Министерство будущего - Робинсон Ким Стэнли

Я проплыла на каяке под автострадой № 210, сняла людей с крыш и отвезла их на автостраду, пользуясь въездной аппарелью как пристанью. Многие шастали туда-сюда на моторках, которые держали во дворах, или на таких же каяках, как у меня. Мы помогали, как могли, некоторые люди дико паниковали, особенно те, у кого были дети, было очень трудно не дать им опрокинуть каяк. Рука болела в месте зажившего перелома. Не отпускало ощущение нереальности происходящего, слишком уж все было похоже на пошлый фильм-катастрофу. Что ж, мне, наконец, досталась первая роль, кроме того, страх на лице и в голосе пострадавших постоянно напоминал: нет, это – реальность, как бы дико она ни выглядела. К тому же боль, веслом надо работать обеими руками, одной не получится, я приговаривала «похер, похер» и продолжала грести.

Благодаря гигантским размерам бассейна Лос-Анджелеса его затопило хоть и полностью, но на относительно малую глубину. Крыши многих высоких зданий остались выше уровня паводка, другие дома просто рухнули и ушли под воду. Большинство пальм повалило – шокирующая сцена и помеха навигации. И сколько еще таких помех! Иногда люди цеплялись за конец моего каяка, а течение несло нас на плывущее дерево или машину, мне приходилось бешено грести, чтобы избежать столкновения, рука страшно болела, люди же не всегда работали ногами, как нужно. Старые вымоины, рассекавшие долину, вновь проявили свой характер, создавая быстрины в потоке, жутко наблюдать за этими течениями, они опасны, не всегда ясно, в каком направлении вода потечет по конкретной улице, все зависело от того, где находится ближайшая вымоина, – улицы-то почти плоские, и воду стягивало в низины. Уличные течения полностью или частично восстановили прежнюю речную сеть, вода могла течь на север, юг, восток, запад, куда угодно. Ориндж-Гроув-авеню с наклоном, по ней спускаешься как с водяной горки, на запад от нее по затопленной части старой пасаденской автомагистрали вода текла уже в другом направлении – с ума сойти. На Сепульведе жутко быстрое течение, меня предупреждали: не лезь на Сепульведу, это как восьмой уровень сложности! И все время поливал дождь. Ливень? В Лос-Анджелесе? Да еще многочасовой? Настоящий всемирный потоп! И чувство было такое, что он мог продолжаться еще сорок дней и ночей, почему бы и нет?

Десять миллионов человек ютились на островках, выступающих из воды, есть практически нечего. Дождь лил часами. Масса маленьких лодок, но ни одного крупного судна и никакой организации. Все автострады забиты промокшими людьми. Температура ни разу не опускалась ниже двадцати по Цельсию, однако долго стоять мокрым на ветру холодно. Правда, холод еще не самое страшное. Наводнение не та ситуация, когда надо срочно что-то делать – иначе смерть, но после часа страшной опасности наступает облегчение. По мере развития событий это все поняли. Все не так, как в кино. И это поразило меня еще больше. Я тут помогаю людям, мы все промокшие и перепуганные, правый бицепс раздирает боль, а я при этом думаю: это не игра, от меня есть реальная польза, на кой черт идти в актрисы? Нет, конечно, некоторые люди не сумели выбраться и утонули, это неизбежно при таком скоплении народа и напоре потока, вода – природная стихия; если она тебя подхватит, сопротивляться бесполезно, и все-таки большинство жителей поднялись на крыши и автострады, вопрос скорее стоял о срочной эвакуации, пока люди не начали умирать от голода. Если сразу не утонул, главное – продержаться и дождаться спасения.

Во второй половине дня я присоединилась к толпе на крыше ресторана, нас накормили спагетти. Работники ресторана проделали дыру в крыше, достали продукты со склада и большие кастрюли с кухни и сварили еду на костре, который группа мужчин развела на оторванном от чего-то листе гофрированного железа, прикрыв очаг от дождя вторым листом. Повара рисковали спалить ресторан; с другой стороны, достаточно было убрать второй лист, и костер мигом потушил бы дождь – такой он был сильный.

