Глаза смерти (СИ) - "Omega-in-exile"

Он еще несколько мгновений неподвижно стоял перед Энди на коленях, но не выдержал этой томительной пытки и буквально набросился на его великолепный орган. Губы сжались в тугое кольцо, язык заиграл, смакуя изысканное яство, шелковистые руки заскользили по крепким загорелым бедрам Энди, который схватил предплечья любовника и принялся мять их сильными пальцами. Он принялся вбиваться так резко, что Лешка закашлялся, но тут Энди схватил его за плечи, заставил подняться, привлек к себе, повалил на кровать, придавив сильным телом, и принялся жадно покрывать поцелуями точеное лицо. Он сжимал крепкими пальцами соски любовника, из его груди вырывалось рычание, а тот тихонько стонал и скулил от наслаждения. Сейчас в Энди было что-то первобытно-звериное, заставляющее отдаться ему без остатка, позволить ему все, что только можно было позволить…

А Энди уже покрывал поцелуями порозовевшее тело любовника, спускаясь все ниже и ниже… Вот уже его жадный, требовательный язык залез в пупок и принялся его вылизывать, а потом двинулся вниз, и Лешка почувствовал горячую сладость его языка. Ему стало до невыносимости приятно, и с каждым мигом наслаждение накатывало все сильнее горячей и мощной волной. Лешка громко застонал, чувствуя, что вот-вот разрядится, но Энди обхватил крепкими пальцами основание его члена. Он хранил молчание, только улыбался: хищно и одновременно заговорщически. Лешка развел ноги, глядя на парня призывно и умоляюще, он хотел, чтобы тот взял его, взял как можно скорее, ему так нужно было ощутить его внутри… Энди приподнялся над ним и принялся ласкать ягодицы любовника – нежно и в то же время по-хозяйски уверенно, подбираясь все ближе и ближе к заветному отверстию. Он поднес два пальца ко рту любовника и тот тут же всосал их, почувствовав горьковато-соленый вкус, который показался удивительно возбуждающим. Энди вынул пальцы из его рта и, по-прежнему пристально глядя Лешке в глаза, принялся вводить пальцы в него сзади. Это была приятная боль, и Лешка все шире раздвигал ноги и при этом извивался, желая, чтобы Энди проникал глубже и глубже. Лешка снова провел языком по губам и закатил глаза, давая понять, что больше не в силах томиться, а Энди прищурился, словно прикидывая, как лучше его взять. Лешка обнял парня за шею, приподнялся, поцеловал в чувственные губы, а затем с умирающим видом откинулся на подушку. Это было игрой лишь наполовину. Ему и впрямь казалось, что если Энди его сейчас не возьмет, то он умрет! И тут Энди прижал его к себе, приподнял и принялся насаживать на себя. Лешка завизжал и от боли, и от восторга. Энди входил в него медленно, но одновременно жестко. Глаза Лешки широко раскрылись, он готов был потерять сознание от боли, которая дарила сводящее с ума наслаждение. Да! Это было то, что не мог ему дать ни один любовник. Даже Ферренс, который был мастером боли.

Вдруг Энди встал, Лешка вцепился в его плечи и крепко обхватил ногами его бедра, чувствуя его мускулистые ягодицы. Тело парня было напряжено, он смотрел на Лешку с молодецкой улыбкой и потряхивал, буквально насаживая на себя, глубже и глубже. У Лешки захватывало дух, он уже не кричал и даже не стонал, а скорее хрипел, крепко прижимаясь к накачанному, загорелому телу Энди. Он жадно целовал губы Энди, безжалостно впивался своими холеными ногтями в его крепкие мышцы и чувствовал в себе его присутствие, которое подводило его ближе и ближе к оргазму. Энди задрожал, из его груди вырвался стон, больше походивший на рычание, взгляд стал безумным, а Лешка ощутил, как что-то тугое и теплое ударило в его самое сокровенное местечко. Он застонал, задергался и тоже разрядился, прижавшись к животу Энди. Они оба ошалело смотрели друг на друга, а затем повалились на кушетку и некоторое время лежали в полном молчании, обнявшись. И снова смотрели друг другу в глаза. Сильные руки Энди сжимали Лешку, и тому было хорошо и спокойно…

Рык Ахмада нарушил эту идиллию.

- На колени! Оба!

