Ирен Софи
Искра для угасающего мира
Глава 1
Искра
Вечер выдался промозглым и безрадостным, точно сама осень выжимала душу из города, оставляя после себя лишь мокрый асфальт и ошметки желтой листвы в лужах. Я шла по обочине, уворачиваясь от брызг проносящихся машин, и думала о коте. Накормила ли его мать. О том, что молоко в холодильнике наверняка прокисло, а он терпеть не может прокисшее молоко. О незаконченном отчете, который ждал меня на столе, о ворохе бумаг, который с понедельника превратится в нескончаемый кошмар. О том, что отпуск, который я откладывала уже три года, снова не случится. Моя жизнь была клубком таких вот мелких, незначительных забот, туго стянутых в один большой узел под названием «надо» и «обязана». Голова гудела от усталости, в висках стучало, и я почти физически ощущала, как время утекает сквозь пальцы, песчинка за песчинкой, унося с собой что-то важное, что я так и не успела понять и разглядеть. Даже мое имя, странное и непонятное для современного мира, раздражало меня с самого детства. Это отец выбрал его, встречая маму, со мной на руках, возле роддома. Солнце горело огнем в прядях моих медных младенческих волос.
Наушники глушили городской шум, но не могли заглушить внутренний. Я была полностью поглощена этим белым шумом собственных мыслей, не замечая ничего вокруг. Забравшись в свою развалюшку-машину, я включила печку, чтобы согреться, и тронулась с места. Музыка продолжала свой ритм, наушники я не снимала. Переезд. Замигал светофор, предупреждающий о проходящем поезде. Успею! Я нажала с силой на газ…
Последнее, что я почувствовала – это ледяной удар по груди, короткий полет и оглушительный хруст собственных костей. Не больно. Совсем. Просто шок, будто вселенский щелбан по лбу. И пронзительный, уходящий в никуда визг тормозов. А потом…тишина. Ничего. Ни страха, ни света в конце туннеля. Ничего, кроме плавающего в пустоте ощущения собственного «я». Мысли текли лениво, как сонные мухи по стеклу. «Ну вот и все. Кончилось. А я так и не съездила в отпуск.»
Тишина была густой, как мед, и бездонной. В ней не было ни времени, ни пространства, только я – сгусток осознания, лишенный формы и памяти. Я пыталась вспомнить что-то еще из своей жизни – лицо матери, первую любовь, вкус шоколада, – но все это уплывало, как дым, оставляя после себя лишь призрачный след. Только чувство невыполненного долга и легкое, почти комическое раздражение от собственной нелепой концовки. «Какой идиотский финал», – подумала я, и эта мысль показалась мне сейчас единственно настоящей. Не было ни панорамы жизни, ни видений, только тупая, будничная досада. И все же, где-то в самой глубине этого растворенного «я» тлела крошечная искра – не желания жить, нет, это было слишком громко, а скорее тихое, упрямое любопытство. А что, если? Что было бы дальше? Неужели все это – суета, отчеты и прокисшее молоко – и есть весь смысл? В этой абсолютной пустоте мое «я» вдруг яростно, до судороги, захотело ответа.
Пустота вдруг вздохнула и потеплела. В ней зародился свет. Не слепящий, а мягкий, золотой, и в нем возникла фигура. Не ангел с крыльями и не бог с бородой. Просто… Сияние в форме человека. Оно не говорило ртом, слова возникали прямо у меня в голове, тихие и безграничные, как океан.
– Эридия умирает. Магия, что была ее кровью и душой, иссякает. Мир трескается, рассыпается в прах. Ему нужен Ключ. Новая, чистая душа, незапятнанная нашим упадком.
Я не поняла ни слова. Эридия? Магия? Мне бы о коте подумать, о незаконченных отчетах на работе. Но свет словно читал меня.
– Твое тело мертво. Твой выбор – уйти в ничто или принять новую плоть. Стать надеждой для мира, который тебя не знал. Согласна ли ты?
Раздумывать было странно. Я только что убедилась, что после смерти – ничего. А тут… предложение. Пусть безумное. Жажда жизни, та самая, что заставила меня когда-то выбрать профессию врача. Резко подняла голову.
– Да. Да, я согласна! – крикнула я беззвучно в пустоту.
– Твои родители назвали тебя Искрой, даже не ведая, какую истину они прозрели. Это не случайность. Не просто имя. Это – суть. Ты – не просто новая душа. Ты – та самая искра, что может разжечь угасающий огонь. Только чистая, рожденная в ином мире энергия способна дать начало новому пламени. Ты – Искра для угасающего мира. Прими же свою судьбу.
