Тайна из тайн - Браун Дэн

Отсутствие полного спектра света создавало вневременную среду — мир, в котором его тело не получало привычных циркадных сигналов. Обязанности Голема требовали работать в нерегулярные часы, и отсутствие естественного света освобождало его биоритмы от диктата обычного времени. Предсказуемый распорядок был роскошью для простых душ... душ, не отягощённых ношей.

Её призыв может прозвучать в любой момент — и днём, и ночью.

Он прошёл сквозь призрачный полумрак в свою гардеробную, сбросил плащ и сапоги. Теперь обнажённый ниже шеи, он светился бледным светом под чёрными лампами, но избегал смотреть на себя. В его убежище намеренно не было зеркал — кроме маленького ручного, с помощью которого он наносил глину на лицо.

Вид своего физического облика всегда волновал его.

Это тело не моё.

Я лишь проявился в нём.

Голем босыми ногами прошёл в ванную, включил душ и шагнул под струи. Сняв пропитанную глиной шапочку, он закрыл глаза, подняв лицо к тёплому потоку. Вода казалась очищающей, когда засохшая глина превращалась в тёмные ручейки, стекавшие по его телу и уходящие в слив.

Убедившись, что смыл все следы прошлой ночи, Голем вышел из душа и высушился.

Эфир тянул его сильнее, но он не потянулся за жезлом.

Пора.

Всё ещё обнажённый, Голем двинулся сквозь темноту к своей святыне— особой комнате, созданной для принятия этого дара.

В полной тьме он подошёл к пеньковому матрасу, лежавшему в центре комнаты.

Почтительно лёг, вытянувшись обнажённым на спине точно посередине.

Затем зажал во рту перфорированный чэнбаобэби силиконовый шар... и Отпустил.

ГЛАВА 4

И здесь первый, подумал Лэнгдон, подходя к бассейну Страгов как раз в тот момент, когда дежурный открывал здание. Лэнгдон знал мало более приятных ощущений, чем возможность поплавать в одиночестве в двадцатипятиметровом бассейне. Найдя свой арендованный шкафчик, он натянул плавки Speedo, быстро ополоснулся под душем, схватил очки Vanquisher и направился к воде.

Люминесцентные лампы только разгорались, и зал все еще погружал мрак. Лэнгдон встал на край бассейна, глядя на гладкую водную гладь, похожую на огромное черное зеркало.

Храм Афины,вспомнил он, как древние греки практиковали катоптромантию, вглядываясь в темные воды, чтобы увидеть свое будущее. Он представил себе Кэтрин, спящую в их гостиничном номере, и подумал, не она ли его будущее. Эта мысль одновременно и тревожила, и волновала давнего холостяка.

Лэнгдон натянул очки, глубоко вдохнул и рывком вошел в воду, рассекая поверхность. Под водой он пролетел два метра, затем сделал десять метров дельфиньими толчками, прежде чем перейти к вольному стилю.

Сосредоточившись на ритме дыхания, Лэнгдон погрузился в полусозерцательное состояние, которое всегда давало ему плавание. Его мускулистое тело расслабилось, обрело обтекаемость и гибкость, мощно продвигаясь вперед в темноте с впечатляющей для пятидесятилетнего мужчины скоростью.

Обычно плавание полностью освобождало его разум, но сегодня, даже после четырех кругов, мысли не утихали... вновь и вновь возвращаясь к фрагментам вдохновляющей лекции Кэтрин прошлым вечером.

"Ваше сознание не создается мозгом. Более того, ваше сознание даже не находится внутри вашей головы."

Эти слова вызвали любопытство у всех присутствующих, но Лэнгдон знал, что ее лекция едва коснулась того, что войдет в ее готовящуюся книгу.

Она утверждает, что обнаружила нечто невероятное.

Открытие Кэтрин — каким бы оно ни было — оставалось тайной. Она ни с кем не делилась им, даже с Лэнгдоном, хотя в последние дни несколько раз намекала на него, признаваясь, что исследования для книги привели к ошеломляющему прорыву. После ее вчерашней лекции Лэнгдон все сильнее чувствовал, что книга Кэтрин может оказаться настоящей бомбой.

