Супец из мухоморов (СИ) - Щуко Светлана

Прасковья подняла на меня глаза и хотела было уже ответить, как снизу раздался мужской голос.

— Девочки, вы там, часом, не уснули?

Мы одновременно приподнялись, схватившись руками за борта ступы, и, свесив головы вниз, уставились на широко улыбающегося Матвея, рядом с ним стояли наши хранители, задрав головы вверх и с укоризненными взглядами смотревшие на нас.

Мы сползли обратно.

— Принесла нелегкая, явился не запылился, — пробормотала я.

— Светик, а давай ко мне, — сказала Прасковья, уставившись на бутыль, в которой наливки осталось совсем на самом дне.

— Давай! — с энтузиазмом откликнулась я и проговорила заклинание. Ступа резко рванула с места, и нас по инерции откинуло о борт. Мы весело завизжали, и Прасковья загорланила во всю свою глотку.

Окрасился месяц багрянцем,

Где волны бушуют у скал.

«Поедем, красотка, кататься,

Давно я тебя поджидал».

Приземлились в саду у Прасковьи, подняв немалый переполох среди её слуг.

— А ну все кыш! — пробасила ведьма, вылезая из ступы. — Гришка, зараза, где тебя носит, чёрт окаянный?

— Так его нет, госпожа, он же с вами давеча отбыл, — сказала маленькая рыжая девочка, испуганно выглядывая из-за дерева.

— Да ну и чёрт с ним, Светик, прошу, за мной, — и она, махнув мне рукой, пошла неровной походкой в сторону дома.

Я быстрым шагом направилась за ней.

— Хозяйка, хозяйка, дозвольте вам доложить. «Вас в гостиной прибрежная ведьма дожидаются», — прокричала рыжая девочка, так и продолжая прятаться за деревом.

Прасковья резко затормозила, и я со всего размаху налетела на неё.

Она развернулась ко мне и зашептала: — Принесла нелегкая старую каргу. Всё веселье испортила зараза- Прасковья, горько вздохнув что-то прошептала и щёлкнула пальцами. В тот же миг моя голова прояснилась. Алкогольного опьянения как не бывало. Я в недоумении уставилась на неё.

Она меня окинула с ног до головы и спросила: «Как я выгляжу, нормально?» Я кивнула и удивлённо спросила:

— А что, так можно было?

— Конечно, иначе, как ты думаешь, такими темпами я бы за двести лет давно спилась от тоски, — она мне хитро подмигнула. — Когда войдём, ты тогда больше помалкивай, я говорить буду. Ведьма Елизавета из аристократического рода, европейка, мать её, менталитеты у нас разные, нудная баба, я тебе скажу. Ну сама сейчас всё увидишь и сразу всё поймёшь. «Что русскому хорошо, то немцу смерть», — и она, хлопнув меня по-дружески по плечу, громко засмеялась.

Гостиная Прасковьи отличалась особым колоритом, под стать своей хозяйки. Кружевные салфетки украшали всё вокруг, а мебель была заботливо укрыта чехлами, расшитыми вручную. Всё было сделано добротно и по-домашнему уютно. Хотелось устроиться в одном из кресел, подобрав ноги, завернуться в плед, держать в руках чашку ароматного чая и слушая сказки, окунуться в детство, забыв обо всём.

На моём лице уже начала проступать блаженная улыбка, когда мой взор вдруг остановился на дальнем кресле в углу. В нём, утопая в подушках, восседала тощая чопорная дама, с надменным лицом, крючковатым носом и попивала чай.

— Добрый вечер, Прасковья Никитовна, вы, как обычно, в своём репертуаре. Заставляете себя ждать, милочка. — Она встала и поставила на ближайший консоль чашку и подошла к нам, практически уткнувшись в моё лицо своим носом, и брезгливо скривилась.

— А это, я полагаю, наша новорождённая ведьма, о которой уже шумит вся столица. — Она обошла меня и, громко хмыкнув, вернулась обратно в своё кресло.

— Что ж вы себе позволяете, молодая особа, к вам посылаются запросы с визитами, а вы их наглым образом игнорируете. Плохо, очень плохо так себя вести по отношению к соседям, а я, между прочим, имею вес при дворе. — И она задрала высоко свой нос, всем своим брезгливым видом показывая, кто она и кто мы.

