Ход больших чисел (Фантастика Серебряного века. Том II) - Ольшанский Григорий Николаевич
Я невольно взялся за сумку, и мне показалось, что ее глаза со странным любопытством следили за моими движениями.
Я положил фуражку на столик.
— А сумку? — спросила она. — Положите здесь. Она будет в полной сохранности.
— Я не сомневаюсь в этом, — ответил я, — но, чтобы случайно не забыть ее (в ней очень важные документы), я решил с ней не расставаться. К тому же, она нисколько не стесняет меня.
Она повела меня по дому, все время неумолчно разговаривая.
В доме были и оранжерея, и большая зала с хорами, и портретная зала. Напудренные парики, строгие и легкомысленные лица на потемневшем полотке, мундиры, звезды и шитые золотом камзолы, молодые и старые, нежные и суровые, красивые и уродливые лица женщин в фижмах, с мушками у губ и на щеках, мелькали перед моими глазами.
А она не переставая говорила:
— Вот это мой прадед, генерал-аншеф Кирилл Яковлевич, он был недолго в случае при Екатерине, да не поладил с Потемкиным. А это прабабка — первая красавица времени Павла. Она навлекла на себя его гнев тем, что, когда встретила его на Невской перспективе, в ненастную погоду, не пожелала выйти из кареты в грязь, чтобы отдать ему реверанс… за что и была сослана сюда… А это мой дед. Он был адъютантом Кутузова при Аустерлице, и потом погиб при Лейпциге, в корпусе Раевского. А это брат деда — декабрист — он и умер в Нерчинске…
Она говорила с таким знанием истории, с таким увлечением, что все эти портреты словно оживали передо мной, и картины минувшего ярко вырисовывались. Я живо представлял себе и этого красавца, генерала-аншефа, не поладившего с всемогущим Потемкиным, и дерзкую красавицу, не пожелавшую испачкать в грязи бальные туфли, чтобы приветствовать императора, и этого героя Лейпцигского сражения.
Голос Крутогоровой производил на меня тоже сильное впечатление. До сих пор я еще не знал ее имени и спросил ее.
— Нина Александровна, — ответила она. — Моя прабабка была грузинка. Ее звали тоже Ниной. Находят, что я похожа на нее, — добавила она. — Вот ее портрет.
Я остановился, как вкопанный, перед портретом молодой красавицы в национальном горском костюме.
— Но это ваш двойник! — воскликнул я.
— Да? — неопределенно отозвалась она. — Моя прабабка рано овдовела и уехала в свое имение в Грузии, а сына отдала в корпус. Это было вскоре после присоединения Грузии к России. Говорят, она была жестока и скупа. Мы не знаем подробно ее историю… Она была что-то вроде царицы Тамары, — помните:
Она как-то исчезла и судьба ее неизвестна. Вероятно, она была убита…
Чем больше я слушал Нину Александровну, тем больше поражался ее начитанностью, умением вести разговор, аристократической простотой и непринужденностью обращения.
Мы прошли в парк и, опять, каждая беседка, каждый обелиск вызывали с ее стороны интересные, полные жизни воспоминания. Парк словно оживал под ее рассказами, словно шелестели вокруг нас незримые тени, вставшие из забытых могил. В темных аллеях слышался шепот, звук поцелуя…
Настоящее сливалось с минувшим и, под влиянием ее чудного голоса и былей минувшего, странное чувство овладевало мной. Все мне начинало казаться сном. И мой полк и моя поездка. А давно минувшие времена представились действительностью. И казалось мне, что я уже не поручик Степного кавалерийского полка, а молодой сержант лейб- регимента, что она не разорившаяся помещица, а придворная дама и мы не в полуразрушенной усадьбе, в заглохшем парке, а в чудесном саду, куда мы ушли от докучных гостей, унося и пряча свои мечты… Это впечатление было до такой степени сильно, что я до сих пор не могу понять, как я решился взять ее за руку.
Она не отняла своей руки. Ее тонкие длинные пальцы, напротив, с неженской силой сжали мою руку так, что мне даже стало больно.
Я поцеловал ел руку.
Мы сидели в полуразрушенной беседке, посреди которой стояла статуя Амура; лук в руках Амура был сломан… Поломаны и стрелы в колчане, но все же он, видимо, был по-прежнему всемогущ…
Она первая нарушила очарование.