Парни замерли. В глазах Ахмада полыхала ревность. Откровенная ревность. Понятная. Простая. Страшная. Никакой любви втроем никогда не существовало. Был только секс втроем. Но любовь втроем была невозможна. И сейчас один из них был лишним. Огонь ревности превращался в пламя ярости. Отчаянной и бессильной. Сжигающей саму себя.

За этой яростью скрывалась глубокая растерянность, и взгляд Лешки проник за эту завесу. Он улыбнулся, поднялся, не спеша подошел к столику, на котором лежали две кожаные плетки – одна больше, другая меньше и… протянул одну плетку Энди. Тот принял ее с бесстрастным выражением лица, словно перенял его у Артура Алверта, которого так хорошо знал.

- Раздевайся, – прозвучал тихий и властный голос Лешки – Алексея Вершинина, Артура Алверта, маркиза Форсборо…

Черные глаза смотрели на принца. В них была неумолимость. Нечто, чему нельзя было противиться. И принц принялся снимать с себя блестящий адмиральский мундир. Медленно, аккуратно. Почти механически. Лишь его глаза полыхали отчаянной яростью.

- На колени, – приказал белокурый демон.

Его верный спутник не отрывал от принца взгляда стальных, светло-серых глаз. Ахмад был уже полностью обнажен. Он был во власти этих двух молодых красавцев – совершенно непохожих друг на друга и в то же время составлявших единое целое, которое невозможно было разорвать никакой силе во вселенной. У принца захватило дух. Ему вдруг стало ясно, что он, привыкший повелевать и подчинять своей воле других, испытывает странное наслаждение, даже тихое счастье оказаться во власти этих двоих, похожих на пришельцев из другого мира. Словно он нашел то, чего ему всегда не хватало, нашел тот самый ключ, который отчаянно искал с той самой минуты, когда они собрались все трое здесь, в Эль-Касабе.

Ахмад упал на колени и покорно склонил голову. Его спину обжег удар плетки. Он дернулся, застонал от боли и тут же получил новый удар, ниже. Затем еще, еще. Боль была жгучей, она нарастала, но одновременно Ахмад начал ощущать странное, болезненное наслаждение, которое с каждым ударом становилось все сильнее. Как будто он, наконец, получал то, чего ему всегда не хватало, даже во время изощрённейших забав с самыми прекрасными и сексуальными из наложников.

Нет, он, гордый принц Ормуза, принял бы эту боль не ото всех. Точнее не принял бы ни от кого. Кроме этих двоих. Эти два – не то ангела, не то демона – не просто дарили ему боль, они вводили его в свой мир, который прежде был для него закрыт и в который он так отчаянно рвался. Да, Ахмад однажды уже побывал в этом мире, совсем недолго, и с тех пор тосковал по нему. Он знал, что в этот мир не было иного пути кроме как через боль, и шел по этому пути, упиваясь болью, что так щедро ему дарили ангел с черными глазами и демон с глазами, полными сверкающей стали.

Принц давно понял, что находится во власти черноглазого юноши, но сейчас юноша с глазами цвета стали тоже обретал над ним власть. Власть этих двоих была вдвое сильнее. Вдвое мучительнее. И вдвое слаще. Именно сейчас Ахмад почувствовал, что он вовсе не лишний, вовсе не кто-то необязательный, кого пускают на порог из милости, но один из тех, кто творит тайный, мир, сверкающий мириадами созвездий, мир, в прекрасные глубины которого можно погружаться с головой и пребывать там до бесконечности, упиваясь его красотой, испытывая наслаждение и счастье.

Ахмад выгнулся и застонал. Прямо перед ним стояла ожившая статуя, прекрасная в своей совершенной красоте – холодной и удивительной живой. Сзади Ахмад чувствовал приближение мощи – пугающей, неодолимой и неотвратимой мощи, которая должна была пронзить его насквозь, наполнить болью, уничтожить и подарить новую жизнь. В его сознании все переворачивалось вверх дном. Он… он никогда этого не делал. Никому не позволял… Даже в мыслях не допускал! Это был запрет, табу! Но сейчас все запреты и табу были опрокинуты, и принцу открывалось нечто новое, двигалось ему навстречу ожившей прекрасной, беломраморной статуей, приказывавшей ему принять это новое.

И принц принял это: алчно, с восторгом и наслаждением, вобрал в себя, ощущая солоноватый и такой сводящий с ума вкус, беря все глубже и глубже. И тут он почувствовал сзади боль. Сначала была осторожная прохлада, а затем – резкая боль. С непривычки он сжался, но тут же получил обжигающий удар по ягодицам.