Гримус - Рушди Ахмед Салман

– Прошу, – произнес Взлетающий Орел и добавил в пазл еще три кусочка.

Вергилий Джонс нахмурился.

– По-моему, этот кусочек должен хорошо встать вон в то пустое место, наверху, – быстро и негромко произнес он. Взлетающий Орел примерил фрагмент пазла к указанному месту – тот не подошел.

– Вот сюда! – чуть погодя подал голос Взлетающий Орел. – Этот кусочек отлично умещается вот здесь.

Фрагмент пазла ловко устроился в нижней части картинки.

– Я всегда хотел быть археологом, – заговорил Вергилий Джонс, меняя тему. – К сожалению, жизнь устроена так, что великие замыслы обычно остаются замыслами. Художники, потенциальные живописцы, кончают тем, что белят стены. Скульпторы разрабатывают дизайн унитазов. Писатели превращаются в критиков и публицистов. Археологи вроде меня в итоге становятся могильщиками.

– Так, значит, вы могильщик? – с неподдельным удивлением переспросил Взлетающий Орел. Все сходилось: мрачноватая внешность мистера Джонса как нельзя лучше соответствовала этой профессии.

– Некоторое время я действительно копал могилы, – ответил мистер Джонс. – Некоторое время. Прежде чем судьба моя круто повернулась и я оказался здесь. Моя работа мне нравилась; самым приятным было то, что все, с кем мне приходилось встречаться при ее исполнении, были довольны своей судьбой. Покойники были вполне довольны, скорбящие, как правило, тоже. На меня производило самое приятное впечатление то, как люди свободно изливали слезы радости.

– Довольно циничное заявление, – заметил Взлетающий Орел.

– Увы! Бедный Йорик, – отозвался Вергилий Джонс; черви давно уже изгрызли его романтизм в клочья.

В установившейся затем недолгой тишине Взлетающий Орел уложил на места все оставшиеся кусочки пазла, кроме трех последних.

– У могильщика на острове Каф работы немного, – снова заговорил Вергилий Джонс. – Так что я предался своему любимому занятию – созерцанию.

– А Долорес? – спросил Взлетающий Орел.

– Ах, Долорес; история ее печальна. Ее любовь к жизни отягощена непосильным физическим бременем… Мне кажется, она живет здесь в уединении или, вернее сказать, со мной, так как открыла, что может любить людей только вдали от них.

– Последний фрагмент не подходит, – объявил Взлетающий Орел.

Вергилий Джонс довольно улыбнулся.

– Это мой маленький секрет, – объяснил он. – Мои пазлы нельзя собрать до конца.

X

Наблюдая за вечерними приготовлениями Вергилия Джонса и миссис О'Тул к ужину, Взлетающий Орел не мог не заметить, как гармонично сочетаются их противоположности. Впечатление было такое, словно хозяин и хозяйка хижины движутся на различных не пересекающихся уровнях комнаты – низенькая и сгорбленная Долорес, тучный, но вытянувшийся во весь рост Вергилий. На краткий миг у Взлетающего Орла создалось полное впечатление того, что земля под ними разной высоты. Но потом иллюзия исчезла, и он улыбнулся. Несмотря на их скрытность и нежелание говорить об острове, эти люди ему нравились. Он с любопытством подумал о том, занимаются ли они любовью.

Днем он поведал им свою историю; они выслушали его рассказ в благоговейном, более подходящем детской аудитории, молчании, сопровождаемом только кивками и изумленными взглядами. Мистер Джонс подал голос только раз, когда Взлетающий Орел упомянул Николаса Деггла. Тут брови мистера Джонса поднялись к мясистому лбу, и он промолвил:

– Так, так.

Когда Взлетающий Орел закончил, в хижине несколько мгновений царила уважительная тишина. Первым заговорил Вергилий Джонс:

– Святые небеса, мистер Орел, кажется, у вас была по-настоящему эпическая жизнь. Боюсь, наши с миссис О'Тул истории не сравнятся с вашей. Наша жизнь, как вы, несомненно, уже успели заметить, проходит в замкнутом микрокосме; состояние моих мозолей и состояние народов волнуют меня в равной степени. Не желая поучать, посоветую все же потихоньку привыкать к мелочам; жизнь в таком случае кажется более сносной.

