Супец из мухоморов (СИ) - Щуко Светлана

— Ну я не знаю, какая страсть, если мы всего-то два дня знакомы.

— А такая, ты когда с ним утром пробудилась в одной кровати, что почувствовала? Волнения душевные были?

— Ну были вроде.

— Всё, это и есть прелюдия к страсти, начало положено, дело за малым, веди будем женишка перед фактом ставить, — и она опять захохотала.

В комнату набились все, кто был в доме, и с любопытством смотрели на Матвея, а он как ни в чём не бывало продолжал спать и улыбаться во сне.

— Так, ну что рты раззявили, а ну все марш отсюда, быстро приступайте праздничный стол готовить, — скомандовала Прасковья, сделав грозное лицо и уперев руки в бока. Всех как ветром сдуло, я восхищённо посмотрела на неё, вот что значит опыт, мне ещё учится и учится.

— А не махнуть ли нам по рюмашке? — предложила ведьма.

— Не, я лучше на трезвую, мало ли что, — сказала я, нервно теребя платье.

— Ну-ну, Григорий, метнись-ка, милый друг, за моей наливочкой, надо бы нервы успокоить, не каждый день такое приходится видеть, и рюмочку захвати, — она окинула меня взглядом и добавила: — Две возьми.

— Будет сделано, хозяйка.

— Ну что, по рюмочке, и за дело, как говорится, — Прасковья разлила наливку и протянула мне.

— Не, не, не, я не буду, извини, — уставившись на Матвея, сказала я.

— Ну как знаешь, — и ведьма, усмехнувшись, одним махом выпила.

— Знаешь, Прасковья, я всё-таки не готова это сделать, и замуж я вообще не хочу, — пятясь к двери, сказала я.

— Ну ладно, как говорят, насильно мил не будешь, — и она махнула мою не выпитую рюмку. — Пущай тогда лежит.

— В каком смысле лежит? — уставилась я на неё.

— Как в каком, будет спать пока его, кого он там всё искал, а наречённую свою вот. — И она подняла указательный палец вверх. — Пока она его не найдёт и не поцелует.

— Подожди, он что, всё это время у меня будет что ли?

— Ну извини, подруга, опыты не я над ним проводила, так что извиняй, тебе это и расхлёбывать.

— Может, махнёшь всё-таки со мной, от нервов больно хорошо помогает. — Она протянула мне рюмку и незаметно что-то над ней прошептала.

— Ладно, давай, — махнув обречённо рукой. Мы чокнулись, — Прасковья выкрикнула: «За любовь».

— Ну что, всё, пошли, что ли, что уж тут сидеть, у моря погоды ждать. — Прасковья поднялась и, подмигнув Хрюнделю и Григорию, направилась к двери. — Пойдёмте, мальчики, поедим, что ли. Марта целый свадебный стол, видать, собрала, ароматы даже здесь чувствуются.

— И они вышли втроём, бесшумно притворив за собой дверь. Я же, поглощённая созерцанием улыбающегося Матвея, не обратила на это никакого внимания. Меня непреодолимо влекло к нему, и я не могла противиться этому чувству.

«Поцелую его разок, что в этом плохого? Может, ничего и не выйдет», — подумала я и, наклонившись, прижалась к его губам, закрыв глаза. Губы Матвея шевельнулись, его рука обвила мою шею, и мы растворились в безумном поцелуе.

В какой-то момент руки Матвея стали позволять себе намного больше, чем я ему могла позволить. Я, конечно, девушка современная, и парень у меня был, но не так же сразу. Прибесил даже.

— Эй, эй, — освобождаясь из его объятий, возмущённо проговорила я. — Не слишком ли много, сударь, вы себе позволяете? — и вскочила с кровати, стараясь свой растрёпанный вид привести в порядок.

— Обалдеть можно, что за нравы, вы бы мне сначала спасибо сказали за всё, — возмущённо сказала я, уперев руки в бока.

Матвей заложил руки за голову, подвигался, ложась поудобней, и произнёс с наглой улыбкой: «Но по вашей активной отзывчивости я смог предположить, что вы совсем и не против были, сударыня».

— Что? Да что ты себе позволяешь, маг недоделанный, — я даже запыхтела от негодования.

Поискала взглядом, чем бы его огреть, и, ничего не найдя тяжелее, кроме подушки, схватила её и со всей дури долбанула ему по башке, а потом ещё раз и ещё. Остановилась отдышаться и только обратила внимание, что Матвей лежит с закрытыми глазами и вроде как не дышит.