Посидев и дав больной руке отдохнуть, я вернулась на воду сытая, горящая желанием помогать еще. К концу дня людей, нуждавшихся в помощи, стало заметно меньше, они либо погибли, либо уже добрались до высоких точек. Я присоединилась к группе лодочников, мы прочесали несколько улиц. Должна признаться, от спуска по залившей Ориндж-Гроув-авеню коричневой воде почти со скоростью автомобиля захватывало дух, однако смотреть надо было в оба, иногда поток нырял под мост, и выбраться из этого течения, пока тебя не засосало и не утопило, было чертовски трудно. Лодочники делились сведениями об опасных участках, так я узнала о Сепульведе. Телефоны ни у кого не работали, однако несколько человек имели при себе GPS-устройства с введенными в память картами, они охотно делились информацией об ориентирах, к тому же местные хорошо знали свои районы города, мы ходили на веслах, повсюду мелькали моторные лодки, тратя драгоценное горючее, которое негде было взять. Однако вскоре владельцы моторок опомнились, а у некоторых просто закончился бензин, так что к закату на воде остались одни каяки да гребные лодки, даже пара яхт со спущенными парусами, люди на борту яхт грести не умели. Маленькая флотилия водяных клопов на великом озере Лос-Анджелес.

Я то и дело думала: фу, как Лос-Анджелес мне противен. Я здесь родилась, хорошо его знаю, читала и учила его историю в школе, но ненавижу от всей души. После Второй мировой войны это место из россыпи сонных деревушек превратилось в десятимиллионный человечий муравейник, все это время застройщики богатели, штампуя пригороды из облегченных домов один за другим и соединяя их автострадами, нарезавшими равнину на гигантские квадраты. Никакого благоустройства, никаких парков, никакой продуманности или планов. Выкупаешь апельсиновую рощу, выкорчевываешь деревья, строишь кучу фанерных домиков – и так раз за разом. Никто даже опомниться не успел, затея с самого начала была дурацкой. И в этом месте мы с тех пор живем! Причем многие пытаются повторить для себя сюжет «Ла-Ла Ленд» – двойная глупость.

Люди на каяках говорили друг другу: этому чертову месту конец! Все придется сносить подчистую. Лос-Анджелес требует замены. Целиком.

Вот и отлично. Может быть, на этот раз выйдет получше. А я найду себе другую работу.

60

Наступила весна, Мэри снова стала ходить в купальню Утоквай, поначалу раз или два в неделю, потом каждый день. В офис возвращалась на трамвае. Она дала последнее добро на «YourLock» Януса-Афины. Я-А разместила адрес веб-сайта в интернете, они вмести следили за его, как выяснилось, малозаметным рождением, неделя прошла спокойно: сайт едва нарушил гладь бескрайней интерференционной картины дискурса. Постепенно люди начали сообщать друг другу новость, что всю свою деятельность на просторах интернета можно теперь свести в один аккаунт на «YourLock», вебсайте, организованном по принципу кооператива, которым владеют его пользователи, после чего личные данные можно хранить в «сейфе» с квантовым шифром и использовать в качестве оборотного актива в глобальной экономике данных, например, соглашаясь либо отказываясь продавать их поисково-аналитическим компаниям, которые быстро освоили новую территорию и стали предлагать людям микроплатежи за их данные, в основном информацию о состоянии здоровья, структуре потребления и финансах. Лицензионные выплаты за подключение ко всемирному механизму были малы, но не мизерны и напоминали пожизненную ежегодную ренту, пусть небольшую, но полезную. Народ начал перебегать на новый сайт, и однажды наступил коренной перелом, нелинейный скачок, подобный землетрясению, внезапно все захотели иметь свой аккаунт в «YourLock» и вести через него свою жизнь в интернете. Возникла совершенно новая экология интернета – интернет 3.0, который в прошлом вызвал столько неоправданного шума.

Разумеется, на большую новость обратили внимание повсюду в мире. С другой стороны, когда Мэри ходила по утрам на озеро плавать, все выглядело без изменений, и так повсюду. «Новые глобальные революции – странная штука, – размышляла Мэри, – Они виртуальны, как и все остальное». В виртуальном мире новшество вызвало несомненный фурор. Что это такое? Кто владелец новой системы? Исходный код в открытом доступе, у нее нет владельцев, говорили одни. Систему сделали люди, занятые в дарономике – может, они так развлекаются? Тогда кто получает с нее прибыль? Другие возражали, что владельцами являются сами пользователи, все доходы поступают им. В основном, как всегда, от рекламы. Что-то вроде кредитного товарищества, только в области медийного сетевого дискурса. По аналогии с переходом из банка в кредитное товарищество не компания использует потребителя, а потребитель компанию, причем владея ею. А какая от этого польза самой компании? Никакой, потому что компания сама по себе ничто. Это лишь организация, призванная помогать владельцам-пользователям, не более того. Чем, по сути, и должна быть любая компания. Если вы это имели в виду.