Обманутая жена дракона (СИ) - Богатова Властелина

— Шерелин, я знаю, что ты здесь! — рычит он, от чего меня пробирает дрожь. — Неужели ты думала, что сможешь сбежать? Я найду тебя, где бы ты ни была. Признаюсь, что ты меня разочаровала. Я считал тебя более проницательной. Чего ты добиваешься?

Закрываю глаза, прижимаясь к стене.

— Ты моя. Даже сейчас, когда дрожишь от страха. Хочешь свободы? Хорошо. Но знай: ты не убежала. Я тебя отпустил. Ты воспользовалась шансом. Теперь — моя очередь. Я дам тебе время, чтобы обдумать свой выбор. Я жду тебя завтра утром в резиденции. И не опаздывай. Я не люблю ждать. Если ты сделаешь ошибку… Подумай, что может последовать.

Он говорит хладнокровно. Это страшнее. Страшно представить, что он может сделать.

Задерживаю дыхание, чувствуя, как больше не могу вынести этого давления, этот зов и сладкое томление. Его хладнокровие страшнее любого крика, оно проникает в самую суть, подчиняет, и моя драконица охотно на это соглашается. Он уверен в своей власти, он наслаждается тем, что держит меня в своей хватке.

Держись, Шерелин, держись.

Глухой хлопок крыльев заставляет прийти в себя. Отталкиваюсь от стены и выглядываю из укрытия: место, где только что стоял мой муж, пустует. Он ушёл.

И я не знаю, что хуже: быть пленённой или остаться с мучительным выбором.

Дышу глубоко и часто, голова кружится, а ноги всё-таки подкашиваются. Хватаюсь за стену, всё ещё не веря, что он оставил меня. Только до каких пор?

Я сжимаю пальцы в кулаки, ногти впиваются в ладони, оставляя лунные полукружия.

— Нужно идти. Нужно бежать, пока он не передумал.

Но что-то внутри будто приросло к земле. Не страх — хуже. Часть меня всё ещё тянется к нему. К этому чудовищу, что когда-то шептал мне горячие нежности, а сам предавал.

В груди — горечь и злость. На то, что сердце всё ещё реагирует.

Шерелин, очнись, ты не сможешь ему противостоять. Не сможешь! Ты только что чуть не сдалась ему, ещё бы немного, и…

Как же тяжело! Я не справлюсь! Не спасу малыша, не смогу.

Отчаяние захлёстывает, вызывая град слёз, которые смешиваются с дождевой водой. В какой-то момент я вдруг понимаю, что всё не так, как думаю. Это просто минута слабости. Я ведь выстояла. Не вышла к нему! Я смогла ему противостоять.

— Всё будет хорошо, моя кроха, — обнимаю свой ещё плоский живот и стираю слёзы. — Я не дам тебя в обиду, прости меня за слабость. Мы с тобой будем бороться. Я справлюсь, обещаю.

Возвращение в карету было не таким быстрым, хорошо, что ливень стих и теперь с неба моросил противный дождь. Карету я нашла за кустом молодого орешника.

— Госпожа! Хвала небу, — обрадовалась Кармен, открывая дверцу кареты, завидев меня в запотевшее оконце.

Кучер взглянул молчаливо на меня, потянулся за поводьями.

— Едем дальше, быстро! — бросаю чёткое распоряжение.

Сняв с плеч мокрый плащ, поднимаюсь в карету. Кармен быстро принимается распаковывать саквояж, выискивая для меня сухие тёплые вещи.

8. Я не тот, от кого просто уходят

Ройнхард

Сижу на диване в полной тишине. Керамическая чашка чёрного цвета источает густой пар, разнося по малой гостиной терпко-горький кофейный аромат.

Это была уже вторая чашка.

Секундная стрелка раздражающе тикала в фамильных тяжёлых напольных часах, пробегая круг за кругом. Шерелин не спешит возвращаться. Это раздражает. Преподносит мне сюрпризы, умная послушная жёнушка решила выпустить коготки, показать свой характер.

Она не была паинькой, я знал, что за холодной ледяной стеной, которой она себя окружила, бушует пламя. И в этом была сложность — я не мог до конца понять, на что она способна. За три года она ничего подобного не выкидывала. Ни разу.

Деньги. Статус. У неё есть всё — потому что это дал ей я. А она отвернулась. Как будто я — пустое место. Плевать. Она вернётся. Обязана. Не настолько же она дура.

