Странница - Шаблинский Илья

— Не хочу! — крикнула она. — Я ничего уже не хочу! Не хочу этого ребенка, нового этого кошмара! К черту!

Корнею стало не по себе. Весьма уместные чувства обиды и праведного гнева куда-то исчезли. Ему пора было уходить, но он не знал, как выйти из тягостного разговора.

— Ну ладно, — сказал чуть растерянно, — ладно, не переживай и не сердись…

Прозвучало довольно нелепо с учетом драматичности момента. Инга сильно потянула носом, провела ладонью по заплаканному лицу.

— Нет! Как я на тебя могу сердиться?! Если уж я на кого и злюсь, так это… А, ладно! Не во мне дело! Не во мне! Ты не понимаешь, ей ведь не объяснишь… Слушай, не уходи, а? Я попробую тебе все рассказать.

— Вечером поговорим, — пробормотал Корней.

Захлопнув дверь, он с минуту потерянно стоял на площадке. Прислушиваясь и принюхиваясь. Кажется, он снова расслышал вскрик Инги.

Только на полпути к станции метро «Первомайская» он вспомнил, что не дождался помощника сыщика Володи Линько.

48

Терентий Христофорыч долго мочился на угол котельной, морщась и кряхтя. От влажного угла поднимался пар. Потоптавшись на загаженном за последние дни месте, Терентий плотнее запахнул рваный тулуп, застегнул две оставшиеся пуговки и побрел к заснеженной детской площадке, где его ожидала Ксюха. Отсюда они привычным маршрутом двинули к заброшенной стройке — с заходом в три двора. Путь был исхожен, и время было выбрано правильно — ранние сумерки, позволявшие, не особо привлекая внимание, разглядеть и отсортировать содержание семи мусорных баков. Но вот на стройке-то делать было совершенно нечего. Однако в бородатой грязной башке Терентия уже обозначился именно этот вектор, и Ксюха его, вероятно, чувствовала. Она догадывалась, что мужик желает вернуться на место, с которым связаны переживания. Ксюха считала себя дамой с понятием. Она, правда, еще и тихо опасалась: явление голой мерцающей бабы на заброшенной стройке могло таить в себе неявную угрозу, к примеру присутствие по соседству оравы здоровенных глумящихся мужиков. Скорее всего, не голых. Личный ее опыт такое вполне допускал. Правда, вечер, когда ее саму заставляли раздеться и прочее, был, кажется, майским, — и то слава богу. И ее, уж точно, не вынуждали в таком виде забираться на гору мусора. Характер данного извращения тоже внушал смутный страх.

В пятом баке за автостоянкой Терентий выудил почти целую зимнюю куртку и, повертев в лапищах, сунул ее Ксюхе. Та попробовала примерить, но куртешка не натягивалась поверх старого надежного ватника. Снимать же его на таком холоде Ксюха не решилась.

— Домой придем, примерю, — пробормотала она, — опять же зеркала нет.

Терентий ухмыльнулся и попер к последнему баку. Потом они, как и ожидалось (хоть и не проговаривалось), двинули в сторону стройки. Терентий время от времени останавливался, кривился и трогал бок. Его нарастающему возбуждению, похоже, сопутствовало усиление мстительного злобного чувства. Боль в незаживающем боку подпитывала.

Они угрюмо прибрели к недостроенной секции неведомого назначения, рядом с которой возвышалась припорошенная снегом гора. Терентий медленно обошел ее, заметно прихрамывая. Сумерки быстро сгущались. Темно-сизое небо дарило совсем немного света, в котором млечно светились бетонные панели секции и заснеженная верхушка горы. Никого там теперь, конечно, не было. Терентий поддал ногой обломок кирпича, потом, углядев торчащий из кучи кончик погнутого металлического прута, вытащил его и внимательно рассмотрел. Вряд ли это был его обидчик. Четырехгранный прут выглядел толстым и тупым, и на втором его конце гнездились остатки бетона. Терентий, однако, не бросил прут, и они отправились обратно, мимо пустых холодных бытовок, туда, где в заборе не хватало целой секции. Тут Терентий снова остановился — его, очевидно, донимала боль в боку. Он привалился к забору, тихо матерясь и скрипя зубами.

