Бессмертная тьма - Гирма Тигест

Но… Сузеньос похитил Джун. Он нарушил закон и, наверное, был за это наказан. Кидан следовало выяснить, как именно действует закон.

Под ложечкой сосало, когда со дна ящика туалетного столика Кидан вытащила кассету с признанием своей жертвы. Признание она скопировала на телефон, запаролила и обдумала план нападения. Узнав закон дома, Кидан получила лучший из возможных козырей.

Сегодня она открыто поговорит с Сузеньосом Сагадом.

Кидан нужно было вырвать у него признание, не слишком себя выдав. Ее сердце громко стучало, когда она спускалась по лестнице с записью в руках.

Сузеньос был в гостиной, которая также служила кабинетом, – сидел на диване и читал свою любимую книгу.

Кидан крепче сжала телефон.

– Если скажешь, что сделал с моей сестрой, я исчезну из Укслея. Ты сможешь получить все. Дом, деньги, все.

Дранаик уставился на нее скучным взглядом. Отчаяние Кидан было опасным и стало в десять раз опаснее, когда девушка увидела, что оно на него не действует.

– Бессознательную тебя было слушать интереснее.

Он ее слышал.

– Скажи, что ты с ней сделал, – сквозь зубы процедила Кидан.

– Обвинять меня в таком преступлении… Пожалуй, мне нужно подать жалобу в суд. Всем известно, как акторы любят перекладывать на нас ответственность за свои злонамеренные действия. – Дранаик наклонил голову. – Может, это ты что-то сделала с Джун. Я слышу, как ты без конца извиняешься в коридоре.

Такие слова мгновенно огорошили Кидан. Дранаик удобнее устроился на диване с вполне довольным видом. Он никогда не станет воспринимать Кидан всерьез, потому что считает, что она совершенно для него не опасна.

– Я отдам это декану.

Дранаик вздохнул, его черные брови поднялись. Кидан подошла к нему, накрыла большим пальцем кнопку воспроизведения и нажала. Запись начала проигрываться, и в горле у Кидан запершило от дыма, висевшего в воздухе в тот день.

«Где Джун?»

Голос принадлежал Кидан, но звучал резко, как у сумасшедшей, пытающейся рассуждать здраво. Кидан стояла на коленях перед связанной женщиной с заткнутым кляпом ртом.

Сузеньос приблизился, заинтересовавшись содержанием безумного допроса. Кидан внимательно на него смотрела. Ему тревожно или неловко?

В телефоне играла музыка. Кидан вспомнила, что выбрала тяжелые басы, которые наверняка заглушили бы звуки, вырывающиеся из заклеенного рта. Она упивалась страхом, исказившим черты жертвы. Кидан прижала кончик непотушенной сигары к ее плоти и чуть не задохнулась от запаха табака и плавящейся кожи.

«Я видела, как ее забрал вампир. Вампиры могли нас найти, только если ты раскрыла наше местоположение. Ты говорила им, где мы?»

Яд тех слов источало животное, желавшее одного – правды. Кидан обожгла жертву еще трижды, наблюдая, как чернеет и облезает кожа, прежде чем та сломалась.

Волосы Мамы Аноэт прилипли к ее широкому потному лицу, от страха маленькие глазки стали огромными.

Эта женщина когда-то кормила и одевала Кидан, защищала ее от этого мира.

Она была единственной матерью, которую Кидан знала и любила. Эта любовь – и чудовищный поступок, который Кидан совершила вопреки любви, – лишали ее права на прощение.

«Да. Он хотел забрать вас обеих. Тебя и Джун», – прохрипела Мама Аноэт, когда Кидан ослабила кляп.

«Кто он? Как его зовут?»

«Я… Я не знаю».

Снова раздался крик: Кидан прижала потрескивающий кончик любимой сигары Мамы Аноэт к ее затылку.

Кидан заметила в глазах Сузеньоса крошечные искорки. Они погасли, как пламя на фитиле, зажатом двумя пальцами, только Кидан знала, что это злость. Напрасно дранаик замаскировал свою эмоцию. Он уже показал то, что искала Кидан. Девушка коснулась своего уха, напоминая, что нужно слушать дальше.

«Как его зовут?»

Кидан подобралась к правде и теперь наконец получит подтверждение.

«Сагад! – выпалила Мама Аноэт. – Его зовут Сузеньос Сагад».

В глазах дранаика бурлил мрак.

– Значит, это твое доказательство.

