Возвращение в Полдень - Филенко Евгений Иванович

– Оттуда, – Кратов ткнул пальцем в бедствующий сегмент, – к вам еще никто не прилетал. А я уже здесь и требую внимания.

– Вот же зануда, – с сердцем сказал старик. Он запихнул прежний сегмент на место и вытащил другой. – На, полюбуйся, кстати, как вы, со своими мелкими делишками, выглядите со стороны.

Кратов склонился над тикающей перепутаницей.

Старик вытащил из кармана шорт длинный пинцет и, шумно сопя, принялся расцеплять слишком тесно сошедшиеся пружины.

«Что там сейчас происходит? – подумал Кратов. – Не натворил ли я дел? Стоило ли спешить?.. Но ведь он непременно позабыл бы. Хотя неизвестно, что лучше: с риском для всех использованный шанс сейчас или миллион лет безмятежной жизни. Миллион не в пример предпочтительнее. Вечно я пытаюсь решать за других. Однажды мне это выйдет боком. И как бы не прямо сейчас…»

– Доволен? – спросил старик, отпускаясь от своей игрушки.

– Пока не знаю, – сказал Кратов без уверенности. И вдруг добавил мстительно: – Если выяснится, что вы морочили мне голову или накосячили с пространственно-временным континуумом, то заявлюсь снова.

– А тебе можно? – с неожиданной надеждой спросил старик.

– Думаю, мне не откажут, – уклончиво ответил Кратов.

И замолчал в потрясении.

Они по-прежнему стояли в библиотеке. Но стены коридора продвинулись в бесконечность, и теперь все пространство было занято тысячами, если не миллионами, книжных полок. Книги, мириады книг, всех форматов, всех расцветок и на всех языках.

– Это всё вы написали? – ошеломленно спросил Кратов.

– И это, – кивнул старик. – И в кабинете. В тот дальний шкаф не суйся, там… э-э… слишком личное. – Он по-хозяйски огляделся. – Тэк-с… Мне пора. Чувствуй себя, как дома.

– Нет, – уверенно сказал Кратов. – Мой дом не здесь.

– Знаю, – промолвил Первомастер. – Всё на полках, ищи. Когда найдешь, ступай в ту дверь и закрой поплотнее от сквозняка.

В дальнем конце библиотеки действительно была маленькая деревянная дверь.

– Куда она ведет?

Но старика уже и след простыл.

11

Это была всего лишь книга. Старинная книга, пачка прессованной бумаги в картонной крышке с тиснением. Белые листы плотно исписаны неразборчивым, пляшущим почерком. Черные чернила, иногда синие, в особо важных, по мнению писаря, местах – красные, а буквы разрежены и увеличены в сравнении с остальными. Если верить писарю, заслуживающих особого внимания мест в его текстах было полным-полно, на каждой странице по два, по три, а то и больше. Кое-где помещены были рисунки, сделанные уверенной, твердой и не лишенной стиля рукой.

На пятой уже странице Кратов обнаружил свой портрет. Таким он был двадцать лет назад. Самоуверенный, грубоватый юнец с большими планами и наивным, открытым взглядом на жизнь, взъерошенный и бледнокожий. Никакого сходства с жесткой бронзовой физиономией и непримиримым выражением глаз, какие он видел каждый день в зеркале.

Он устал удивляться. В этом сдвинутом по оси логики и здравого смысла местечке могло приключиться что угодно. Никаких разумных объяснений, никаких причинно-следственных связей. «Потому что вот».

С некоторым даже разочарованием, ибо ожидал великих откровений и сорванных покровов, он перелистнул сразу несколько страниц.

И книга поглотила его.

Это ощущение было ему знакомо. Примерно то же он испытал в Призрачном Мире, в кругу тектонов. То, что принято называть «чувством мира». Но сейчас все было намного глубже и ярче. Он не был безвольной щепкой в потоке событий, на которые не мог повлиять, сторонним бездеятельным наблюдателем. К нему пришло сознание того, что он способен участвовать в происходящем. А с ним и великая ответственность за дела своих рук, и понимание, что по возможности лучше бы всякого вторжения избегать.

Впрочем, он не собирался бесчинствовать, упиваясь вездесущностью и всемогуществом. Вместо ожидаемой эйфории пришла безмерная усталость. Мир, даже в той части, что благодаря книге открылась его взору во всем калейдоскопическом многообразии, был неподъемен для его слабых сил. Одно дело наблюдать, совсем другое – иметь возможность вмешаться.

