Двадцать два несчастья (СИ) - Сугралинов Данияр

В этот момент я опять, как и в прошлый раз, ощутил перед глазами блики, после чего из ниоткуда возник знакомый интерфейс Системы.

Попытка активировать диагностический модуль…

Успешно!

Диагностика завершена.

Основные показатели: температура 36,8 °C, ЧСС 74, АД 138/87, ЧДД 16.

Обнаружены аномалии:

— Легкие психогенные зрительные феномены.

— Артериальная гипертензия (I степень, мягкая).

— Гематома правого колена (следствие ушиба).

Так и есть. Никаких серьезных патологий. Давление слегка повышено — 138 на 87, по новым нормам уже считается гипертензией первой степени, хотя еще лет десять назад такие цифры на тонометре были вполне рабочими. Особенно с учетом возраста женщины. Одиночество, тревожность, возможно, начальные проявления старческих изменений психики.

Меня опять тряхнуло, в глазах замельтешили круги.

Диагностический модуль отключен.

Тошнота и головокружение резко прекратились.

Фух!

Итак, эта пациентка «из других», как и предупреждал Олег утром. Она почти здорова и от скуки придумывает себе всякую ерунду. Даже вот в приемное пришла.

— Давайте посмотрим, что у нас тут, — спокойно сказал я, отложив ручку и посмотрев на нее добрым понимающим взглядом. — Голова не болит? Двоения нет? Зрение не мутнеет?

Она покачала головой.

— Давление часто повышается?

— Иногда, — неуверенно ответила она.

Я достал тонометр, надел манжету — 139 на 88, не ошиблась Система. А колебания вполне естественны, как и давление для ее возраста, особенно учитывая, что в кабинете доктора человек волнуется. Посветил фонариком в глаза: зрачки равные, реакция живая. Проверил координацию, слегка постучал по коленному рефлексу. Все чисто.

— Физически вы здоровы, — сказал я мягко. — Давление немного повышено, но ничего критичного. А «жуки»… Знаете, такое бывает. Иногда из-за усталости глаз или стресса мозг дорисовывает лишнее, вы, главное, не пугайтесь.

— Но жуки… я же их вижу, и они везде! — растерянно повторила женщина. — Сын и невестка говорят, что их нет. Доктор, но я же их вижу! Вы тоже думаете, что я сумасшедшая, да?

— Ну почему же? — совершенно серьезно ответил я и тут же пояснил: — Это действительно так. Жуки есть, и они везде. Но дело в том, что не все люди их видят. Вот мы с вами видим. А ваш сын с невесткой — нет. Так получается. Понимаете?

— Понимаю! — просияла женщина.

— Еще что-то беспокоит?

— Нет! Я никогда ничем не болею, — усмехнулась женщина и поморщилась: — А эти жуки? Это не опасно?

— Нет, — покачал головой я, — они абсолютно безвредны. Просто переступайте через них. Вот и все. И не пугайте больше сына с невесткой. Не говорите им об этом. Хорошо?

Женщина согласно кивнула.

— А правое колено помажьте гепариновой мазью — она рассосет гематому. Если сильно болит, можно чередовать с диклофенаком или ибупрофеном…

— Спасибо, доктор! Так и сделаю! — Довольная женщина выскочила из приемной.

В коридоре раздался ее радостный голос:

— Это лучший доктор, что здесь есть! Он сразу все понял!

Я усмехнулся. В той моей, прошлой, жизни я иногда в работе применял методы реверсивной психологии и психиатрии — примерно как в этом случае. Женщина была абсолютно безвредна, и небольшое навязчивое состояние физиологическим процессам в ее организме не мешало. Здесь следовало лишь донести все так, чтобы это не мешало жить ни ей, ни окружающим.

А так-то все мы в той или иной степени имеем какие-то ментальные проблемы.

Глава 6

В ординаторской было тихо. Я сидел, заполняя историю болезни очередного пациента, когда услышал обрывок разговора из коридора.

— И этого к нам спихнули… Как будто мало проблем, — говорил мужчина, которого я узнал по голосу, Олег.

— Говорят, Мельник ему чем-то обязан, — ответил женский голос, кажется, одной из сестер Ольшанских.

