Здесь, сейчас и тогда - Чен Майк

Освещение здесь было скверное, но натренированный глаз приметил за унитазом какой-то крошечный предмет. Претерпевая жжение в боку, резь в коленях и колики в животе, Кин дрожащей рукой дотянулся до него и придвинул к себе.

Монетка.

Игнорируя боль, что расползалась по избитому телу, превозмогая страх, очевидность которого не хотелось признавать, Кин негромко рассмеялся. Один цент. Самая бесполезная наличность в девяносто шестом. Или какой-то знак. Символ. Пенни.

Он зажал находку в кулаке, и ее края впились в ладонь.

На него снизошло спокойствие. Дыхание и сердцебиение вернулись к нормальному ритму. Этот косвенный намек на прошлое – или, в зависимости от точки зрения, на будущее… В нем непременно что-то есть.

Надежда. Ну конечно. Иначе зачем ему эта монетка?

Глава 1

В прошлом Кин Стюарт был секретным агентом и путешественником во времени.

С тех пор минуло восемнадцать лет плюс-минус пара месяцев. По крайней мере, так подсказывало чутье. Но даже теперь Кин толком не знал, где он и что случилось. Не говоря уже о том, кто он вообще такой.

Кин открыл глаза.

Огни. Свет и твердый бетон. Ноющая боль в коленях. Холодно щеке и уху.

Автомобильный гудок.

Голоса. Две женщины – далеко, потом все ближе. Одна определенно моложе другой. Обе взволнованы, говорят короткими фразами.

– Кин? Кин! Ты в порядке? – сказала та, что старше.

– Позвонить в службу спасения? – спросила вторая, помладше.

В каждом ее слове звенела паника.

– Ну же, ну, вставай! Ты меня слышишь?

– Ему нужен врач!

Мир снова потускнел и вдруг обрел резкость. Кин закрыл глаза, отдышался и через силу попробовал вспомнить, что произошло. Наверное, его кто-то ударил, и он лишился чувств.

К лицу прикоснулись холодные пальцы, немедленно пробудив моторную память спецагента.

Исходя из прикосновения, Кин рассчитал угол наклона чужой руки. Периферийным зрением засек два силуэта – обе женщины на коленях, позади него. Сам он на полу, лицом вниз. Ничком. Надо в безопасное место. Но где оно?

Он вскинул руку, оттолкнул женские пальцы, откатился в сторону – на спину, снова на живот, – вскочил на колени и выставил перед собой руки для защиты.

На него смотрели две пары испуганных глаз. Вокруг обеих фигур искрилось гало, менявшее форму, когда Кин переводил взгляд с одной на другую.

Хезер, в деловом костюме, лицо обрамлено длинными рыжими локонами, рука вытянута вперед, ладонь раскрыта. Жена.

Чуть позади Миранда, в форме школьной футбольной команды, смотрит с неподдельной тревогой, округлив большие глаза. Дочь.

Куда ни глянь, везде слепые пятна. Будто фейерверки. Еще один симптом, характерный после отключки.

Кин видел, что Миранде страшно, а Хезер взволнована. Значит, снова потерял сознание, и теперь надо заверить их, что в этом нет ничего особенного, хотя сам он едва держался. Кин изобразил улыбку, не самую широкую, но необычайно теплую, улыбку отца и мужа, желающего успокоить родных. Однако в душе у него, набирая обороты, бушевал смерч.

– Все в порядке, милые. Я в норме. Просто…

Тупая боль в коленях сменилась жгучим огнем, и Кин поморщился. Виски пульсировали в такт с сердцебиением. Дневной свет за открытыми воротами гаража казался ослепительно ярким, а урчание машины Хезер, работавшей на холостом ходу, – оглушительно громким.

– Должно быть, я оступился.

– Нам стоит вызвать врача, – сказала, подавшись к матери, Миранда. – Это уже третий раз за месяц.

Говорила она тихо, но Кин все равно услышал. Надо их приободрить, прежде всего дочь.

– Пожалуйста, не волнуйтесь. Просто дайте мне прийти в себя.

Он выпрямился, игнорируя боль и мышечные спазмы по всему телу.

– Вот видите? Я в полном порядке.

– Миранда, ты же торопишься! – сказала Хезер. – Иди, а я помогу папе.

– Ладно.

Четырнадцатилетняя девочка забрала из машины рюкзак и спортивную сумку и снова подошла к нему.

