Искра для угасающего мира - Софи Ирен

Я села, и плащ, в который он меня завернул, сполз. Воздух коснулся кожи, и я снова вздрогнула. Это тело… оно все еще казалось мне чужим. Слишком чувствительным. Каждый мускул ныл от усталости, но кожа жила своей собственной, лихорадочной жизнью. Я осторожно тронула пальцем собственное запястье. Легкая дрожь побежала по руке. Безумие. Меня зовут Искра. Это единственное, что осталось от меня прежней.

Я подошла к груде одежды. Простые полотняные штаны, слишком длинные, и туника из грубой ткани. Оделась. Ткань царапала соски, и я закусила губу. Концентрация – вот что мне было нужно. Как на сложной операции. Дышать. Наблюдать. Выживать.

Я вышла в коридор. Дворец… или что это было… оказался огромен и пуст. Под ногами скрипел песок, нанесенный ветром. Сквозь дыры в сводах было видно лиловое небо. Тишина давила на уши. Не было голосов, не было шагов, не было жизни. Только шелест чего-то сухого, перекатываемого ветром.

Я вернулась в комнату. Темнело. В углу на подставке мерцал кристалл, излучая тусклый, холодный свет. Его сияние было неровным, будто он с трудом боролся с наступающей тьмой. Легла, укрылась тонким одеялом, и просто смотрела на трещину на стене, пока она не начала расплываться в глазах. Заснула. Мне приснилась авария. Вспышка фар. Не боль, а удар. Толчок.

Я проснулась от того, что в комнате кто-то был. Он стоял в дверном проеме, залитый лунным светом из окна. Элориэль. Серебристые волосы казались жидким металлом, черты лица – резкие, отточенные. Он смотрел на меня. Мне показалось, он не дышал.

– Ты не спишь, – сказал он. Его голос был тихим, без эмоций.

Я молча покачала головой, приподнявшись на локте. Одеяло сползло.

– Я должен быть уверен, – произнес он, делая шаг внутрь. – Магия твоего мира… она может быть заразной. Опасной для того, что осталось.

Он подошел совсем близко. От него пахло холодным камнем и чем-то горьким, как полынь.

– Я не чувствую в тебе зла. Но я должен проверить.

Его рука поднялась. Пальцы были тонкие, длинные. Он не касался меня. Держал ладонь в сантиметре от моего лба. Я почувствовала… покалывание. Легкий электрический разряд, бегущий по коже. Мои волосы на руках встали дыбом. А потом что-то щелкнуло. Не в воздухе. Внутри меня. Глубоко в груди, где-то за ребрами, будто лопнула невидимая струна. Я вздрогнула всем телом. Его глаза расширились. Его магия… она не была чужой. Она была как ключ, подобранный к замку, о котором я не знала. Он чувствовал это тоже. Его холодная маска дала трещину. В его взгляде появилось что-то голодное, изумленное. Его пальцы все же коснулись моего виска. Тепло растеклось от его прикосновения по всему телу, разлилось горячей волной по жилам. Я услышала, как сорвалось мое дыхание. Его пальцы скользнули по щеке, к шее, коснулись ключицы. Кожа под его рукой горела. Он наклонился. Его дыхание смешалось с моим. В его глазах бушевал тайфун. Борьба. Любопытство. Жажда.

– Ты… – произнес он это слово с придыханием, словно делая открытие.

Я не могла отвести взгляд. Не могла отодвинуться. Это было безумие. Он был чужой. Этот мир был чужой. Но мое тело, это новое, предательское тело, кричало, что это – единственное, что было по-настоящему правильным с момента моего пробуждения. Он поцеловал меня.

Это был не нежный поцелуй. Это был захват. Вопрос и ответ одновременно. Его рука на моей шее, пальцы вплелись в мои волосы. Его магия ударила по мне, как ударная волна, и моя… моя отозвалась. Вспыхнула из того самого места, где щелкнуло. Я ответила на поцелуй. Глупо, безнадежно, отчаянно. Мои руки сами нашли его плечи, вцепились в ткань его одежды. Он сбросил одеяло. Его ладонь скользнула по моему ребру, к животу, к бедру. Грубая ткань туники казалась невыносимой преградой. Он оторвался от моих губ, его дыхание было прерывистым. Он смотрел на меня, будто пытаясь разгадать последнюю загадку мира. Потом его губы прижались к моей шее, к ключице. Его язык был горячим на моей коже. Я закинула голову назад, потеряла опору, упала на подушки. Он последовал за мной, его вес прижал меня, и это… было правильно. Это был якорь в этом безумном мире. Единственная реальная, осязаемая вещь. Он не сказал больше ни слова. Только касался. Его магия плела вокруг нас невидимую паутину, и я вся горела в ее узлах. Я отдалась ощущениям. Страху. Жажде. Невероятному, дикому облегчению. Я была не одна. И я была жива.

