Возвращение в Полдень - Филенко Евгений Иванович

– В этом смысле вы уподобили себя Создателю, – сказал падре. – Вы уже создали разумных существ по своему образу и подобию. И даже привнесли улучшения, чего ни один Создатель обыкновенно не делает, но что выгодно выделяет вас на общем фоне демиургов всех мастей и пород.

– «И еще он запрограммировал роботов, чтобы они писали для вас книжки, – сказала леди Алетея, неуемная в своих стремлениях демонстрировать эрудицию к месту и не к месту. – Они сочиняли для вас песни. Создатель вселенной повелел им изобрести сотни религий, чтобы вам было из чего выбирать. Он заставлял их убивать друг друга миллионами с единственной целью – потрясти вас. Роботы бесчувственно, машинально, неуклонно делали всевозможные пакости и всевозможные добрые дела, лишь бы вызвать какую-то ответную реакцию у ВАС…» [50]

– А вдруг нет никакого Создателя? – спросил мистер Абрагам. – Нет никакой Базовой Матрицы? Мало ли что там понаписано в «длинном сообщении»! Кто станет проверять его авторов на детекторе лжи?

– Что такое детектор лжи? – одновременно спросили Кратов, который и вправду не знал, и леди Алетея, поскольку так предполагал ее образ инженю, из которого она со своими пространными цитатами постоянно выламывалась.

– Такой древний прибор, – пояснил пандийеро, – полиграф, который считывал вашу биометрию в рассуждении, что изменение пульса и кровяного давления как-то связано с вашей лживостью.

– Понятно, – сказал Кратов. – Я с подобным сталкивался на Лутхеоне. Только назывался он улавливателем внутреннего трепета. А слово «полиграф» мне знакомо из русской классики.

– Интересная у вас, русских, классика, как я погляжу, – заметил дон Альфонсо. – А, скажем, дыба, «испанский сапог» и «железная дева» входят в общеобразовательную программу?

– Прекратите, мистер, – сказала леди Алетея с негодованием. – Вы не хуже моего знаете, что речь идет о персонаже по имени Полиграф Полиграфыч!

– Не знаю, как там насчет сапога и девы, – упорствовал пандийеро. – А дыба точно была. «А вот этих блаженных взять бы в розыск да и поднять раза два на дыбу, так заговорили бы они правду-матку…» [51]

– Машина, – вдруг сказал мистер Абрагам. – Вот что ждет вас в конечном пункте, мистер Консул.

– Да, я слышал, – сказал тот. – Машина Мироздания. Метафора некоего механизма, что предположительно находится на базовом уровне Мульти-Метра, управляет всем сущим и структурирует актуальное множество метрик.

– Но если это не метафора, а реальный механизм? Который, по слухам, сломался и перестал следить за порядком в Мульти-Метре? Станет ли для вас разочарованием, мистер Консул, когда вы поймете наконец, что бессильны не то что отремонтировать его, а даже понять принцип действия? Хотя, кажется, никто не был настолько безумен, чтобы вынашивать такие планы. И в особенности когда убедитесь, что это действительно было путешествие в один конец? Причем проделанное напрасно…

– Кто может питать надежды выкарабкаться из начала всех начал? – спросил падре. – Ведь это вам не сафари, не прогулка на верблюдах.

– «Странствующим рыцарям подобает искать только таких приключений, которые подают надежду на благополучный исход, а не таких, которые решительно никакой надежды не подают, ибо смелость, граничащая с безрассудством, заключает в себе более безумия, нежели стойкости», [52] – не заставила себя ждать леди Алетея.

– Создатель, Машина Мироздания… – проворчал пандийеро. – Ничего там нет. Вообще ничего. Пустота и темень. К такому повороту вы готовы, сеньор Консул?

– Прелесть моего положения, – сказал Кратов деликатным голосом, – заключается в том, что я ни к чему себя не готовил специально. Я отправился в эту миссию с открытой душой. А значит, я готов к чему угодно, и нет ничего, что поставит меня в тупик, разочарует или устрашит.

– Делай, что должно, и будь, что будет? – усмехнулась леди Алетея.