— Пора, — с нервным смехом сказала она, — пора!
Она встала.
Я хотел ее удержать, но она резко вырвала руку и быстро пошла по направлению к дому. Я последовал за нею… Она скоро овладела собой и вернула свой прежний непринужденный тон.
— Теперь мы пообедаем, — сказала она, — а потом, если вы торопитесь, вам дадут лошадей.
По правде сказать, желание торопиться у меня пропало…
Когда мы вышли в столовую, стол уже был накрыт.
В металлической миске стоял суп, весь стол был уставлен деревенскими соленьями. Не были забыты и бутылки. Мне случалось бывать в этой губернии у богатых помещиков, и я сразу узнал эти толстопузые бутылки, покрытые плесенью и пылью. Мед, старая водка и столетнее венгерское.
Сервировка была смешанная, хрустальные рюмки и бокалы, переливающиеся всеми цветами радуги, тонкий фарфор и рядом самые обыкновенные тарелки.
Большие букеты полевых цветов наполняли комнату свежим дыханием полей.
Я не заставил повторять гостеприимное приглашение хозяйки. Я был голоден, как волк. Хозяйка ела мало, но усиленно угощала меня и подливала мне вина. Себе она налила маленькую рюмку токайского.
Приятное чувство разнеженности и покоя овладело мной. Я уже не ждал ее приглашений и с удовольствием потягивал вино.
Должно быть, под влиянием вина я стал несколько неловок. Раза два приподнимаясь за бутылкой, я задевал сумкой за прибор.
— Да снимите же вы эту несносную сумку, — смеясь, сказала она, — она мешает вам.
Напоминание о моей сумке, о моем ответственном поручении словно отрезвило меня.
— Нет, нет, — торопливо ответил я, — она нисколько не мешает мне.
И невольным движением я прижал сумку.
Нина Александровна слегка передернула плечами.
Мы кончили суп и она несколько раз топнула ногой.
По этому знаку открылась дверь и вошла женщина. Я невольно вздрогнул.
Вошедшая была та самая, которую я видел на лестнице. Теперь я имел возможность ближе рассмотреть ее.
Клянусь, никогда в жизни не видел я более отвратительной фигуры. Это была не женщина, это была горилла в юбке. Необычайной длины мускулистые руки, огромный рост, неженское сложение, — широкие плечи и узкие бедра — и лицо с покатым маленьким лбом, хищным ртом и черными жесткими, как у дикаря, волосами, подстриженными на лбу.
— Какая каторжная физиономия, — подумал я.
Впечатление было настолько сильным, что я отвернулся.
Нина Александровна заметила это.
— Поскорее, Анфиса, — сказала она.
Анфиса убрала посуду и вышла.
Прошло несколько мгновений. Мы не прерывали молчания. Почти сейчас же снова явилась Анфиса с большим блюдом. Поставив его на стол, она так же молча удалилась.
— Не правда ли, наружность моей Анфисы производит неприятное впечатление, — произнесла Нина Александровна, — но уверяю вас, она олицетворенная доброта и преданность… Наружность вообще, по моему мнению, редко соответствует действительным качествам души.
Мы были одни.
Она говорила, не умолкая. Я ограничивался короткими репликами. Сложное чувство, тяжелое и блаженное, овладело мною. Странно путались в моем представлении мерцающие глаза Нины Александровны и угрюмый взгляд Анфисы.
Анфиса появилась снова и молча убрала все со стола.
— Теперь я сяду сюда, — произнесла Нина Александровна, отходя к окну, — и займусь вышиванием на пяльцах, а вы садитесь на диванчике, курите и говорите.
Я закурил папиросу и сел на маленьком диванчике, стоявшем за моим стулом.
Между диванчиком и стеной было свободное пространство.
Лучи заходящего солнца падали на склоненную голову Нины Александровны и таинственным, нежным светом озаряли ее строгий восточный профиль.
Похожие книги на "Ход больших чисел (Фантастика Серебряного века. Том II)", Ольшанский Григорий Николаевич
Ольшанский Григорий Николаевич читать все книги автора по порядку
Ольшанский Григорий Николаевич - все книги автора в одном месте читать по порядку полные версии на сайте онлайн библиотеки mir-knigi.info.