Вот нахалка, подумала я, закипая от негодования, хотела было уже ей ответить, но Прасковья ласково на меня посмотрела и сказала приторно-сладким голосом, обратилась к коряге:

— Что ж это вы, Елизавета Гансовна, как обычно, с визитом на ночь глядя, когда все приличные люди давно опочивать изволят? Или вы, опять какие-то сплетни на хвосте принесли?

— Это ж кто приличные люди, вы что ли, Прасковья Никитовна? — Она засмеялась каркающим смехом и всплеснула руками. — Я вас уж час дожидаюсь, а вас всё нет и нет, совсем вы стыд потеряли, дорогуша, ещё и девочку за собой таскаете. А я, между прочим, прибыла на поруки её взять, поговаривают, что Светлану скоро во дворец пригласят, так я её хотела этикету подучить, а то общаясь с вами, она только и будет уметь, что коровам хвосты крутить. — Фыркнула она и демонстративно отвернулась.

— Что? — прогорланила Прасковья. — Да ты ополоумела, Лизка, совсем краёв перестала видеть. Я тебе сейчас твой лысый хвост на твоей башке накручу. — И ринулась к ней.

Елизавета проворно вскочила на кресло. Выставила руку вперед и тоже проорала, забыв о своих манерах: — Это я сейчас на твоей тупой башке воронье гнездо сделаю.

И они вцепились друг в друга. Полетели искры, и всё вокруг задымилось. Я ошарашенно смотрела на них и, как загипнотизированная, не могла сдвинуться с места. Вдруг меня кто-то подхватил на руки и быстро вынес на улицу, как только перешагнули порог, в доме всё засверкало, и в небо стали бить молнии.

Меня усадили в ступу, и только сейчас я обратила внимание на моего спасителя, который тоже залез вслед за мной, это был никто иной, как Матвей.

— Ты, ты, да как ты смеешь, — договорить я не успела, как рядом, почти задев ступу, ударила молния. Я завизжала, наконец приходя в себя, и, прочитав заклинание, взмыла в воздух.

Мы висели в воздухе в отдалении от усадьбы Прасковьи, еще пару минут побабахало, и наступила полная тишина.

— Как думаешь, они там вообще живы, может, им помощь нужна? — не смотря на Матвея, спросила я. Он засмеялся.

— Да у них такое каждый месяц происходит, как минимум. Смотри! — и он указал в сторону дома.

На наших глазах дом стал восстанавливаться, через пять минут уже ничего не напоминало о недавней разрухе.

— Ну что, полетели домой? — и Матвей приобнял меня, я повела плечами, сбрасывая его руку, и направила ступу к земле.

— Выходи, — сказала, приземлившись, он уставился на меня недоумённым взглядом.

— Давай, давай, иди проведай, как там Прасковья, и вообще. — Он вылез, так и продолжая на меня смотреть. Я взмыла в воздух и прокричала ему с высоты.

— А знаешь, когда ты был покалеченным магом, ты мне намного больше нравился. Прощай. — И, набрав высоту, полетела в сторону дома.

Прилетев домой, пошла сразу на кухню. Марта что-то готовила. Увидев меня, ласково улыбнулась и предложила чайку с пирожными. Я согласно кивнула и села за стол и задумчиво стала наблюдать за поварихой.

— Госпожа Светлана, что-то вы совсем без настроения. — ставя передо мной чашку ароматного чая, спросила Марта.

— Да какое тут настроение. Вот была сейчас у Прасковьи, так они с ведьмой Елизаветой передрались так, что дом почти разрушили. А ведь они женщины уже в таком почтенном возрасте, когда сидят в кресле, вяжут носки и делятся богатым опытом с молодёжью.

Марта засмеялась и присела рядом.

— Хозяюшка, так ведьмы же. Они вообще по определению не могут быть почтенного возраста. У вас, у ведьм, вообще нет возраста. Что касается внешности, вы выглядите так, как чувствует ваша душа внутри вас.

— То есть если моя душа себя будет чувствовать на восемьдесят лет, то я и выглядеть так буду?

— Нет, не думаю, что вы так будете выглядеть, моя дорогая. Ваша душа слишком молода, вы ещё не устали от жизни, в вашей жизни не было вереницы разочарований, и вам пока совсем нескучно, вы познаёте новое и стремитесь к новому.

Истинный облик души доступен лишь взору ведьм, вы видите друг друга такими какие вы есть, в то время как для всех остальных вы являетесь воплощением молодости и привлекательности.

— Марта, я уже знакома с тремя ведьмами, и ни одна из них не замужем, и детей у них тоже нет. Почему?