– Пап, с тобой точно все хорошо? Честно?

– Да, милая. Все отлично.

Кин вытянул руку – мол, дай обниму, – и Миранда на миг прильнула к нему.

– Скоро займусь ужином. Сегодня будет лазанья. По моему рецепту. Добавлю слой киноа для текстуры…

Не успел он договорить, как перед глазами возникли точные образы. За долгие годы тренировок и служебных заданий мозг привык сканировать каждый эпизод, учитывая все переменные. Эта моторная память включалась непроизвольно, даже при простейших действиях вроде приготовления пищи или уборки гаража. Кин мысленно визуализировал рецепт, ингредиенты и весь процесс, а также предполагаемое время готовки и пузыристую сырную корочку на идеальной лазанье. Он надеялся, это блюдо будет достойно телешоу «Домашний шеф-повар», если когда-нибудь у него хватит смелости записаться на прослушивание.

Кин посмотрел на Хезер. Жена ответила привычной ухмылкой и закатила глаза, как всегда бывало, стоило ему завести речь о кулинарии.

Миранда, выводя из гаража велосипед, бросила на отца обеспокоенный взгляд, и Кин мигом переключился в семейный режим. Ну а как иначе?

– Постой. Четыре вопроса.

Их он задавал всякий раз, когда дочь уходила из дома.

Забыв о недавней тревоге, Миранда заломила бровь, и Кин выпалил первый из четырех:

– Куда ты собралась?

– К Тане. Делать домашку по программированию.

Миранда недовольно поморщилась, переминаясь с ноги на ногу, однако Кин был счастлив, что ее волнение сменилось подростковым нахальством.

– Кто там будет?

– Только Таня. И ее родители.

– Когда вернешься?

– Около семи. Сейчас… – (Миранда покосилась на стенные часы.) – …без двадцати четыре. Как раз успею к твоей лазанье.

– В экстренном случае…

– Можешь мне позвонить. Телефон я взяла. Доволен?

– Вполне. Не забудь, сегодня первый понедельник месяца. По традиции вместе смотрим телевизор.

Миранда кивнула и с неприступным выражением лица обвела глазами предков. Последнее время такое случалось часто.

Хезер ослепительно улыбнулась дочери и переключилась на мужа. Он все еще потирал голову. На лбу у Хезер, как всегда в моменты беспокойства, снова проступили морщинки.

– Поставлю машину в гараж, – сказала она и вернулась в седан, мурлыкавший на холостом ходу.

Автомобиль тронулся с места – и вдруг из-под протектора с громким хрустом вылетел какой-то предмет.

Кин сосредоточился, пытаясь понять, откуда донесся хруст, и просчитать траекторию полета, но в памяти не осталось ничего, кроме голубой вспышки и пронзительного звука. Наверное, еще один обморочный симптом.

Хезер открыла водительскую дверь и хотела было выйти, но замерла.

– О нет, – прошептала она так, чтобы ее услышал Кин, и подняла с пола сферу размером с мячик для пинг-понга. – Только не снова… Ты что, опять рассматривал эту штуковину?

Возвратный маячок Бюро темпоральной деформации. По большей части гладкий хром с редкими технологическими канавками и выемками, а еще – с вмятиной от пули. (Однажды Хезер назвала этот шар помесью Звезды Смерти и сферы Борга. Вместо того чтобы выяснить, о чем речь, Кин предпочел поверить жене на слово.) Голосовая активация, голографический интерфейс. Когда-то маячок находился в теле Кина, прямо под грудной клеткой.

Другие нюансы забылись, но эти засели накрепко. Быть может, о них напоминали шрамы, что остались после собственноручной операции.

Висок ужалила боль. Кольнула, будто швейной иглой.

Теперь Кин вспомнил. Минут десять-пятнадцать назад он достал ящик с инструментами, выудил сферу из-под набора гаечных ключей и уставился на нее, пытаясь усилием воли пробудить былые образы.

– Все то же, что и при нашем знакомстве? – спросила Хезер. – Головные боли, потеря памяти? Но симптомы давно не давали о себе знать. Почему они вернулись? Почему тебе становится хуже?

Кину хотелось раскрыть правду: когда они познакомились, воспоминания о две тысячи сто сорок втором году и БТД стерлись еще не до конца. В итоге мозг вошел в равновесие между прошлым и будущим. Это совпало с расцветом отношений с Хезер. Проявление симптомов стало редким, только когда Кин пытался что-то вспомнить.