Старый грубый крест (сборник) - Биссон Терри

Я оделся, пошёл в Гранд Централ и обнаружил двух лунни, смотрящих «Бонни и Клайда», а Хварлген, свернувшись калачиком, разговаривала по телефону с Сидратом. Я и забыл, каким одиноким местом может быть обратная сторона. Это единственное место во Вселенной, откуда вы никогда не увидите Землю. Снаружи не было ничего, кроме звёзд, камней и пыли.

Я пошёл в лазарет. Доктор Ким проснулся.

— Где Сунда? — спросил он.

— Разговаривает по телефону с Сидратом и с А-Вот-И-Джонни. Они совершили TLI сразу после обеда, пока вы спали.

— Да будет так, — сказал доктор Ким. — Вы поздоровались с нашим другом?

Я увидел Тень в углу, под магнолией, у изножья кровати. Я почувствовал дрожь. Это был первый раз, когда он появился без нашего призыва. Чаша на столе была пуста.

— Привет, я полагаю, — сказал я. — Вы говорили с ним?

— Он не говорит.

— Может, мне позвать Хварлген?

— Не имеет значения, — сказал доктор Ким. — Это ничего не значит. Я думаю, ему просто нравится существовать, понимаете?

— Я всё равно уже здесь, — сказала Хварлген от двери. — Что происходит?

— Я думаю, ему просто нравится существовать, — повторил доктор Ким. — Было ли у вас когда-нибудь ощущение, когда вы запускали программу, что ей нравится работать? Существовать? Всё дело в связях, в танце частиц. Я думаю, наш друг Тень чувствует, что он не будет существовать очень долго, и…

Пока он говорил, Тень начал исчезать. В то же время тёмная субстанция закрутилась в чаше. Я заглянул туда. Оно было тёмным, но ясным и в то же время бесконечно глубоким, как сама бесконечность. Я мог видеть в нём звёзды за звёздами.

Хварлген, казалось, почувствовала облегчение от того, что Тень исчез.

— Я буду рада, когда «Диана» прибудет сюда, — сказала она. — Я не знаю, в какую сторону повернуть, в какую сторону двигаться дальше.

Я сел в изножье кровати. Доктор Ким сделал ещё вдох «Умиротворителя» и передал ингалятор мне.

— Доктор Ким!

— Успокойся. Он больше не подопытный кролик, Сунда, — сказал он. — Его кишечник больше не является дорогой, связывающей звёзды.

— И всё же. Вы же знаете, что он только для смертельно больных людей, — сказала Хварлген.

— Мы все смертельно больны, Сунда. Просто выходим на разных остановках.

В тот вечер после ужина мы играли в «Монополию». Тень появился снова, и снова ему нечего было сказать.

— Он не говорит, пока мы его не вызовем, — сказала Хварлген.

— Возможно, церемония, председатель, наблюдающие за ней лунни — тоже часть протокола, — сказал доктор Ким. — Как и вопросы.

— А как насчёт Других? Как вы думаете, мы их увидим? — спросил я.

— Я предполагаю, что их не нужно видеть, — сказал доктор Ким.

— Что вы имеете в виду?

— Представьте себе существо, большее, чем звёздные системы, которое манипулирует на субатомном уровне, где ньютоновская вселенная является нелогичной фантазией, которую невозможно осмыслить. Существо, воспроизводящее себя в виде волн, чтобы существовать, это одно и в то же время много. Существо, являющееся не строкой гдекогда, как называет это Тень, а серией разовых событий…

— Доктор Ким, — сказала Хварлген. Она вела осторожную, но смертельно опасную игру.

— Да, моя дорогая?

— Обратите внимание. Вы только что остановились на моём поле. Наличные или в долг?

— В долг, — ответил он.

В ту ночь мне приснился сон. Я проспал допоздна и проснулся измученным. Я нашёл Хварлген в Центральном, она разговаривал по телефону с Сидратом, как обычно в последнее время. Лунни менял плакат с D=29 на D=11.

— А-Вот-И-Джонни и Сидрат только что пересекли перевал Волчий ручей, — сказала Хварлген, вешая трубку.

— Они включились по полной, — сказал я.

