Глаза смерти (СИ) - "Omega-in-exile"

- Как будто твое окружение не занимается тем же самым! – процедил Ахмад.

- Да, но мне, хвала аллаху, хотя бы не подставляют свои задницы, в отличие от тебя! Всё, довольно! Мне не так уж долго осталось жить. И когда я предстану перед аллахом, и он спросит меня: “Почему ты допустил гибель целого эмирата из-за того, что твой сын воспылал порочной, противоестественной страстью к развратному мальчишке, к тому же неверному?”, то что я отвечу? Что?

- Отец! Неужели ты и впрямь думаешь, что вся эта созданная против нас коалиция остановится, если мы выдадим Ферренсу Артура?

- Не знаю. Но мы должны попытаться. Иного выхода нет.

- Отец! Я не отдам Артура!

- Ты хочешь, чтобы наш эмират погиб? Твое имя будет проклято в веках!

- Мне плевать! Артур останется со мной! Я не могу жить без него!

- А вот он без тебя очень даже может жить, – холодно произнес отец, глядя Ахмаду в глаза. – Этот новоиспеченный маркиз Форсборо, виконт Каннинг уже готовится сбежать с острова со своим дружком. Ты для него – отыгранная карта. Ты ему был нужен лишь как защита от Ферренса, не более. Он прикрывался тобой, использовал тебя, вот и все. Разве это не унизительно, Ахмад?

Ахмаду хотелось броситься на отца с кулаками. Он понимал, что сказанное отцом – правда. Он любил Артура, но Артур его не любил. И даже не скрывал этого. Рядом с ним Ахмад, всегда ощущавший себя едва ли не всемогущим, превращался в жалкого щенка, клянчащего кость, которую ему иногда бросали. Точнее регулярно бросали. Но это была всего лишь кость. И все-таки… Он понимал, что готов удовлетвориться даже этим. Лишь бы видеть Артура рядом. Прикасаться к нему. Пить его дыхание.

- Нет, – сказал принц тихо, но твердо. – Ферренс не получит Артура.

- Получит, – ледяным тоном произнес эмир. – Только так мы можем спасти Ормуз от кровавого переворота и интервенции. Ты обязан подчиниться моему решению.

- Полагаю, мой повелитель, – вмешался шеф разведки, – полагаю, что будет правильнее забрать этого юнца из дворца его высочества и изолировать в надежном месте.

- Нет! – отрубил Ахмад. – Он останется у меня!

- Хорошо, – медленно проговорил эмир. – Но ты отдашь его мне по первому моему требованию. И его любовника, этого русского Энди. Признаться, я лично с большим удовольствием перерезал бы ему горло.

- Необходимо срочно вступить в переговоры с Ферренсом, – бросил эмир шефу разведки. – Займись этим. Немедленно. Если только еще не поздно…

Не дослушав отца, Ахмад покинул его кабинет. Перед его глазами роились черные мухи, в висках стучало. Он не помнил, как добрался в свой дворец. Когда он вошел в свои покои, то застыл. Он увидел Артура. Артура, занимающегося отчаянным сексом с Энди.

Ахмад хватал ртом воздух. Никогда, никогда, даже во время страстного секса, Артур не смотрел на него так, как смотрел сейчас на Энди. На Энди, а не на Ахмада.

“...он без тебя очень даже может жить… Он прикрывался тобой, использовал тебя, вот и все”, – эхом прозвучали в его голове слова отца.

Принца наполнила боль. Почти физическая боль. Боль от того, что он не просто услышал правду, которую не желал слышать. Это правда была сейчас перед ним. Он видел Артура. И понимал, что никогда, никогда Артур не будет смотреть на него так, как он смотрел сейчас на Энди. Нет, принц и раньше это понимал, даже очень хорошо понимал. Он твердил себе, что лучше так, чем вообще никак. Но сейчас осознание того, что Артур как был, так и остался для него недосягаемым, и всегда будет недосягаем – это осознание пронзило Ахмада острым кинжалом тоски и боли. Он мог сделать для Артура всё, бросить к его ногам власть, сокровища, даже свою жизнь, если бы тот этого потребовал. Но всё это ничего не значило. Артур никогда не будет принадлежать ему. Никогда. Никогда. Принц закрыл глаза и сжал кулаки.

- На колени! Оба! – прорычал он.

