Тайна из тайн - Браун Дэн

— "Memento mori", — сказал Лэнгдон. — Помни о смерти... и живи достойно.

Лэнгдон продолжил рассказ о том, как "Библию Дьявола" увезли из Седлеца, и со временем, в 1594 году, она оказалась в Праге, где хранилась в библиотеке императора Рудольфа II до 1648 года, когда была захвачена в качестве военного трофея Швецией и навсегда перемещена в Королевскую библиотеку в Стокгольме.

— Три с половиной века, — заключил Лэнгдон, — шведы выставляли этот манускрипт под охраной. Затем в 2007 году, после настойчивых просьб правительства Чехии, книга была временно возвращена в Прагу на четырёхмесячную выставку в Национальной библиотеке Чехии, где более ста тысяч человек пришли посмотреть на "книгу, написанную дьяволом".

— Много же доверчивых людей, — пробормотал парень с лассо.

Лэнгдон решил не упоминать миллионы людей, пересекавших континенты и океаны, чтобы увидеть такие чудеса, как Туринская плащаница, Лурд или бесчисленные статуи "плачущей девы Марии". Чудеса и тайны всегда были катализаторами надежды — "смягчителями реальности", как он их иногда называл.

— Но вне зависимости от того, верите ли вы в её божественное происхождение, — продолжил Лэнгдон, — в этой книге есть и другие значительные загадки. Одна из самых таинственных особенностей Codex Gigas — невероятное качество каллиграфии. Более десятка ведущих экспертов изучали манускрипт за последнее столетие — и каждый из них настаивает, что весь текст был написан одной рукой. Один переписчик.

Лэнгдон сделал паузу, чтобы это осознали, но эффект не удался.

— Люди! — подстегнул он. — Книга такого объёма, длины и сложности потребовала бы примерно сорок лет работы.

— Ну, это уже более правдоподобно, чем за одну ночь, — заметил кто-то.

— Согласен, — сказал Лэнгдон, — но здесь возникает серьёзная нестыковка. В тринадцатом веке средняя продолжительность жизни составляла около тридцати лет — а на освоение художественного мастерства, проявленного в этой каллиграфии и иллюстрациях, ушла бы как минимум половина этого срока. Страннее всего то, что специалисты подтверждают поразительную стабильность почерка на протяжении всей книги. Нет никаких признаков ухудшения от начала до конца... ни намёка на усталость, потерю зрения, снижение подвижности, старение или слабоумие. Ни малейшего изменения стиля. Если сложить все эти факторы, получится загадка, технически необъяснимая.

Тишина.

— Итак, профессор... как вы думаете, что произошло? — наконец спросили из аудитории.

Лэнгдон задумался. — Понятия не имею, — честно признался он. — История полна необъяснимых аномалий, и это одна из них.

— Вот поэтому я и выбрал физику, — вставил тихий студент с первого ряда.

— Не хочу огорчать, — усмехнулся Лэнгдон, — но наука тоже далеко не всегда может объяснить аномалии. Может, расскажешь нам об эксперименте с двумя щелями? Или о проблеме горизонта? Или о коте Шрёдингера...

— Беру слова назад! — с улыбкой сдался парень.

— Наконец-то признаки разума, — заключил Лэнгдон под общий смех. — В любом случае, в 2007 году, когда украденный манускрипт временно передали Праге, шведы опасались, что чешское правительство может его не вернуть, но, как и обещали, артефакт возвратили, и в знак доброй воли теперь "Библия Дьявола" приезжает в Прагу на шесть месяцев раз в десять лет при условии, что её никогда не достают из защищённого стеклянного футляра.

Лёгкий толчок — фуникулёр остановился у подножья Петршинского холма. Лэнгдон задумчиво поднял глаза, всё ещё размышляя о манускрипте и послании Кэтрин. Она явно хотела, чтобы он вернулся к "Библии Дьявола", но Лэнгдону не было ясно, с чем связано её требование.

Нет причин... кроме одной.

Неужели Кэтрин там... ждёт меня?

ГЛАВА 56

Мост Джорджа Вашингтона — самый загруженный автомобильный мост в мире. Соединяя крутые скалы Нью-Джерси с берегами Нью-Йорка, его четырнадцать полос движения обеспечивают безопасный проезд более чем ста миллионам транспортных средств в год.

