур знал, что не сможет. Не сможет.

Эти мысли рвали на части сознание юноши, когда он направлялся к морю. Полные ночных ароматов великолепные сады виллы были красиво подсвечены фонарями, спрятанными в листве. В ночном небе светила полная луна. Рядом притаилась морская бездна, готовая поглотить всех и всё: людей, их тревоги, страхи, надежды…

За садами была ровная площадка, покрытая искусственным слоем земли и травой, оттуда начинался крутой, вырубленный в скале спуск к маленькому пляжу. Томпсон следовал за Артуром, отстав на пять шагов. Они уже почти достигли этой ровной площадки, когда Томпсона ударили по голове, чья-то рука зажала ему рот, чтобы он не мог предупредить Артура об опасности. И тут же на него стала наваливаться темнота, тело перестало его слушаться и стало оседать на землю.

Теряя сознание, он успел заметить, как Артур обернулся. На красивом точеном лице мелькнул было страх, но тут же сменился яростью.

Молтон, словно огромная кошка, прыгнул на Алверта. Тот не пытался бежать. Наоборот, ринулся навстречу Молтону. Тот был хорошо натренирован, а служба в спецназе выработала у него мгновенную реакцию, но он даже моргнуть не успел, как его горло стальной хваткой стиснули пальцы, всегда казавшиеся такими мягкими и изнеженными, а холеные ногти вцепились ему в горло. Молтон ударил мальчишку в живот, от такого удара даже здоровые спецназовцы, бывало, отлетали на пару метров и корчились от боли. Но мальчишка лишь глухо зарычал и даже не подумал ослабить хватку. Зубами он вцепился Молтону в щеку и, казалось, его зубы, острые как у зверя, прокусят ее насквозь. Молтон лишь с трудом смог заглушить крик дикой боли. Нельзя было, чтобы сюда сбежалась охрана. Только с третьей попытки он смог сбросить с себя проклятого мальчишку. Тот упал на спину, и Молтон нанес ему два чувствительных удара. Алверт вскрикнул и скорчился, а Молтон, не теряя времени, схватил его, заклеил рот скотчем и поволок в кусты.

Изначально он планировал застрелить Томпсона в затылок из пистолета с глушителем, а затем расправиться с Алвертом, предварительно исполнив свое самое заветное желание. Но Молтон не мог отказать себе в удовольствии сделать конец Томпсона, на которого у него давно был зуб, гораздо более мучительным. То есть бросить его на растерзание разъяренному Ферренсу. Он решил, что достаточно будет оглушить Томпсона, а затем либо свалить на него вину за то, что тот не уберег Алверта от нападения проникшего на виллу неизвестного, либо же попросту обвинить Томпсона в убийстве Алверта, например, из ревности. Ферренс тут же поверил бы в эту версию.

Себе же Молтон обеспечил алиби. Вечером он уехал на автомашине якобы в Пальма-де-Майорка развлечься, однако тайком вернулся. Он знал, как незаметно отключить одну из видеокамер и проникнуть на виллу через потайную калитку. А виновным оказался бы Томпсон, который отвечал за обеспечение безопасности виллы.

Сейчас, когда Томпсон валялся без сознания, Молтон бросился на лежавшего на земле Алверта. Он был вне себя от радости, что его час, наконец-то, настал! Сначала произойдет то, к чему он так долго стремился, а затем все будет кончено. Раз и навсегда. Мальчишка мычал и рычал, в его черных глазах полыхала нечеловеческая ненависть, и Молтону было не по себе, но это же его и заводило. Он навалился на Алверта и принялся стягивать с него плавки. Тот отчаянно брыкался и вырывался, но Молтон снова нанес ему чувствительный удар, от которого Алверт испустил жалобный стон, его лицо исказилось болью. Молтон стянул с него плавки, уселся ему на живот, стальной хваткой прижав руки Алверта к земле, и посмотрел ему прямо в глаза. Мальчишка перестал трепыхаться. В его глазах, полных ненависти, появилось нечто еще. Что-то, похожее на злорадство, но более глубокое, страшное, сильное. Как будто он приготовил Молтону какую-то западню.

- Ты ничего не сможешь сделать, – хрипло вымолвил Молтон. – Сейчас я тебя трахну, а затем прикончу. Знал бы ты, как давно я об этом мечтал.

Черные глаза, словно две космических черных дыры, смотрели на Молтона, и тот чувствовал, что его радость и торжество исчезают в кромешной тьме этих глаз. Его охватила паника. Выругавшись, он перевернул Алверта на живот. Тот снова принялся извиваться, брыкаться и вырываться. Член Молтона уже стоял колом. Он думал о том, как долго Алверт измывался над ним, превращал его жизнь в ад. Он думал о высокомерии этого мальчишки, об угрозах и шантаже, к которым тот, не задумываясь, прибегал. О своем унижении. Потому что в том, что Ферренс сделал с ним в комнате с девайсами, виноват был Алверт. Эта смазливая шлюха с холеным телом, атласной кожей, никогда не знавшая ни забот, ни лишений, шлюха, не имевшая понятия, что значит быть настоящим мужчиной и даже не желавшая им становиться, предпочитавшая раздвигать свои стройные гладкие ноги перед кем ни попадя. Развращенная тварь, похотливая, алчная, ненасытная, думающая только о наслаждениях, готовая, не задумываясь, уничтожать все, что другие создавали веками. Ядовитая тварь, несущая смерть.

И сейчас эта тварь лежала под Молтоном, но упорно извивалась, вырывалась, не желая признавать свое поражение и пытаясь затащить его в свой темный, зловещий мир, где сталкиваются мертвые астероиды, где царствуют смертельный холод и вековечная тьма. Демон в ангельском обличье, вырвавшийся из ада, и этого демона любой ценой следовало вернуть в этот ад, иначе он продолжит разрушать все, что создавали другие.

Молтон проучит его, насладится его мучениями и уничтожит. Он оттрахает, жестоко оттрахает эту упругую, ухоженную задницу, за которой охотились столь многие, он заставит это изнеженное тело, привыкшее к шелковым простыням и мягким подушкам, содрогаться от мучительной боли на сырой земле, переломает эти женственные пальцы, никогда не знавшие грубого труда, и с наслаждением свернет эту стройную шею, привыкшую к поцелуям и ласкам… Молтон рычал и выл, словно голодный зверь. Он пытался войти в задницу Алверта, но у него ничего не получалось. Тот продолжал извиваться и вырываться, не желал раздвигать ноги, и Молтон начинал понимать, что так дальше продолжаться не может, нужно скорее заканчивать с этим делом. Он выхватил пистолет и рукояткой стукнул мальчишку по затылку. Тот вздрогнул и обмяк, лишившись чувств. Эх, не так Молтон хотел его трахнуть! Ему хотелось, чтобы Алверт все чувствовал, чтобы он тоже испытал унижение, которое испытал и сам Молтон. Но приходилось делать то, что возможно. Бесчувственное тело Алверта все равно было привлекательным, и Молтон получит его.

Он развел стройные ноги юноши и принялся всаживаться в него – неумело и бестолково, поскольку впервые в жизни пытался трахнуть мужчину. Он не успел даже толком войти в Алверта, как его одним ударом повалили и прижали к земле, и он увидел над собой перекошенное злобой лицо Томпсона. Проклятье, тот очнулся слишком рано! Молтон был уверен, что Томпсон проваляется без сознания минимум полчаса.

- Тварь, я убью тебя! – прорычал Томпсон.