Обманутая жена дракона (СИ) - Богатова Властелина

— Пожалуйста, — протягиваю дворецкому документ. Бумага слегка дрожит в моих руках. Я чувствую, как он смотрит на меня, оценивая, словно назойливую муху над роскошным столом. И от этого взгляда становится ещё гаже.

Мужчина изучает мой документ, я стараюсь держаться с достоинством, но время идёт слишком медленно, подрывая во мне уверенность. Он перелистывает бумаги, только слышно шуршание, а у меня такое ощущение, что копаются в моём белье.

Спокойно, Шерелин, потерпи.

— Гарц, что происходит? — прозвучал женский голос. Мелодичный, уверенный, чуть ленивый. Голос человека, привыкшего, что весь мир крутится вокруг него.

Я сглотнула, пытаясь унять барабанящее в груди сердце, и подняла глаза.

С лестницы, касаясь перил тонкими пальцами, спускалась женщина в вельветовом тёмно-синем платье. На ней не было ни одной лишней детали — всё сдержанно, благородно, как у портретов в галерее. Светловолосая, стройная, с холодными синими глазами, которые скользнули по мне как по мраморной плитке пола.

— Кто эти женщины? — спросила она, чуть приподняв бровь.

Словно видела не гостью, не дочь герцога, а лишённую всех прав бродяжку.

— Госпожа, к нам пожаловала леди Шерелин Дер Крэйн, — с лёгким поклоном представляет дворецкий женщине, после того как тщательно изучает мои документы.

Сложно было описать, что именно отразилось на её лице: неверие, смятение, раздражение, уязвлённая гордость и холодная ярость, — всё это поочерёдно и одновременно скользнуло по напудренному лицу.

Передо мной стояла Лиднер Дарнель — нынешняя супруга моего отца, его законная жена уже более двадцати лет. У них была полноценная семья: дочь-подросток, два взрослых сына, благополучие, уважение в обществе. Всё то, чего не было у моей матери и меня. Всё то, чего я никогда не просила, но с чем теперь мне предстояло столкнуться.

Я едва ли представляла, что когда-нибудь окажусь на пороге этого дома. За три года жизни в Глинфорсте, где началась моя семейная жизнь после окончания пансиона за границей, я ни разу даже не взглянула в сторону этой резиденции. Мы с матерью жили вне высшего света, я росла вдали от интриг, ужинов с серебряной посудой и взглядов, которые режут хуже лезвий.

— Ты не ошибся, Гарц? — голос Лиднер звучит негромко, но в нём сквозит ледяной металл.

Она отвела от меня долгий пристальный оценивающий взгляд. Будто смотрела не на человека, а на изъян в дорогой картине. Потом неспешно подошла к дворецкому и забрала у него мои документы.

— Это подделка? — произносит она, пролистывая страницы с холодным вниманием. — Наш дом становится каким-то проходным двором. Что ни день — всё новые наследницы, побочные дочери, забытые кузины… Право, утомительно.

Она не говорила это мне — и в то же время именно мне. Каждое слово было ударом. Не грубым, а выверенным, как укол шпаги. Негласно, тонко, но безошибочно она объявила меня самозванкой.

Возможно, действительно не впервые в своей жизни сталкивается с ненастоящими претендентками. Не могу сказать за отца, были ли у него ещё внебрачные дети, всё возможно.

И всё же она знала, кто я. Я похожа на своего отца больше, чем на мать. Мой брак с Ройнхардом прогремел достаточно ярко. Поэтому в её взгляде мелькнула тень узнавания. В любом случае, она скрывала одно — отчётливое понимание, что моё появление не случайность. Я — серьёзная угроза.

— Но не беспокойтесь, Лиднер, — говорю я ровно, — я не претендую на главное место. Мне нужно лишь немного помощи от герцога.

Я стояла прямо, не отводя взгляда, ожидая, когда закончится этот фарс, похожий на светский допрос под улыбкой.

— И что же за помощь, мадам Дер Крейн? — голос Лиднер скользит как лезвие. — Да и с какой стати? Что-то внезапно проснулось? Ностальгия? Или, быть может, потребность? Только прошу — без рассказов о внезапной вспышке любви к отцу. Это уже звучит… даже неловко.

Она недовольно поморщилась, передавая конверт дворецкому, а тот — мне. Жест был почти оскорбительно небрежным.