Она не избегает противоречий, подумал Лэнгдон, с удовольствием наблюдая, как она задевает чувства традиционалистов в зале.

"У науки долгая история ошибочных моделей, — заявила она, и ее голос прозвучал под сводами Владиславского зала. — Плоская Земля, геоцентрическая система мира, стационарная Вселенная... все это ложные теории, хотя когда-то их воспринимали всерьез и считали истиной. К счастью, наши системы убеждений эволюционируют, когда сталкиваются с достаточным количеством необъяснимых противоречий."

Кэтрин взяла пульт, и экран за ней ожил, демонстрируя средневековую астрономическую модель — Солнечную систему с Землей в центре. "Веками эта геоцентрическая модель считалась неоспоримой истиной. Но со временем астрономы стали замечать несоответствия в движении планет, которые не укладывались в эту модель. Аномалий становилось всё больше, и они были настолько очевидны, что мы..." Она щелкнула снова. "Создали другую модель". На экране появилось современное изображение Солнечной системы с Солнцем в центре. "Эта новая модель объяснила все аномальные явления, и теперь гелиоцентризм — наша принятая реальность."

Зал замер, когда Кэтрин вышла на переднюю часть сцены.

"Точно так же, — сказала она, — было время, когда идея круглой Земли казалась смешной — даже научной ересью. Ведь если бы Земля была круглой, разве океаны не вылились бы? Разве многие из нас не оказались бы внизу головой? Однако постепенно мы начали замечать явления, которые не соответствовали модели плоской Земли — изогнутую тень Земли во время лунного затмения, корабли, исчезающие за горизонтом снизу вверх, и, конечно, кругосветное путешествие Магеллана". Она улыбнулась. "Упс. Пора создавать новую модель".

Присутствующие согласно кивнули, разделяя её улыбку.

"Дамы и господа, — продолжила она серьёзным тоном, — я верю, что схожая эволюция сейчас происходит в сфере человеческого сознания. Нас ждёт кардинальный переворот в понимании работы мозга, природы сознания и, по сути... самой природы реальности".

Ничего себе масштабы, подумал Лэнгдон.

"Как и все устаревшие убеждения, — сказала она, — сегодняшняя общепринятая модель человеческого сознания сталкивается с волной явлений, которые она просто не может объяснить... явлений, тщательно задокументированных ноэтическими лабораториями по всему миру, и которые люди наблюдали веками. И всё же традиционная наука по-прежнему отказываются рассматривать существование этих феноменов или даже признать их реальность. Вместо этого их называют случайностями и отклонениями, подгоняя под уничижительный ярлык — "паранормальные", что стало синонимом "ненаучного"".

Её слова вызвали ропот в задних рядах зала, но Кэтрин продолжила невозмутимо: "На самом деле, все вы хорошо знакомы с этими паранормальными явлениями, — заявила она. — Их называют ЭСП... предвидение... телепатия... ясновидение... внетелесные переживания. Несмотря на приставку "пара", они, по сути, совершенно нормальны. Они происходят каждый день — как в лабораториях с тщательно контролируемыми экспериментами... так и в реальном мире".

В зале воцарилась полная тишина.

"Вопрос не в том,существуют ли эти явления, — сказала Кэтрин. — Наука доказала, что да. Вопрос в том... почему многие из нас по-прежнему отказываются их видеть?"

Она нажала кнопку, и на экране позади неё возникло изображение.

Решётка Германа. Лэнгдон узнал известный визуальный обман, где чёрные точки то появляются, то исчезают в зависимости от того, на какую часть изображения сфокусирован взгляд.

Зрители начали замечать эффект, и по залу прокатился удивлённый шёпот.

"Я показываю это по простой причине — чтобы напомнить, что человеческое восприятие полно слепых пятен, — подвела итог Кэтрин. — Порой мы так упорно смотрим не туда... что не замечаем того, что прямо перед нами".