Глава 5

Элориэль

Тишина после бури всегда была обманчива. Я лежал на спине, глядя в темноту, и слушал ее дыхание. Ровное, глубокое, доверчивое. Искра. Имя, которое она прошептала мне в промежутке между поцелуями и сном. Оно звучало странно, угловато для слуха, но на ее языке оно, должно быть, означало что-то хорошее. Нечто столь же теплое и живое, как и она сама.

Ее тело было расслаблено, прижатое ко мне боком, голова на моем плече. Рука лежала у меня на груди, ладонью вниз. Я чувствовал исходящее от нее тепло, тот самый ровный, спокойный жар, который не обжигал, а согревал изнутри. Ее магия, теперь знакомая и почти родная, тихо пульсировала в такт нашему дыханию, сплетаясь с моей собственной, уставшей и истощенной. Она была подобна чистому роднику, забившемуся в высохшем русле. И я, изможденный путник, не мог оторваться, боялся, что это мираж.

Но это было реально. Ее кожа под моей ладонью была реальна. Ее запах – смесь ее собственного, незнакомого аромата и моего – был реальностью. И та пустота, что зияла во мне веками, вдруг… сжалась. Не исчезла. Но ее края стали менее острыми.

Я осторожно, чтобы не разбудить ее, высвободился из ее объятий и встал с постели. Холодный камень пола обжег босые ступни, возвращая к суровой реальности. Я подошел к столу, заваленному свитками и пыльными фолиантами – немыми свидетелями моих безуспешных попыток понять, как остановить неизбежное. Рука сама потянулась к самому старому из свитков. Кожа была потертой, шершавой, завязки едва держались. Я развернул его, уже не глядя на выцветшие строки. Я знал их наизусть. Каждое слово, каждую метафору, каждую туманную угрозу.

«Когда мир отсыхает, как лист на ветру, и магия истекает последней кровью из его жил, явится Дитя Истока, рожденное за пределами упадка. Чистое сердце, не знавшее тлена, станет ключом к пяти вратам. Только пройдя Испытания Стихий, лишь соединив три судьбы воедино, обретет мир надежду на рассвет…»

Я всегда читал это как красивую метафору. Миф, призванный утешить умирающих. Последнюю сладкую ложь перед концом. Я искал «Дитя Истока» в артефактах, в забытых заклинаниях, в глубинах памяти мира. Я искал все что угодно, только не… не живую женщину. Не ее.

Я обернулся, чтобы посмотреть на нее. Лунный свет выхватывал из темноты изгиб ее плеча, раскиданные темной медью волосы. Она потянулась во сне, ища меня, и, не найдя, хмуро сморщилась, затем снова погрузилась в сон.

Три судьбы. Я всегда считал, что это поэтический оборот. Но теперь… Теперь я чувствовал это. Нашу связь, ее и мою. И ту третью. Дикую, яростную, запертую внизу. Брана. Его ярость, его голод, его животную мощь. Он тоже был частью этого. Его магия, грубая и необузданная, была полярной противоположностью моей, но так же отзывалась на ее присутствие. Как будто мы были двумя половинками одного целого, которое не могло существовать без центра. Без нее.

Мысль была отвратительна. Делиться? С ним? С оборотнем, который едва ли способен на связную мысль? Но пророчество не оставляло выбора. «Соединив три судьбы воедино». Оно не говорило «две судьбы и примкнувший к ним».

Я с силой провел рукой по лицу. Долгие века я нес это бремя в одиночестве. Наблюдал, как угасают краски, как трескается земля, как забываются заклинания. Я был последним стражем руин, и это знание было моим крестом и моей карой. А теперь… теперь мне предлагали не просто надежду. Мне предлагали кошмар. Доверить судьбу мира, свою судьбу, ее судьбу – прихотям оборотня-барса и древнему тексту, в котором я мог и ошибаться.