Беру чашку и подношу к губам, напиток обжигает их, а горечь заглушает чувство раздражения. Пальцы сжимают подлокотник. Костяшки белеют. Отставляю чашку, чувствуя, как тепло немного расслабляет, а кофеин прогоняет злость.

Ещё не спал всю ночь — последствия оборота. Тру переносицу. В голове проигрываю свои действия за последние сутки. Меня сорвали со штаба, полдня я отдал на поиски, вечером ломился в дом лекаря, а потом взял наконец след.

Я чуял её в этих руинах, будто сам воздух носил её флёр — страх, желание, борьба. Эта смесь пахла Шерелин. Я был в таком оглушительном гневе, что готов был смести остатки стен вместе с фундаментом и добраться до неё. Но что-то остановило. Я впервые настолько теряю контроль. Один шаг — и за этой гранью я уже не человек.

Я бы мог добраться до неё, схватить и силой вернуть в резиденцию, если бы знал, что сделаю именно так. Проблема в том, что не мог тогда гарантировать себе это.

Эта мысль заводит в тупик, туда, где нестерпимо душно, тесно и невыносимо.

А я обязан управлять ситуацией! Обязан, чёрт возьми! Мне не впервой ломать.

Я не тот, от кого просто уходят.

Довела меня до ручки. Да нет, я просто в бешенстве, на грани срыва из-за действий этой женщины! Шерелин, кто она для меня? Та, которую выбрал мой дракон, иногда я думаю, что ненавижу её, как сейчас: от её поступка выворачивает и ломает кости, горит внутри. Допустить не могу, что она посмела так поступить, будто я… Кто?

Беру кофе и делаю большой глоток, смотрю на часы и со стуком ставлю опустевшую чашку на блюдце.

Уверен, она вернётся. Она моя истинная, моя жена. Моя собственность.

Гнев — это роскошь, которой я не могу себе позволить. Сейчас важен холодный расчёт. Шерелин переступила черту. Её действия не останутся безнаказанными. Она должна уважать меня. Принимать мои решения и выбор. Следовать моей воле.

Минута давящей тишины, и я рывком поднимаюсь с кресла, приближаюсь к окну. Ночью был ливень, а сейчас небо наполнено синевой, взбитой белыми лёгкими облаками.

За дверью слышатся шаги. В зал почти бесшумно входит слуга. Ждать пришлось долго, но я был прав — она вернулась.

Разворачиваюсь.

— Ваше сиятельство, к вам пожаловал герцог Джеил Фэйнорн.

Делаю тяжёлый вдох.

— Зови.

Джеила я приглашал, но сейчас жду свою жену, а не его. Джеил Фэйнорн — мой старый друг с гарнизона. Пыль, кровь, порох — вот из чего состояла наша дружба, выкованная в пожаре битв. Фэйнорн, офицер с пылающим сердцем. В сражениях, где смерть дышала в спину, мы стали щитом и мечом друг для друга.

Когда я женился на Шерелин, Джеил лишь приподнял бровь и пожелал мне удачи.

— Ну и что ты там вылупился в окно, как вдова по мужу? — звучит голос за спиной, нарушая гнетущую тишину. В нём сквозит привычная колкость, попытка спрятать за маской сарказма искреннее беспокойство.

— Не думал, что доживу до утра, когда ты молчишь дольше двух минут, — Джеил приближается и без приглашения, беря такую себе вольность, плюхается в кресло, зачесав пятернёй короткие светлые волосы.

Прохожу к креслу и беру бутылку тёмного стекла, разлив по натёртым до блеска бокалам насыщенно-бордовое густое квалианское вино.

— Похоже, дела неважные, — заключает друг, подхватывая предложенный напиток. Он делает небольшой глоток, оценивая вкус, и слегка прищуривается. — Что ж, хоть вино не подкачало. Так что случилось? Я знаю, тебе же влом пригласить друга просто так. Хотя дай угадаю. Шерелин уехала к маменьке, не выдержав твоей харизмы?

Про Шерелин я ничего не говорил ещё. Хотя Джеил за словами не лез в карман, говорил правду, обжигающую, как раскалённое железо. В этом с Шерелин они были чем-то похожи.

— С чего ты так решил? — отвечаю, опускаясь в глубокое массивное кресло.

— Ну как, весь штаб знает, что в твоей постели её сестричка, как там её, Беттис? Не удивлюсь, что твоя жена этого не одобрила.

— Я решаю, с кем мне быть и как действовать. Но да, Шерелин психанула и сбежала. Точнее, я её отпустил. Она вернётся, — бросаю очередной взгляд на часы. Делаю глоток вязкого напитка с виноградным душком и расслабляю плечи.