Однако сегодня, перед рассветом, Джонас Фокман был почти одинок на мосту, мчась в украденном внедорожнике к Манхэттену. Он то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, проверяя, не преследует ли его кто-нибудь. Он надеялся добраться до относительной безопасности здания Random House Tower до того, как кто-то сообщит о пропаже этого автомобиля.

Алекс, технический специалист PRH, только что сообщил ужасающие новости из Праги. Фокман мог лишь молиться о том, что в найденных IT-специалистом данных была какая-то ошибка.

Разве открытие в книге Кэтринстоит того, чтобы из-за него убивать? Он вспомнил теорию сознания, которую Кэтрин изложила ему за ланчем в Нью-Йорке. Это, несомненно, был смелый отход от текущей парадигмы, но вряд ли она казалась опасной.

— Теория, — сказала Кэтрин, — называется нелокальным сознанием. И она основана на предпосылке, что сознание не локализовано в вашем мозгу… а скорее оно повсюду. То есть, сознание пронизывает Вселенную. Сознание, по сути, является одним из фундаментальных строительных блоков нашего мира.

— Ладно, — сказал Фокман, уже испытывая трудности с пониманием.

— В нелокальной модели, — продолжила она, — ваш мозг не создаёт сознание, а воспринимает то, что уже существует вокруг. — Она перевела взгляд с Фокмана на Лэнгдона и обратно. — Проще говоря, наш мозг взаимодействует с уже существующей матрицей осознания.

— Это было "проще говоря"? — Фокман выглядел озадаченным.

— Радуйтесь, — сказал Лэнгдон. — Она могла бы испортить обед, попытавшись объяснить триадическую вихревую парадигму размерности.

— Серьёзно, Роберт? — укоризненно сказала она. — Человек с вашим интеллектуальным уровнем должен уметь воспринимать девятимерную квантованную объемную реальность, встроенную в бесконечную непрерывность.

Лэнгдон закатил глаза. — Вот видите, о чём я?

— Дети, — поднял руки Фокман. — Не заставляйте меня останавливать машину. Лэнгдон наполнил их бокалы вином, пока Кэтрин продолжала.

— Вот самый простой способ это представить, — сказала она. — Посмотрите на эту колонку. — Она указала на миниатюрную беспроводную колонку, стоящую на полке и играющую классическую музыку. — Допустим, Моцарт перенёсся в будущее и оказался за нашим столом прямо сейчас — он был бы потрясён, услышав музыку из этой крошечной коробки. В его мире не было записей. Когда он слышал музыку, всегда присутствовал оркестр. Увидев эту колонку, он мог бы ошибочно решить, что за стеной спрятан оркестр — или что внутри самой колонки есть миниатюрный оркестр.

Других вариантов в его представлении не было. Он никогда бы не догадался, что музыка, по сути, витает бесшумно вокруг нас в виде радиоволн и эта колонка принимает их.

Фокман оглядел комнату, представив её заполненной невидимыми радиоволнами.

— Мы могли бы попытаться объяснить Моцарту нашу реальность, — продолжила она, — но у него не было бы точек опоры для понимания. Даже первые примитивные технологии записи появились лишь спустя столетие после его смерти. Суть в том, что вот мы сидим здесь, в современном Манхэттене, но объяснение вам нелокального сознания немного похоже на попытку описать Моцарту радиоволны. В его реальности музыка исходит исключительно от живых музыкантов, играющих в реальном времени, и других возможностей не существует.

За столом воцарилась тишина, пока идея осознавалась.

— Но в нашей реальности… всё иначе. — Кэтрин наклонилась к ним. — В мире нелокального сознания… музыка существует повсюду вокруг нас. Наш мозг просто "настраивается", чтобы её услышать.

Фокман на мгновение задумался. — Вы хотите сказать, что сознание — это как стриминговый сервис, на который подписан наш мозг?

— Очень близко… скорее, как бесконечно большой радиодиапазон. Представьте сознание бесконечным облаком радиоволн в этой комнате. Ваш мозг — приёмник… настроенный на свою уникальную станцию. В вашем случае, он настроен на станцию Джонаса Фокмана.