— Ой, мамочки, я что, тебя прибила, что ли? Эй, хватит придуриваться. Я потрогала его рукой, никаких изменений. Подошла поближе и наклонилась над его лицом, пытаясь почувствовать дыхание. В тот же момент сильные руки Матвея обхватили меня, и, подмяв под себя, он сексуально прошептал: «Вот ты и попалась», — И он страстно меня поцеловал.

Отдышавшись от такого волнительного поцелуя и посмотрев на Матвея пристальным взглядом, твёрдо проговорила: «Если ты меня сейчас же не отпустишь, развею к чертям собачьим». Он засмеялся и опрокинулся на спину.

— Что здесь смешного, я никак не пойму? — встала с кровати, поправляя свои волосы.

— Смешно то, что моя невеста, почти, можно сказать, жена, ведёт себя так, как будто мы вообще незнакомы.

— Ну так и есть, мы с тобой почти и незнакомы, сутки от силы, и то из них почти половину я не помню.

— Это абсолютно не имеет значения, нас магия свела, а от неё не отвертеться, — он окинул меня горящим взглядом, да я и не хочу, в общем.

— В общем? В общем? — возмущённо заорала я. — А ну поднял свой зад и вали от суда на своё постоянное место жительства. — Развернувшись, бросилась к двери, возмущённо крича: — В общем! Это надо такое сказать, я ему магию вернула, от вечного сна пробудила, а он в общем! — Скривилась я, передразнивая его, и уже стоя на лестнице выкрикнула: — Козёл!

Из его покоев раздался раскатистый хохот.

Спустившись в столовую, обнаружила всех в сборе, притихших и выжидающе смотревших на меня.

— Что? — с вызовом посмотрела на них. Подошла к ломившемуся от яств столу. Присела, взяла себе тарелку и с надменным видом стала накладывать себе вкусняшки.

— Ну? Чего стоим, кого ждём, садитесь, будем ужинать, свадьба отменяется. — Ко мне подсела Прасковья, молча пододвинула полную рюмку и выдала: «Это, конечно, проблемы не решит, но на некоторое время о ней забыть поможет».

Мы чокнулись, выпили, потом снова выпили, и снова, и снова.

— Прасковья, — уже пьяным голосом говорила я. — Вот ты мне скажи как женщина женщине, я для него всё. Да?

Она утвердительно кивнула.

— А он знаешь, что мне сказал? В общем, меня всё устраивает. Понимаешь, в общем, устраивает. А где любовь, где романтика, цветы, конфеты, песни под окном? А меня нет! И я долбанула кулаком по столу, за столом сразу все притихли. Я приложила палец к губам. «Всё нормально, не обращайте на меня внимания.»

И опять повернулась к Прасковье: «Пойдем полетаем, а?» Мы, взяв закуски и выпивку, направились к ступе.

Разместившись, мы уселись на дно и взлетели. Наступала ночь, и на темнеющем небе по одной начали загораться звёзды.

Мы выпили. «Прасковья, я любви хочу, понимаешь, такой, чтобы крышу сносило, чтобы мы за друг друга…». -я ещё выпила и запела в ночное небо во всю свою глотку.

Не плачь, ещё одна осталась ночь у нас с тобой,

Ещё один раз прошепчу тебе: "Ты мой",

Ещё один последний раз твои глаза

В мои посмотрят, и слеза вдруг упадёт на руку мне,

А завтра я одна останусь, без тебя,

Но ты не плачь.

Не плачь, так получилось, что судьба нам не дала,

С тобой быть вместе, где же раньше я была?

Так поздно встретила тебя, но в этот миг

Я знаю, что теперь твоя и только крик сдержу я завтра,

А сейчас побудь со мной в последний раз,

В последний раз.

Пойми, теперь не думать не могу я о тебе.

Сама не знаю, как позволила себе,

Чтоб ты любовь мою забрал в тот час когда

Тебя увидела и прошептала: "Да",

Но ты пойми, пойми меня, ведь знаешь, как люблю тебя,

Люблю тебя.

— Аааа, — послышались рыдания со дна ступы, я прекратила свою завывающую песнь и присела к Прасковье.

— Прасковья, ты чего? — Обняла я её. Ну не плачь. На этих словах она зарыдала ещё сильнее.

— Я тоже любви хочу! Я такая одинокая! Хоть какого, хоть плешивенького, но моегооо.

Я уставилась на неё задурманенным наливкой взором. — Зачем плешивенький? Не поняла, — стараясь проговорить каждое слово, спросила я.