Непокорная на княжеском отборе (СИ) - Епринцева Яна

— Я не хочу замуж! — выпаливаю и отодвигаюсь дальше.

Мужчина вскидывает голову, улыбка медленно исчезает с его лица. В глазах мелькает растерянность и недоверие.

Но меня это не трогает. Ни за что, не соглашусь! Просто не могу! Да и почему я должна это делать? Потому что он сильнее и больше? Я не люблю его, мы почти не знакомы. И у меня есть незаконченное дело в моём мире.

— А чего же ты хочешь? — голос князя звучит глухо.

— Отомстить Игорю, — выпаливаю, не раздумывая.

Князь напрягается и складывает руки на груди, вновь начинает сверлить меня прищуренными глазами.

— Убить?

Тушуюсь. Краснею, бледнею, судорожно сжимаю кулаки и снова разжимаю.

— Я хотела убить. Но точно знаю — не смогу. И не прощу себе, если по моей вине умрёт человек, пусть даже этот предатель. Не убийца я всё-таки… Но оставить как есть, позволить ему наслаждаться жизнью в доме моего отца, просто не могу!

Слёзы сами собой наворачиваются на глаза, и я принимаюсь быстро моргать, надеясь, что таким образом они высохнут.

— Добро. Что не убийца, это радует. Негоже хрупкому цветку душу кровью марать. Но пока этот разговор оставим. Утро вечера мудренее. Я подумаю, как можно наказать… его. А ты подумай, чем готова отплатить мне за помощь. Не торопись. Седмицу беру на размышление, и тебе, соответственно, столько же полагается.

Бранибор поднимается с места и подходит к печи, чтобы подкинуть дров. Открыв заслонку, суёт несколько поленьев в топку. Некоторое время сидит там, шевеля тлеющие угли, позволяя новому топливу хорошо разгореться.

Красные отблески огня пляшут на мужественном лице, делая его ещё более загадочным.

Он красив. Необычной, суровой, несколько грубоватой красотой. Интересно, сколько ему лет? На вид около тридцати. Хотя, может быть, борода добавляет ему возраст?

Я продолжаю сидеть на лавке у окна, поглядывая то на мужчину, то на светящийся снег за окном.

Совсем скоро мне придётся лечь в постель рядом с ним. Эта мысль пугает и завораживает, заставляет трястись, как в ознобе. Пусть он обещал не трогать, но могу ли я всецело доверять ему? И как долго будет длиться его терпеливое ожидание? Пока я не восстановлюсь после потери ребёнка? А что будет после? Эти вопросы крутились в голове, не давая покоя.

К счастью, в опочивальню князя входит Улита. Она робко скребётся в дверь, а получив разрешение войти, вбегает в комнату и живо начинает наводить порядок на столе.

Вызываюсь помочь, а пока мы собирали блюда и чашки на большой поднос, расспрашиваю, как называются кушанья, и из чего они приготовлены. Девочка с готовностью просвещает меня по части местной кулинарии, с энтузиазмом перечисляя ингредиенты блюд. Что помогает мне немного отвлечься от переживаний.

Глава 14

Ночь мы снова проводим в одной постели. Я жмусь к стене, а Бранибор ложится с краю и сразу же отворачивается, всем своим видом показывая, что не намерен домогаться или делать что-то подобное.

Признательность тёплым щекочущим чувством растекается в груди, вызывает желание поблагодарить князя, но я не решаюсь. Хотя, если подумать, благодарить-то мне его не за что. Он не насилует, так это не особая милость, а нормальное человеческое отношение. Вроде бы понимаю это, но всё равно не могу отделаться от мысли, что Бранибор запросто мог заставить меня подчиниться, но не делает этого. И такое поведение не может не вызывать уважение.

Укутываюсь в меховое покрывало, прислушиваюсь к треску дров в печи, к ровному дыханию большого мужчины рядом и вскоре засыпаю.

Ночью несколько раз пробуждаюсь ненадолго. Неясная тревога сжимает внутренности. Но открыв глаза, вижу рядом огромного, сильного мужчину и тут же успокаиваюсь. В сердце растёт и ширится уверенность — он не обидит, а наоборот, защитит от любой опасности. Когда князь рядом бояться нечего. Вздыхаю умиротворённо и вновь погружаюсь в сон.

Утром просыпаюсь на рассвете, потревоженная тихими шагами и шорохом одежды.