– Почему бы нет, – сказал Кратов. – Я не верю в Создателя-Бога, потому что Бог – существо идеальное, не допускающее ошибок. Вряд ли он сотворил бы этот мир с таким количеством косяков.

– Косяками человек обыкновенно называет свойство, которое доставляет ему неудобства, – иронически разъяснил банкир.

– И, подозреваю, Бог мог бы придумать что-нибудь попроще в управлении.

– Не кощунствуйте, сын мой, – строго сказал падре. – Никто не ведает божьего промысла. Нам остается лишь смиренно принимать его.

– Гипотеза Создателя-Инженера мне понятнее. Хотя бы потому, что вселенная носит явные признаки поздних улучшений и обновления версий. На этом строится вся концепция Мульти-Метра, как бы скептически я к ней ни относился. Множественность метрик – что это, как не вариации на одну и ту же заданную тему? Не уничтоженные черновики, ранние издания с опечатками и редактурой на злобу дня?

– Вот мы и вернулись к тому, с чего начали, – сказал падре с удовлетворением.

– Думаете, я помню, с чего завязалось наше Безумное Чаепитие? – засмеялся Кратов.

– Я помню, – в один голос сказали дамочка, банкир и пандийеро, а отец Амадеус промолвил с отеческой укоризной:

– Люди склонны распылять внимание. С интерпретаций, сын мой. Неважно, что вы там увидите – если увидите хотя бы что-нибудь. Важно, как вы это интерпретируете. И совершенно не исключено, что ваша версия увиденного будет отлична от версии тагонараннов, от условно объективных данных всего регистрирующего кластера и нашей солидарной точки зрения… если, конечно, мы получим доступ к Машине Мироздания.

– Пространство интерпретаций, – сказал банкир, чадя сигарой. – Все дышащие твари интерпретируют окружающий мир по-своему. И даже твари одного вида делают это несходно.

– От приключений тела к приключениям духа, – загадочно сказала леди Алетея.

– Забавно будет увидеть, – сказал пандийеро дружески развязным тоном, – как вы станете защищать интерпретации, каждый свою, в Совете Тектонов. Не забудьте о доказательствах, сеньор Консул!

– Если вам позволят их вынести, – ввернул падре.

– Если вообще позволят унести ноги, – прибавил банкир. – Что отнюдь неочевидно… Но пока мы тут развлекали себя беседой, наш славный дилер был так добр, что сдал карты и распределил фишки… Он молчалив, поэтому я возглашу ритуальную фразу за него: делайте ставки, леди и джентльмены!

Кратову с самого начала не везло. Комбинации не складывались, карта шла чепуховая, пустая, на замену из колоды ничего приличного не приходило. Не хотелось впадать в паранойю, но против него играл когитр, разделившись на несколько ипостасей, он же и сдавал, а что на уме у когитра, никто не ведал. Возможно, приятные беседы были утешительным призом за никудышные шансы в игре. Или же, круг за кругом оставляя Кратова без шансов, когитр тем самым преследовал какие-то психологические цели. Например, указывал на перспективы миссии, ненавязчиво подготавливал к неизбежному фиаско в надежде как следует разозлить и отмобилизовать. А может быть, попросту мухлевал, точно зная, что не будет пойман за руку и не схлопочет канделябром по мордасам.

Теперь все выглядело иначе. Теперь, господа мои, на руках был черепаховый лонг-стрит. А если из колоды придет то, на что Кратов вдруг вознадеялся, то бишь старшая фигура или трикстер, то к сигарному дыму отчетливо примешивался аромат императорского флэша.

– На все, – сказал Кратов как можно более равнодушным голосом.

– Принимаю, – сказала леди Алетея, хищно сощурив кошачьи глазки.

– Озадачен, – уныло сказал падре и бросил карты.

– Если это не блеф, то я жалкий лузер, – сказал мистер Абрагам, стиснув зубами сигару. – Принимаю и поднимаю.

– Без меня, – буркнул пандийеро, выплеснув в себя очередную стопку. – Хочу увидеть, как свежуют новичка.

– Карту? – спросил банкир, пристально вглядываясь Кратову в лицо. – Две?

Тот открыл рот, чтобы потребовать пару…