Энди в тот вечер появился внезапно, словно материализовался из воздуха. Кажется, он развлекался с другими парнями в гареме, а Лешка в это время шарил по интернету, всё пытаясь отследить по косвенным сообщениям, что поделывает Ферренс, а также понять, как повлияет на его личную судьбу тот факт, что теперь он стал обладателем сразу двух британских аристократических титулов. Последнее интересовало Лешку лишь с той точки зрения, даст ли это ему какую-то защиту от Ферренса, поскольку пребывание в Ормузе становилось для него уже невыносимым, и он рассматривал самые разные варианты того, как жить дальше. Вместе с Энди. Только с ним. Он поднял глаза и увидел Энди.

Тот тоже молча смотрел на Лешку. Его чувственный, красиво очерченный рот был слегка приоткрыт, в светло-серых глазах читалось желание. На нем была белая футболка и такого же цвета короткие джинсовые шорты, и это являло разительный и притягательный контраст с его бронзовой, загорелой кожей. Лешка замер, как будто видел Энди впервые. Сердце стучало как молоток. Он хотел почувствовать запах Энди. Его сильное, мускулистое, загорелое тело всегда пахло морем и пустыней. И свободой. Свободой, которой Лешка был лишен. Свободой, к которой он так стремился. Он поднялся и сделал шаг навстречу Энди. И снова замер, глядя в светло-серые глаза, как будто подходил к этому парню впервые и не знал, как тот отреагирует. На лице Энди не дрогнул ни один мускул. И вдруг он двинулся к Лешке – мягкой и пружинистой походкой хищника, готовящегося к прыжку. У Лешки перехватило дыхание, в паху заныло, он провел рукой по низу живота, теперь он смотрел на Энди умоляюще, не скрывая своего желания. А тот подступал медленно, крадучись, словно дикий зверь, готовый вцепиться жертве в горло. Он обхватил Лешку руками, его хватка была железной, а загорелая кожа пахла именно морем и пустыней. Его чувственные губы уверенно впились в лешкины, язык нагло проник ему в рот и принялся там хозяйничать, сильные руки сдавливали ребра. Лешка тихонько застонал. Энди прижимался к нему, и Лешка чувствовал, как набухает в узких шортах его достоинство, от размеров которого у него всегда захватывало дух.

Нет, не столько это… Дело не столько в похоти. Энди всегда приносил с собой ощущение свободы, и это возбуждало Лешку больше всего! Казалось, что и прошлое, и настоящее, сдавившие его тисками, отступили, и не было ничего и никого, только этот крепкий парень, пахнущий морем и пустыней… Иллюзия, всего лишь иллюзия, за которую, наверное, придется дорого заплатить, но ведь это будет потом, потом! А сейчас – только он, он – сильный, крепкий, мужественный, которого так хочется впустить в себя, чтобы пришло забвение от страхов, тревог, кошмаров, а, главное, забвение от пугающей, изматывающей неизвестности…

Лешка попытался было расстегнуть пуговицы на тугих шортах Энди, но тот, ни говоря ни слова, поволок его в спальню, уселся на кровать, мгновенно стянув с себя футболку и обнажив красивый, мускулистый, загорелый торс, а затем принялся медленно расстегивать шорты. Лешка опустился на колени. Ему было отчего-то страшно (он сам не понимал, отчего именно), но этот непонятный страх его возбуждал. Он хотел, хотел Энди вопреки этому страху! Ему было нужно, чтобы Энди взял его, прямо сейчас, немедленно!

А Энди не торопился. Он ясно видел, что Лешка сгорает от желания, да тот и не скрывал этого, умоляюще глядя на него и дрожа от вожделения. Он смотрел Лешке прямо в глаза, приоткрыв рот, его лицо было самоуверенным, наглым, хищным. И, наконец, он явил свой огромный член, уже вздыбленный, и принялся им поигрывать, самодовольно ухмыляясь, вопросительно приподняв бровь. Лешка в ответ тоже усмехнулся, приоткрыл рот и медленно провел языком по губам, глядя в глаза Энди. Они не говорили друг другу ни слова. К чему были слова? Энди поднял голову и выпятил свой резко очерченный подбородок, выставил вперед торс, его взгляд стал жестким и требовательным.

Их секс всегда был разным, иногда невыразимо нежным, иногда жестким и даже жестоким, иногда упоительно сладким. Сейчас перед Лешкой был его парень. Именно тот, кому он принадлежал до конца, кто бы еще ни был рядом. Только желания и приказы этого парня имели значение, и только их Лешка готов был выполнять до конца.