Вершители легенд - Тюрина Галина

Принц махнул рукой и «растворился» в воздухе. Сделал он это очень вовремя, потому что дверь отворилась, и в комнату действительно вошла жена оруженосца.

– Что с тобой? – спросила она прямо с порога. – На тебе просто лица нет!

– Знаешь, что? Ведь я только что виделся и разговаривал с нашим господином, принцем Алеком. Точнее, с его душой…

Закат ещё не потух окончательно, когда лошади остановились на поляне, на которой под сенью величественных дубов журчал маленький ручеёк. Начало его было здесь же, под грудой камней у пологого склона: родник был прозрачен как слеза, на дне его «танцевал» белый песок, а рядом на кусте висела берестяная кружка, та, которая в народе прозывается черпалкой. Королева, поддерживаемая Салеваном с одной стороны и старшим сыном с другой, слезла с коня и в изнеможении села на землю. Слуги разбрелись под деревьями, получив приказ искать «незнамо что».

Салеван снял кружку и, набрав в неё воды, подал чуть живой от тоски и волнения Гезе. Она начала пить и вдруг ахнула: на дне черпалки звёздочкой загорелся огонёк. Это было кольцо с волшебной жемчужинкой, то самое, которое принц Алек всегда носил на безымянном пальце левой руки. Королева вынула его из кружки и надела.

«Чтобы оно светилось, нужно просто мысленно пожелать этого, – вспомнила Геза слова своего возлюбленного мужа-чародея. – Эта вещица была дарована мне братьями-богами, пославшими меня на вашу благословенную землю. Она символизирует свет любви и надежды. А он никогда не угасает совсем и, стоит только хорошенько этого захотеть, вспыхивает с новой силой».

…Мужчина с гордым, явно благородным профилем, ловкими движениями и сильными руками умелого воина, но босой и одетый в самую простую рогожную одежду, забросил верёвку на толстый сук дерева и сладил петлю. Потом встал на пень, надел удавку на шею, намереваясь затянуть её поплотнее.

– И что же это ты удумал, друг мой? Неужто благородный принц добровольно избрал для себя такой позорный конец? Фу, какая мерзость! И тебе не стыдно? -Убиенный арбусский чародей возник из ниоткуда, стоя прямо в воздухе. На нём были безупречно белые облегающие одежды несдешнего покроя, которые к тому же слегка светились. – А ну-ка, убери веревку с шеи и спускайся, поговорить надо!

Дорб выпучил глаза от крайнего изумления и, попятившись, упал с пенька, правда успев скинуть петлю. Потом, немного полежав среди кустиков черники, встал на колени, молитвенно сложив руки и не смея поднять глаз. По его бледному, перепачканному лицу струились обильные слезы, а зубы выбивали мелкую дробь.

– Ах, Мэнди, Мэнди! Порывистая, страстная натура! – Чародей плавно спустился, коснулся ногами земли и, уверенно шагнув к Дорбу, наклонился и тронул его за плечо. – С какой убедительностью ты собирал войска против моего города, и как мучает тебя теперь искреннее раскаяние! Пусть же душа твоя успокоится, ты давно прощён, и твоя судьба не безразлична ни мне, ни богам. Встань же, возродись для новой жизни! Тебе ещё предстоит сделать гораздо больше хорошего, чем ты успел натворить плохого. Ну же! Ты же сильный!

Дорб медленно поднялся, утирая слезы. Губы его всё ещё дрожали. Чародей заключил его в дружеские объятия, похлопывая по спине, потом отстранился и, глядя в его глаза, молвил:

– Не удивляйся, Мэнди, ты не сошёл с ума и не спишь. Просто я воскрес по высшему соизволению, и опять в числе живых. Правда, теперь я должен незамедлительно вернуться к звёздным богам на небо, потому что моя миссия в вашем мире завершена. Так что меня отзывают для других дел, и Владиславу тоже…

– Владислава… Королева моя… Только о ней я и могу видеть сны…– Дорб тяжело вздохнул. – Её видения совсем измучили меня, страсть выжгла все внутренности болезненной жаждой встречи, смертной тоской и ничем неутолимой печалью… Я не достоин твоего прощения, не достоин жизни, не достоин даже легкой быстрой смерти… Я предал нашу дружбу, я предал отца, сестру, город и родную страну! Я собирался с оголтелой ордой бездельников, окрылённых щедрыми посулами и жаждой легкой поживы, стереть Арбус с лица земли! Я совершенно серьезно возжелал стать королём на крови и пепелище, лишь бы леди Владислава была моей королевой! Всё это было как во сне… И проснулся я только услышав твои предсмертные слова и узрев твою кровь и мученья… С того момента не было мне не минуты покоя, но всегда к раскаянию примешивалась греховная страсть, разрывающая мою душу на куски… Временами мне кажется, что будь у меня повторная возможность, я бы всё равно поступил бы не лучше.