— Он отцу Епиходова обязан, а не Епиходову, — ответил Олег. — Старик в свое время его буквально из петли вытащил, когда у Мельника сына сбили на пешеходном переходе. Ну и потом с карьерой помог.

— А что с Епиходовым? Почему он так сильно облажался? Вроде нормальный был хирург…

— Да кто его знает. — Голос Олега понизился. — Ходят слухи, что он серьезно увлекся картами. Просаживал все, что зарабатывал. Начал выпивать, потом пошли ошибки… Ты заметила, как он изменился после смерти той девочки?

— Ужасная история. Бедный ребенок…

Их голоса стали удаляться, и я уже не мог разобрать продолжения разговора. Зато теперь хоть что-то начало проясняться.

Итак, Епиходов-старший, отец этого тела, похоже, когда-то спас Мельника или его сына. Сам же младший Епиходов увлекся азартными играми и спортивными ставками, начал пить, и все покатилось под откос. Три смерти за месяц, одна из них — ребенок. Неудивительно, что в больнице на меня смотрят как на прокаженного.

Я потер виски. Голова слегка побаливала от информационной перегрузки и никотинового голодания. Нужно было как-то восстановить репутацию этого тела, расплатиться с долгами и разобраться, что вообще со мной произошло. А еще не умереть в ближайшие дни от проблем с сердечно-сосудистой системой.

И где-то хоть чем-то пообедать.

К концу дня я осмотрел еще шестерых пациентов. Система спонтанно активировалась еще дважды — у пожилой женщины с подозрением на инсульт и молодого спортсмена с травмой колена. В обоих случаях она дала точные диагнозы, которые я затем подтвердил традиционными методами. Казалось, Система не просто сканировала пациентов, но и давала приоритет жизнеугрожающим состояниям — панкреонекроз и инсульт были потенциально смертельными.

Домой вернулся, когда на улице стемнело.

Есть хотелось просто невыносимо. А еще больше — выпить. И закурить.

Меня аж трясло от усталости и голода. Пообедать в больнице не получилось. Наплыв пациентов плюс отсутствие денег. А выпрашивать и занимать я постеснялся. Да и неуместно это.

Соседи опять врубили музыку. Я скрипнул зубами: за день так вымотался, что хотелось тишины. И тут еще и в дверь позвонили.

Недоумевая, кто это может быть, неужто опять от Михалыча, я вышел в прихожую и осторожно спросил, сдерживая досаду:

— Кто там?

— Соседка! — рявкнул баском знакомый голос.

Явно женский.

Ну ладно, я открыл дверь.

За порогом стояла та самая бабища с надутыми губами и наращенными ресницами. НедоРосомаха. Только в этот раз она была уже в ярко-леопардовых лосинах, которые облегали ее бока так, что она стала похожа на сардельку из категории «телячьи с сыром». Рядом с ней стоял тощий лопоухий пацан лет шести.

— Вот, — со сдерживаемой гордостью сказала она, — это Степка.

— А я — Сергей Николаевич, — представился я и протянул руку пацану.

Тот вспыхнул, отчего оттопыренные уши стали ярко-розового цвета, и торопливо спрятал руку за спину.

— Он у меня типа стеснительный, — прогудела тетка. — Весь в отца. Тот как исчез семь лет назад, так до сих пор и стесняется домой обратно вернуться. Ка-азел!

Соседка хихикнула над собственной шуткой.

Я вежливо улыбнулся и выжидательно посмотрел.

— Я это… — замялась тетка, поняв мой сигнал правильно. — Мне Алла Викторовна сказала с тобой типа посоветоваться.

— О чем?

— Да вот, — она с горестным вздохом кивнула на Степку, — ногти грызет. Горюшко мое… Учителя ругаются. И перед людьми стыдно. Может, больной он какой-то? Посмотри, а?

— Дети в этом возрасте часто грызут ногти, — осторожно сказал я, помня, что эдакая яжемать может даже покалечить за недостаточно внимательное отношение к родному чадушку. А у этой такие ногти, что если она решит воткнуть их мне в глаз, то легко достанет до самого мозжечка.