Вижу, как сквозь стёкла пробивается сероватый свет, но по углам светлицы прячутся тени, потому как солнце ещё не взошло, а лишь готовится показаться из-за края неба.

Князь уже на ногах, полностью одет, а смоляные волосы завязаны в низкий хвост и переплетены кожаным шнуром с множеством узелков на длинных кончиках. Это его шаги спугнули мой сон.

Кутаюсь в покрывало и приподнимаюсь на кровати. В комнате немного прохладно — дрова прогорели, но печь ещё хранит остатки тепла.

Бранибор замечает, что я проснулась и подходит к постели.

— Чего подскочила, серденько моё? Рано ещё. Укладывайся дальше почивать, краса ненаглядная, сил набирайся. Позже Улька печь истопит, тогда и встанешь, — говорит тихим голосом и смотрит ласково.

Сердце сжимается и, подпрыгнув, несётся вскачь. Эта нежданная заботливость смущает и вызывает противоречивые чувства. С одной стороны, трогает до глубины души. А с другой, ощущаю себя недостойной такого обращения, вроде как не заслужила его.

Желая скрыть смущение, укладываюсь обратно и закрываю глаза. Чувствую, что мужчина всё ещё стоит рядом, кожа начинает гореть под его пристальным взглядом. И оттого смущаюсь ещё сильнее, зарываясь лицом в мех покрывала.

Лежу так, пока не слышу стук захлопнувшейся двери, и лишь после этого решаясь вновь открыть глаза.

Из одежды на мне лишь длинная нижняя сорочка. Чулки, верхнее платье, шерстяная кофта, которую Улита назвала душегреей, — всё это осталось лежать на сундуке за ширмой, где я разделась вчера вечером. Отбрасываю покрывало и, сунув в ноги в мягкие домашние башмаки, быстро пересекаю комнату, ёжась от прохлады.

По сути, мне нечем заняться в отсутствие Улиты или князя, но и валяться в постели тоже не хочется. Уснуть уже вряд ли получиться, а просто перематывать в голове тягостные мысли и жалеть себя, глядя в потолок, я не намерена.

Хватит, настрадалась уже! Пора действовать и как-то жить дальше. Нужно привыкать к этому миру, попробовать разобраться, как устроен местный быт. Ведь, вполне возможно, мне придётся задержаться здесь надолго.

Одеваюсь, причёсываюсь, топаю в смежную комнатку, чтобы умыться. Здесь ещё прохладнее, чем в спальне, а вода в умывальнике — ледяная. Морщусь, фыркаю, но упорно умываюсь, а затем вытираюсь льняным полотенцем.

На самом деле, я та ещё неженка. Жила в тепличных условиях, почти никуда не выходила, постоянно сидела на строгой диете, чтобы не набрать вес, и боялась сквозняков. Там в другом мире, эта жизнь меня вполне устраивала, но сейчас вдруг показалась пресной и скучной до безумия.

Не хочу так! Хочу, как та девушка из сна легко передвигаться по лесу, стать сильной и выносливой. Очень хочу: никого не боятся, не перед кем не отчитываться, не спрашивать разрешение перед любым своим действием.

Возвращаюсь в спальню и первым делом шагаю к печке. За ней находятся полки с посудой и разной утварью, назначение которой мне не слишком понятно. Но здесь нет чугунков, горшков и ухватов. Видимо, потому что в этой печи не готовят, а используют для обогрева помещения. Посуды тоже немного.

Улита рассказывала, что в своих покоях князь обедает нечасто, обычно для этой цели используется гридница — большой зал, где вместе с ним трапезничают дружинники и приближённые люди.

Отодвигаю печную заслонку и заглядываю внутрь. Печь бы неплохо почистить от золы и заново растопить. Мелькает мысль попробовать сделать это самостоятельно, но сразу же понимаю, что ничего не получится.

Улита проносила с собой совок и ведро, куда ссыпала золу. Да и непонятно, как именно разводят огонь в этом мире. Спичек поблизости точно не наблюдается.

Отхожу от печи к резному столу, расположенному возле одного из окон. Здесь лежат несколько толстых томов в кожаном переплёте, деревянная табличка, покрытая воском, стоит чернильница с пером, несколько листов писчего материала, неизвестного происхождения. Это точно не бумага, но и не береста, что-то рукотворное и довольно плотное.