— Они используют ускорители, — подтвердила она. — У всех есть чувство, что наше время истекает.

По договорённости это должен был быть наш последний сеанс связи. Все лунни уже были там; в жёлтых туниках они были похожи друг на друга, как пчёлы. Я сел на обычное место, что, по-видимому, было частью протокола. Я наслаждался своим положением на видном месте — особенно с тех пор, как мне не приходилось снимать штаны.

Хварлген поставила чашу на пол, и тёмный кит нырнул, красиво изогнувшись, из своей чаши, а Тень появился в образе человека.

Хварлген посмотрела на меня.

— У вас есть вопрос?

— Что произойдёт после сообщения? — спросил я.

— Я перестану существовать.

— Неужели мы перестанем существовать?

— Вы — строка гдекогда.

— Что вы такое? — спросил доктор Ким.

— Не «что». Точка гдекогда.

— Когда произойдёт сообщение? — спросила Хварлген.

— Скоро.

Он повторялся. Мы повторялись. Было ли это моим воображением, или Тень действительно казался усталым?

Хварлген, совсем как демократка, повернула свой стул к лунни, собравшимся в дверном проёме и около кровати. — У кого-нибудь из вас есть какие-либо вопросы?

Их не было.

Наступило долгое молчание, и Тень начал исчезать. Мне казалось, что я вижу его в последний раз, и я испытал чувство потери. Это же был мой исчезающий образ…

— Подожди! — хотел сказать я. — Говори!

Но я ничего не сказал. Вскоре Тень вернулась в свою чашу.

— Мне нужно немного поспать, — сказал доктор Ким, делая вдох «Умиротворителя».

— Пойдёмте, майор, — сказала Хварлген. Мы ушли, забрав с собой лунни.

Я сам приготовил себе обед, а потом немного посмотрел «Бонни и Клайда» с лунни. Как и они, я устал от Луны. Я устал от Тени. Устал ждать и сообщения, и прибытия «Дианы» — оба события были нам неподконтрольны.

Я прогулялся по малоиспользуемому периферийному туннелю, который вёл из Южного в Северный через Западный. Там было холодно и пованивало. Впереди я увидел новый, незнакомый свет. Я поспешил в Западный, догадываясь, что это такое. В сорока километрах отсюда высокий неровный край 17000-футовых вершин на западной окраине кратера Королева был залит солнечным светом.

До рассвета оставалось ещё несколько часов, но он уже коснулся вершин безымянных гор, проявлявшимися в небе столь же ярко, словно новая луна, луна Луны, кусками отбрасывая тени на дно кратера. Всё было будто вверх тормашками.

Мне показалось, что наблюдая за рассветом, я простоял несколько часов. Рассвет придвигался очень медленно, словно часовая стрелка, и я стал замерзать.

С Западного я срезал путь прямо в Восточный, хотя меня и не звали. Хварлген всё ещё разговаривала по телефону, и мне захотелось с кем-нибудь поговорить. Может быть, доктор Ким уже проснулся.

В лазарете пахло сенокосом Теннесси, навевая внезапные воспоминания о детстве и лете. Тень стоял в тени под магнолией, выглядя измученным. Словно старик, подумал я, который истончается.

Доктор Ким смотрел прямо на звёзды. Ингалятор выпал из его руки на пол. Он был мёртв.

Доктор Ким оставил четыре листа в конверте с пометкой «Сунда» с инструкциями, кому позвонить, когда он умрёт. Его дети. Они жили в четырёх разных часовых поясах, разбросанных по всей Земле. Большинство из них пробудились ото сна, но не были удивлены; доктор Ким уже попрощался с каждым.

Наблюдая за тем, как Хварлген звонит, я впервые за много лет почувствовал тоску по семье, которой у меня никогда не было. Я побрёл от Центрального вокзала обратно в Восточный. Тело доктора Кима было помещено в шлюз для медленной декомпрессии, и комната была пуста, если не считать Тени, который молча стоял в ногах кровати, подобно плакальщику. Я лёг на кровать доктора Кима и посмотрел наверх сквозь магнолию, пытаясь представить, что видели его глаза в последний момент. Рассвет ещё не коснулся купола, и галактики повисли в небе, подобно отблескам от горящего города.