– На этом острове мои поиски должны завершиться, – произнес Взлетающий Орел. – Немного уже осталось.

– Откровенно говоря, – продолжил рассуждать мистер Вергилий Джонс, – я давно уже перестал видеть что-то достойное в достижении цели или героизме. Человек живет, чтобы хоть как-то упорядочить своим существованием пустую бессодержательность окружающей вселенной; добиваться большего означает угодить в водоворот.

Взлетающий Орел подумал: похоже, они очень хотят, чтобы я отказался от своих намерений. Но в голосе мистера Вергилия Джонса ему послышались и более глубокие нотки сомнения. Словно Вергилий не вполне верил в свои слова. Долорес О'Тул была точно натянутая струна, и Взлетающий Орел это тоже заметил; когда он упомянул о том, что желает продолжить свои поиски, косой взгляд, брошенный ею на него, был не совсем доброжелательным.

– Думайте только о том, что происходит здесь, дорогой мистер Орел, вот мой вам добрый совет, – сказал Вергилий Джонс. – Не стоит беспокоиться о том, что происходит где-то там. Или в прошлом. Или в будущем. Посвятите мысли собственным мозолям и ближайшему обеду. Это то, на что вы можете повлиять.

– Вы обещали ответить на мои вопросы, когда я поправлюсь, – произнес тогда Взлетающий Орел. – Я поправился и жду ответа.

– Поговорим об этом завтра утром, – торопливо ответила Долорес О'Тул. – Прежде стоит хорошенько выспаться.

– Но завтра не существует, есть только сегодняшний день, – возразил Взлетающий Орел.

– Завтра, – с мольбой в голосе повторила Долорес О'Тул.

Взлетающий Орел глубоко вздохнул.

– Я ваш гость и живу здесь благодаря вашей доброте, – произнес он. – Хорошо, завтра так завтра, оно придет довольно скоро.

Вергилий Джонс решил разрядить обстановку.

– Давайте отпразднуем ваше выздоровление, – предложил он. – Думаю, сегодня на ужин мы вполне можем зарезать курочку. Мистер Орел, ввиду того что мы с миссис О'Тул чистим сейчас овощи, не могли бы вы взять это на себя? Будьте так добры.

Взлетающий Орел не мог отказать; он взял предложенный ему нож и вышел во двор, отметив, что это его первая целенаправленная прогулка на острове Каф.

Едва гость вышел за порог, миссис О'Тул нерешительно подошла к мистеру Джонсу.

– Ты… ты ведь не уйдешь с ним, правда?

В ее глазах был страх.

Вместо ответа Вергилий Джонс молча взял ее за руку; Долорес отчаянно сжала его ладонь. Это было первое проявление их чувств, выстраданное за нескончаемые дни утаивания.

– Я не могу потерять тебя, я этого не вынесу, – выдохнула она.

Взлетающий Орел поднял голову и посмотрел на гору Каф, вокруг которой медленно сгущались сумерки. Прямо от хижины склон горы круто уходил вверх, в неизведанные леса, грозные, зеленые. Просвет намечался только где-то наверху, там, где предположительно находился город К. Гора Каф: столь же чуждая ему, сколь и весь известный ему мир; и тем не менее у них было много сходств, у мира людей и этой горы, у этого окруженного кольцом туманов острова и исхоженных им континентов. Мрак медленно окутал гору, и он перестал различать ее. Он видел только лица своей сестры и загадочного бродячего торговца, которых он должен был либо найти, либо забыть навсегда.

– Курица, – сказал он курице, – могу я убить тебя?

В его руке был нож, и птица находилась в его власти; но он медлил, ибо в душе его поднялось привычное противоречие. Никогда он не желал быть гордым одиночкой, всегда стремился оказаться принятым и угодить другим, и эти усилия привели к тому, что его сердце разделилось надвое. Не будь у него веских причин, он, может быть, и не возражал бы сколько-нибудь пожить с мистером Джонсом и миссис О'Тул. Это, вероятно, доставило бы ему удовольствие; и для него это был шанс сойтись с людьми, насладиться желанной переменой в его вечно одинокой судьбе. Жизнь в хижине обещала покой. Но для этого он должен был отказаться от своих поисков…

Он зарезал курицу, потому что та была здесь, чтобы быть убитой.