«Пожалуйста!» – взмолилась жертва.

Запись ухватила затрудненное дыхание обеих – одной от боли, другой от жажды мщения. В тот самый момент правда разбила идеальный мир Кидан. В тот самый момент девушка поняла, что назначенная защищать ее вступила в сговор с дьяволами, от которых они всю жизнь убегали.

Он охватил каждую клеточку ее тела, тот гнев. Такой проникает в пучину ада и вздымается в вечном огне. Остальное Кидан помнила обрывками. Умоляющая Мама Аноэт, зажженная спичка, никотин от сигар, обжигающий ей легкие. А затем дом загорелся. Кидан так радовалась справедливости, так старательно уничтожала одно зло, что не заметила, как другое проскользнуло ей в глаза и отпечаталось в них. Подоспевшие соседи вопили, ужас застыл в их разверстых ртах и расширенных зрачках. Кидан тогда развернулась, готовая победить и это чудовище. Соседи стояли на улице, огонь грел им кожу, дым заполнял им легкие, но… другого чудовища не было. Они смотрели на Кидан.

На нее. На дьяволицу, которая их пугала.

Часть Кидан погибла той ночью вместе с Мамой Аноэт.

Кидан остановила запись.

– Зачем ты остановилась? – Его глаза сияли ярче звездной пыли. – Ты пыталась ее спасти?

Кидан захлопала глазами. Какой странный вопрос. Большинство людей спрашивали, выжила ли она.

– Птичка, ты пыталась ее спасти или дала ей сгореть? – грубо спросил он, вырастая перед ней. Кидан нервно сглотнула, и он проводил взглядом движение мышц ее шеи. От его близости у нее участился пульс.

– Я не убийца. Это был несчастный случай. – У Кидан задрожали губы. – Огонь вышел из-под контроля, я пыталась помочь, но… – Кидан давно выучила эти слова, отрепетированные для прессы и детективов. Ком в горле выглядел очень правдоподобно.

Сузеньос смотрел на нее, явно теряя интерес.

– Какое разочарование.

Кидан зыркнула на него, пряча свой бешеный пульс.

Она не просто смотрела, как горит. Она наслаждалась каждым ее сдавленным криком и глазами, выпучившимися, когда Мама Аноэт поняла, что дочь, которую она вырастила, не намерена ее спасать.

Разумеется, дранаика интересовали ее самые необдуманные поступки. В глубине души зашевелилось отвращение. Руки зачесались от желания спалить этот дом и их вместе с ним.

– Хочу узнать, что ты сделал с Джун. Хочу узнать правду, иначе отнесу эту запись декану Фэрис сегодня же.

Пальцы Кидан сильнее стиснули телефон. В такой ситуации она не позволит дранаику ни отшутиться, ни отмахнуться от себя. Он попался.

Сузеньос сложил руки на груди и прислонился к краю стола.

– Ну, это далеко от правды. Ты жаждешь крови. Добиваешься ты этого весьма похвальным для смертной образом. Даже скажи я правду, вряд ли ты успокоишься, пока я не буду мертвее мертвого, yené Роана.

Yené Роана. Очередное прозвище. Сузеньос не принимал ее всерьез. Ей следовало сменить тактику.

– Я знаю закон дома, который ты так сильно хочешь сменить, – выплюнула Кидан.

Дранаик замер. Огоньки, танцевавшие в его глазах, погасли.

Кидан улыбнулась. Наконец-то.

«Если Сузеньос Сагад поставит под удар Дом Адане, дом, в свою очередь, украдет у него что-то равной ценности».

Пальцы дранаика дернулись, тело напряглось, как готовая порваться струна. «Хорошо».

– В общем, у меня два варианта, почему ты хочешь изменить закон. Первый – ты хочешь поставить Дом под удар без последствий; второй – ты уже поставил Дом под удар, и дом у тебя что-то украл. – Сузеньос затаил дыхание, и у Кидан заблестели глаза. – Значит, второй вариант.

Сузеньос промолчал, придавая ей уверенности.

– Ты забрал Джун или навредил моим родителям, и дом тебя наказывает. – Кидан не сдержалась, и восторг прозвучал в ее голосе. – Это слишком хорошо!

– Ты не представляешь, о чем говоришь, – процедил Сузеньос сквозь зубы.

Кидан приблизилась к лицу дранаика настолько, что оказалась в дюйме от его подбородка, и вытянула шею, чтобы заглянуть в его горящие глаза.