Шагах в пяти от дощатого забора и вдоль него бежала асфальтовая дорожка, огибавшая стройку и выводящая сквозь один из дворов к станции метро. Городские путники с ближайшей параллельной улицы сворачивали на дорожку, если хотели срезать угол. Мимо томящихся у забора Христофорыча и Ксюхи прошли двое хорошо одетых мужчин, быстро переговариваясь и посмеиваясь. Терентий неожиданно сильно стукнул прутом о доску забора. Один из мужчин обернулся и, кажется, сплюнул. Ксюха ухватила Терентия за рукав.

Спустя пару минут Терентий резко дернул башкой влево, тычком убрав с глаз край черной кроличьей шапки. По дорожке по направлению к ним торопливо шла высокая женщина в коротком дубленом полушубке и длинной юбке. Терентий метнул бешеный взгляд на Ксюху, потом перевел взгляд на женщину, просипев: «Она!» Ксюху это смутило. У незнакомки в полушубке не было ничего общего с бледным силуэтом на стройке, кроме, может быть, общей стройности и высокого роста. Однако Терентий уже прерывисто дышал, поматывал головой. Возражать ему было — себе дороже.

Когда женщина поравнялась с парой бродяг и сделала еще несколько шагов, Терентий отделился от забора, в несколько яростных скачков настиг ее сзади и, сильно размахнувшись, ударил прутом. Удар пришелся по незащищенному затылку — женщина была без головного убора. Она остановилась, упустила с плеча сумку и покачнулась. Терентий ударил ее еще раз и тут же, не выжидая более, набросился сзади и сбил с ног. Женщина упала лицом в снег и осталась лежать неподвижно. Терентий с мордой налитой кровью обошел ее и вдруг, будто подчиняясь мгновенному импульсу, ухватил за кисти рук и поволок за забор, на территорию стройки. Ксюха, пребывая в легком шоке, успела, однако, выхватить из снега дамскую сумку и взглянуть по сторонам. Ближайший пешеход маячил в полумраке метрах в пятидесяти, но он все же мог что-то заметить.

У Терентия хватило мочи дотащить жертву до бытовок. Здесь, в призрачном свете окон дальних домов, он попытался совершить надругательство. Правда, силы его были на исходе. С некоторым трудом задрав жертве длинную юбку из плотной ткани, он увяз в теплом белье, охватывающем ноги и бедра женщины весьма туго — вполне в соответствии с сезоном. Приложив немалые усилия, он все же оголил жертве ягодицы, стащив до колен тяжелый толстый жгут белья. Далее, однако, вышла заминка. Собственную плоть Терентий обнажал уже как-то вяло. Суетящаяся рядом Ксюха (бросавшая взгляды в сторону проема в заборе) в принципе очень надеялась, что надругательство не состоится вследствие плохого физического состояния нападавшего. Ее надежды оправдались. Стоя возле жертвы на коленях и хрипло дыша, исходящий похотью и злобой Терентий оказался способен лишь впиться в белую плоть грубыми лапами. Он бормотал ругательства и плевался. Ксюха оторвала его от женского тела, бормоча скороговоркой ему на ухо: «Идут сюда, идут, идут!» Из-за забора и впрямь слышались голоса.

Терентий, наконец, тяжело поднялся и, подтягивая штаны, сомнамбулически поплелся в глубь запретной территории. Ксюха, роясь на ходу в дамской сумке, посеменила следом.

49

Корней Велес был уже в двух шагах от станции «Первомайская», в нескольких секундах ходьбы от ныряющей под землю лестницы, когда ему дозвонился Антон:

— Корней, вы где?

— Я рядом с метро. Знаете, Антон, я уже не мог ждать вашего Линько. Тут еще Инга пришла.

— У вас был с ней разговор?

— Был… мне до сих пор как-то не по себе.

— Послушайте, Корней, — сыщик, казалось, слегка волновался, — давайте все-таки встретимся, ну… до того, как вы вернетесь к ней. Ну да, прямо на той же станции. Мне очень хотелось бы, чтобы вы меня выслушали.

— Такая срочность?

— Может быть, и нет, но мне кажется, что нам не стоит откладывать.

— А по телефону вы не можете?

— Не хотелось бы… думаю, вы меня понимаете. И потом, мне кажется, если вы меня выслушаете, вам будет что обсудить и с этой вашей знакомой. Вы на «Полянке» встречаетесь? В шесть? Ну, подъезжайте минут на пятнадцать пораньше. Мне этого времени хватит. Хорошо?