— Вы правы, — я крепко сжимаю пальцы на конверте, — чувств нет и быть не может. Для этого нужно хотя бы изредка интересоваться жизнью ребёнка.

Лиднер чуть склонила голову с лёгким удивлением.

— Ещё и неблагодарная.

Я краснею и отвожу взгляд. Отец дал имя, это так. Если бы не оно, не было бы брака с генералом империи, не было бы и ребёнка…

— К герцогу я пришла по личному вопросу, — добавила я, возвращая взгляд.

— Увы, — её голос становится мягким, почти извиняющимся, но в каждом слове чувствуется холод. — Герцог занят. Он с нашей любимой дочерью. Настоящей. И, боюсь, не сможет прерваться ради… не вполне запланированных визитов.

Она сделала шаг в сторону, словно освобождая проход.

— В следующий раз, если, конечно, он будет, советую заранее предупредить. Чтобы мы могли… подобрать время и настроение. Гарц, проводи гостью до выхода, будь любезен.

— Прошу вас, — каменной стеной подступает слуга, настаивая, чтобы я покинула дворец по-хорошему.

Мне и самой было неприятно в этом доме, ещё неприятнее — когда меня буквально выставляли за порог, как бедную родственницу, как досадную ошибку, которую поскорее нужно забыть.

В горле встал ком. И даже затошнило. Хотелось вскинуть подбородок, выпрямить спину и гордо уйти, хлопнув дверью.

— Я имею право говорить, я — дочь герцога, — решительно настаиваю я. — Не уйду, пока не увижу его сиятельство.

— Какая бестактность и наглость, — фыркает Лиднер.

— Я подожду, — отвечаю, смотря прямо в глаза.

Нервно сжимаю в пальцах конверт. Она не может меня прогнать, не имеет права, во мне всё же императорская кровь.

— Хм, — дёргает подбородком жена отца. — Боюсь, ждать придётся долго.

— Не страшно.

Лиднер разворачивается и удаляется, стуча каблуками по мраморному полу. Не взглянув больше ни на неё, ни на вычурную лепнину потолка, ни на портрет моего отца в холле, молча прохожу к окну, чувствуя спиной тяжесть презрения.

Только когда дверь с глухим стуком закрывается за моей спиной, выдыхаю, позволив себе всю гамму чувств, что бурлит вулканом внутри. Их свидетелем становится единственный человек — это молчаливая Кармен.

Достаю платок и промокаю уголки глаз. Беременность сказывается. Я становлюсь слишком уязвимой и ранимой, и чем дальше, тем больше.

Минуты тянулись слишком долго. Примет ли он меня? Станет слушать? Или скажет что я никчемная жена.

Неизвестность грызла изнутри, но отступать было некуда. Возвращаться значило признать поражение, а я этого не могла допустить. Единственный выход сейчас — снять комнату в городе на пару дней.

Сбережений пока хватит, но что потом?

Отчаяние подкралось незаметно, готовое поглотить целиком. Сомнение, словно чернильная клякса, расползалось по душе, отравляя каждый уголок. В этот момент вся моя затея с побегом казалась до смешного глупой, наивной и обречённой на провал.

Я едва не сломалась. Стоило Лиднер чуть сильнее надавить, и я бы сдалась, рухнула под гнётом её осуждения.

«Малыш, кажется, я не настолько сильна…»

Замираю, как испуганный зверь, загнанный в угол. Нет, нельзя поддаваться этим мыслям, нельзя позволить слабости взять верх. Я справлюсь! Я выдержу! Я сделаю всё возможное, чтобы доказать себе и ему, что я не вещь.

«Прости за эту минуту слабости».

Резким движением убираю платок, которым вытирала слезы, и выпрямляю спину. Смотрю на простирающийся передо мной зелёный ландшафт, вдыхаю свежий воздух полной грудью.

За спиной слышатся торопливые шаги. Разворачиваюсь, тот самый дворецкий спешно приблизился, лицо каменное и бледное, сравнявшееся с седым париком.

— Леди Дер Крэйн, прошу пройти за мной, его сиятельство ждёт вас.

Сердце радостно подпрыгивает в груди и горячо колотится. Я изумлённо переглянулась с Кармен, говоря ей взглядом, чтобы она дожидалась меня здесь.

Мужчина развернулся на каблуках и чеканя шаг направился через зал, мне же оставалась приподнять подол своего дорожного платья и поспешить за ним.