– Однако ж, хорошенько она тебя приложила… – Чародей слегка нахмурился и негромко позвал, повернув голову в сторону чащи: – Владислава, повелительница низменных страстей, порабощающих и очерняющих души, явись на минутку, нужна для разговора.

Воздух задрожал и заискрился, и рядом с ним переливчатым цветком «раскрылась» та самая прелестнейшая девушка с «колдовского» холма, только теперь волосы её были собраны в высокую причёску и слегка завиты на концах, а чёрные как сам мрак одежды такого же странного вида, как и у «воскресшего» чародея, наглухо закрывали прелести, обычно так заманчиво демонстрируемые несчастному Дорбу в грёзах.

– Зачем звал? – И увидев перед собой принца Дорба, расхохоталась звонко и заливисто, даже слегка запрокидывая голову: – Ах, вот оно что! Это мой возлюбленный повелитель развалин Арбуса! – Тут она зевнула, презрительно фыркнув. – А что же в рубище и такой чумазый? Ненавижу грязных и сопливых самцов человеческих! И зачем это ты помешал ему повеситься? Предателю – собачья смерть! А дважды предателю… Ну, надо-же! Убежать из-под стен города, лишившегося своего главного защитника-покровителя! Да стоило ему сразу после твоей кончины выступить ещё разок с зажигательной речью, как он неоднократно делал это, когда собирал войско, и Арбуса бы уже не существовало! И что бы тогда стоила твоя святая и нелепая жертвенность?

– Осознание вины и искреннее раскаяние ты считаешь повторным предательством? Ну-ну! – Чародей нахмурился сильнее, лицо его стало совсем строгим и осветилось неземным величием, а взгляд загорелся звёздным светом. – И вообще, его предательство – это почти целиком твоя вина! Не попав под твои чары, он бы никогда и не подумал идти на Арбус войной, а наоборот, был бы его наипервейшим защитником. Это ты вложила в его сердце эту испепеляющую страстную зависимость от твоей персоны, а ведь это не совсем дозволенный метод, если не сказать жёще! Ведь ты применила настоящее насилие над его личностью. Думаю, звёздным богам это совсем не понравится.

– Знаешь, что? Не стыди! Всё равно не стыдно! – Девушка-демон высокомерно вздёрнула нос. – Это ты у нас – ангел созидающей и исцеляющей любви. Вот и созидай и исцеляй, если не надоело и есть на то терпение! А мне, мой сладенький, такая хлопотливая возня просто отвратительна. На то я и вселенская злодейка, чтобы мучить этих смертных червяков и манипулировать ими, как мне вздумается. Так что, пусть теперь удавиться от тоски, а я с удовольствием посмотрю, как он задергается в петле, превращаясь в кусок парного мяса!

Она облизнула свои сочные алые губки с таким неподдельно плотоядным видом, что Дорба, итак пребывающего в пограничном между обмороком и помешательством состоянии, заметно затрясло, и он начал медленно оседать.

– Сейчас же освободи моего друга от своих чар! – воскликнул Чародей, хватая неудавшегося самоубийцу за руки и удерживая его от падения. – Я требую!

– Рассердился! Рассердился! – игривым тоном почти пропела девушка. – Уж и подразнить нельзя? А что ты мне дашь за то, что я выну из его сердца эту иссушающую болезненную страсть? Ведь демоны ничего не делают задаром, не то что ты, мой бескорыстный миротворец!

– А что бы ты хотела получить? – Лицо Чародея прояснилось, глаза слегка прищурились, а губы улыбнулись с еле заметной хитринкой. – Я ведь люблю делать подарки. Только чувствую, что ты хочешь того, о чем не подобает слышать посторонним. Шепни же мне на ухо свое желание, и я обязательно расплачусь с тобой. Но прежде забери обратно свой губительный дар у этого несчастного смертного.