Он шепнул первое, случайное имя, что пришло в голову: «Тектон Шторм».

…Существо, не лишенное сходства с человеческой фигурой, с несоразмерно удлиненными конечностями, с вытянутой безликой головой на длинной шее, полупрозрачное, обтекаемое, будто бы из расплавленного стекла, сидело на берегу озера, склонившись над бликовавшей гладью. Временами оно запускало трехпалую руку в стоячую жидкость и плавным, замедленным движением извлекало большую пульсировавшую жемчужину. Возле него стоял просторный сферический сосуд, наполненный живым жемчугом до половины. Хотелось надеяться, что это занятие имело какой-то смысл, а не было вариацией на тему сизифова труда или данаидовой бочки. Внезапно ощутив чужое присутствие, женщина-тектон запрокинула голову к небесам, в которых отражался водоем, и непонимающе распростерла руки. Ему нечего было ей сказать, он не знал ее языка, а книга была не всесильна либо не предъявляла всех своих скрытых свойств.

…В безупречные ряды Строителей, что ждали своего часа в котловане под Базой тахамауков на планете Теанерика, затесался чужак. Обнаружить его среди тысяч белых однотипных копий было невозможно. «Опять кому-то морочишь голову?» – иронически осведомился Кратов. Мимикрид выдал себя. Вздрогнул, слегка присел и ошеломленно покрутил матово-белой башкой. Убедившись, что никто не наблюдает, осторожно приподнял правую конечность со сжатым кулаком, из которого хулигански торчал средний палец.

…Хрупкая женщина в ярко-алой накидке шла по бетонным плитам космопорта к стоянке диковинных летательных аппаратов, напоминавших гигантские разноцветные каноэ. Ее сопровождали могучих статей мужчины, все как на подбор с длинными прямыми волосами вороной масти, черноглазые, в черных бархатных балахонах в пол. Один из них, предупредительно склонясь на ходу едва ли не пополам, шептал женщине на ушко, скрытое сиреневыми волосами, нечто забавное, что заставляло ее заливаться серебряным смехом. «Мне тоже есть что вам порассказать, Лилелланк», – шепнул Кратов. Женщина резко остановилась, в единый миг обернувшись взъярившейся кошкой, а ее эскорт споро, со знанием дела, занял круговую оборону, поводя перед собой невесть откуда взявшимися длинноствольными предметами самого неприятного вида.

…Навигатор имперского торгового флота Нфебетнехп, стоя на смотровой палубе грузового танкера, поднял голову к черно-звездному куполу и беззвучно засмеялся. «Нам повезло застать друг друга, – сказал он в пустоту. – Еще минута, и мой корабль вошел бы в экзометрию. Что бы ты подумал тогда? Что я снова решил тлеть в Скрытых Мирах?»

…Астрарх Лунный Ткач парил в облаке космической пыли. Сгребал конечностями под себя мелкие частицы и, упиваясь собственным перфекционизмом, спекал их в шар идеальной формы. Из этого впоследствии должна была родиться искусственная планета, которая, кто знает, могла бы когда-нибудь стать новым эксаскафом. «Я нашел то, что искал», – сказал ему Кратов. «Только не задавайся, братик», – ответил астрарх с напускной строгостью. Положительно его ничем нельзя было поразить.

И не только его.

…Высокая седовласая женщина в тяжелом пурпурном плаще брела по самой кромке прибоя, оставляя следы сандалий в мокром песке. На руках у нее дремало дитя. В некотором отдалении, держась подальше от воды, цепью двигались телохранители, громадные, серые, безликие. Женщина остановилась, словно бы споткнувшись. Ближайший телохранитель прянул наперехват, но она осадила его, подняв ладонь. «Ненавижу, – прошептала Авлур Эограпп, улыбаясь. – Всей душой, всем сердцем и всем телом». – «Кто я такой, чтобы противостоять вашей ненависти?» – откликнулся он. «Вас давно не было, мой т'гард. Император недоволен. Сын скучает. А я все еще хочу вас… прикончить. Вы знаете, я в этом искушена». – «Как тогда, в каюте на Старой Базе?» – спросил он ехидно. Женщина засмеялась. «Не слишком ли вольно я веду себя для матери т'гарда и наложницы т'гарда?» – «Разве что самую малость, – вынужден был признать он. – Почему вы не удивлены, светлая янтайрн?» – «Меня трудно удивить. От людей можно ждать чего угодно. Какая-нибудь ваша новомодная придумка. Или моя греза о несбыточном».