Имя, которое я носила всю жизнь, в один миг обрело невероятный, пугающий вес. Предназначение. Свет поглотил меня…
Первый сигнал— запах. Сладковатый, пыльный аромат увядшей полыни и чего-то чужого, фиалкового. Потом – тактильные ощущения. Твердая, колючая почва под спиной. Прохладный ветерок, ласкающий кожу… Кожу? Я открыла глаза. Надо мной было небо.
Но не мое, родное, сизое от смога, а чужое: лиловое, с переливами аквамарина по краям. Я лежала на поляне, усыпанной фиолетовой травой. Я была абсолютно голая. Подняла руку – и замерла. Это была не моя рука. Более длинные пальцы, более нежная, идеальная кожа без родинки на запястье, которую я всегда так не любила. Я провела ладонью по животу – плоский, упругий. По бедрам – гладкие, сильные. Грудь… больше и чувствительней. От прикосновения соски налились жаром, по телу пробежала мелкая дрожь.
Я села, смотря на свое новое тело с смесью ужаса и жгучего, почти неприличного любопытства. Это был ящик с новыми, неопробованными игрушками. Каждый нерв звенел, каждая пора дышала. Ветер обвивал лодыжки, касался внутренней стороны бедер, и я непроизвольно сжалась от странного, нарастающего возбуждения. Это было пугающе и… невероятно. Я была жива. Я была другой. Я была вся – одно сплошное, обостренное до боли чувство. Я обняла себя за плечи, чувствуя под пальцами мурашки. Где я? Что это за мир? И что теперь будет?
Трава рядом со мной вдруг пошевелилась и с тихим хлюпающим звуком ушла вниз, обнажив участок черной, маслянистой трясины. Я отползла, сердце заколотилось. Поляна была небезопасна. Она медленно, но верно засасывала все, что на ней находилось. Страх, холодный и отчетливый, наконец пробился сквозь завесу эйфории. Я вскочила на ноги, готовая бежать, но не знала куда. Я была абсолютно одна, голая и беспомощная, в незнакомом умирающем мире.
И тут я услышала шаги.
Глава 2
Элориэль
Дни в Эридии сливались в единую, безрадостную полосу. Небо, проглатывая последние лучи угасающего солнца, окрасилось в грязно-багровые тона, словно мир истекал кровью из открытой раны. Я стоял на краю обрыва, наблюдая, как тени удлиняются и поглощают остатки света. Воздух, как всегда, был густым и тяжелым, с привкусом пепла и окисленного металла – привычный вкус упадка. Мои мысли блуждали по замкнутому кругу: распадающиеся заклинания, руины городов, чьи имена уже стерлись из памяти, и тихий, непрекращающийся гул умирающей магии. Она уходила, как вода в песок, и с каждым днем я чувствовал это все острее – сквозь собственную иссохшую силу, сквозь трещины в земле и в самой реальности. Внезапно ледяная игла чужеродной энергии вонзилась мне в сознание, вырвав из мрачного транса.
Я чувствовал всплеск задолго до того, как увидел его источник. Резкий, как удар хлыста, визг чужеродной магии разорвал унылую гармонию упадка. Это было похоже на чистую ноту, спетую в гниющем склепе. Невыносимо ярко. Невыносимо чуждо. Мой внутренний компас, всегда настроенный на искажения магического поля Эридии, указал направление. К Трясинным полям. Ирония судьбы. Место, где мир особенно старательно расползается по швам, породило нечто новое.
Путь через Трясинные поля был привычным маршрутом патрулирования, но сегодня каждый шаг давался с трудом. Воздух, насыщенный гниением, вибрировал от недавнего выброса энергии, словно после грома. Моя собственная магия, обычно инертная и подчиняющаяся лишь воле, сейчас клокотала и металась, реагируя на эхо того всплеска. Это было похоже на фантомную боль в ампутированной конечности – воспоминание о силе, которой больше не существовало. Я шел, почти не глядя под ноги – тело помнило каждый безопасный камень, каждый островок твердой почвы в этом море гниющей плоти мира. Мысль отвернуться и уйти, оставив этот аномальный всплеск на произвол судьбы, была не трусостью, а холодной, расчетливой логикой выживания. Вмешиваться – значило нарушить хрупкое равновесие распада, привлечь внимание того, что пряталось в глубине трясин. Но та самая искра, что когда-то заставила меня дать Клятву – не людям, не богам, а самому камню и ветру Эридии, – тлела даже под пеплом столетий. Она и вела меня сейчас вперед, сквозь чахлый лес, к эпицентру бури, которая могла оказаться как последней надеждой, так и новым проклятием.
