Княжна Разумовская. Спасти Императора (СИ) - Богачева Виктория

Я улыбнулась собственным мыслям. Было бы здорово. Можно попросить скромный особняк и пожизненную ренту.

И тогда пусть князь Хованский катится к черту!

— Варвара! Девочка, в каких облаках ты летаешь?

Я посмотрела на Киру Кирилловну, почувствовав на себе взгляды всех присутствующих за столом.

— Я задумалась... — я пожала плечами и заметила, что Серж смотрит на меня с какой-то особенной неприязнью.

— Твой брат собирается к ювелиру, чтобы заказать подарок для княжны Голицыной. Съезди с ним, мне как раз нужно заменить оправу на рубиновом браслете... Все же скоро состоится бал, и Государь-Император приедет. Все должно быть идеально! — сказала тетушка, и я поняла, почему Серж выглядит так, словно съел лимон.

Бесится из-за навязанного общества сестры.

— Варвара? — меня окликнул отец. —Ступай переодеваться. Сержу к обеду нужно успеть ко мне в Адмиралтейство.

Он и с домочадцами общался, словно до сих пор был на службе. Резкие, скупые приказы. Властный тон. И ни малейшего сомнения, что все будет исполнено в точности так, как он сказал.

Вероятно, точно таким же голосом он в детстве муштровал своего единственного сына. Мотивы Сержа становились мне понятнее с каждой секундой. Забитый ребенок, выросший в тени великолепного отца, без материнской ласки и участия, превратился в озлобленного юношу, а затем мужчину, который и презирал, и боялся, и ненавидел собственного родителя. И страстно желал получить его одобрение, получить его любовь...

Я не оправдывала его, нет.

Но кое-что становилось понятнее.

Ведь почему-то же решил наследник титула князей Разумовских пойти в террористы и заговорщики?..

Соня, видя мою задумчивость, молча и тихо помогла мне облачиться в новый наряд. Для дневной поездки в город я выбрала закрытое платье светло-серого цвета, отливающее жемчужным перламутром. Оно было пошито из плотного шелка и украшено двумя кружевными полосками, что шли от линии плеч и соединялись на талии, образуя треугольник у меня на груди. Чуть широкие рукава заканчивались белоснежными манжетами на запястьях: в дневное время не полагалось обнажать руки и ключицы, и потому воротник, который Соня заколола изящной брошью, щекотал мне подбородок.

Когда я спустилась, Серж измерял нервными шагами малую гостиную, а Кира Кирилловна стояла в дверях.

— Варвара! Ну, сколько можно тебя ждать?! — вскричал он, как только увидел меня. — Что ты за копуша! Или это Сонька так долго возилась?

Я выгнула брови и сузила глаза.

— Соня тут ни при чем, — холодно отрезала я. — И не нужно повышать на меня голос. Я не виновата, что меня отправляют вместе с тобой. У меня тоже, знаешь ли, были другие дела.

Серж замолчал, едва открыв рот. Подавился воздухом то ли от изумления, то ли от моей наглости. Кира Кирилловна — диво! — промолчала и подошла ко мне, протянув небольшую шкатулку.

— Вот. Передашь господину Неймесу. Дальше он сам разберется.

Я кивнула и последовала за Сержем, который уже успел вылететь из особняка и практически бежал по садовой дорожке. Я же нарочно шла медленно: хотела поиграть у него на нервах.

Он дожидался меня у роскошного экипажа и злился, словно кипящий чайник. Мне пришлось закашляться и приложить к губам ладонь, затянутую в тонкую перчатку, чтобы скрыть смех.

Я позволила первой подсадить себя в экипаж. Брат оказался внутри спустя мгновение и громко забарабанил по стенке, которая отделяла нас от кучера.

— Трогай, ну! Быстрее!

Потом с перекошенным лицом повернулся ко мне.

— Вот что. Я довезу тебя до ювелира и оставлю ненадолго. Мне нужно будет отлучиться по одному делу.

— Куда? — спросила я, пытаясь скрыть волнение.

— Не твое дело, — крайне грубо отрезал он. — Но никому об этом не нужно знать, понятно? Это ненадолго. Час, не больше. Потом куплю цацки для Лизаветы и вернемся с тобой в особняк.

— Но что я буду делать целый час одна? — капризно протянула я. — Неприлично девице гулять по улицам одной.

— А ты не гуляй! — он усмехнулся. — Поболтай с этим евреем, пусть тебе цацки подберет. Да что угодно! Мне все равно!

— Но тогда, драгоценный брат, за тобой будет долг. Если хочешь, чтобы отец и тетка ни о чем не узнали, — я прищурилась и позволила довольной улыбке появиться на губах.

Несколько секунд я искренне упивалась развернувшейся немой сценой. Серж явно метался между гневом, охватившим его после моей просьбы, и разумом, который твердил, что ему необходимо отлучиться, и он должен все для этого сделать.

Разум победил, и Серж нехотя кивнул.

— Что-то в тебе изменилось, сестра. И мне это не нравится, — прищурившись в ответ, мрачно сообщил он.

Я же не обратила на его слова ни малейшего внимания.

Я торжествовала.

Если бы Серж взбрыкнул и мне отказал, это означало, что его секретное дело не стоило выеденного яйца. Быть может, хотел заглянуть в публичный дом, кто его знает.

Но он не отказал. Ему кровь из носа нужно было ускользнуть на этот час. Значит, дело было действительно важным.

А мне же выпал очередной удобный случай за ним проследить.

Все оставшееся до мастерской ювелира время мы провели молча. Я кожей чувствовала раздражение и злость брата. Находиться рядом с ним было физически некомфортно, и я испытала огромное облегчение, когда экипаж, наконец, остановился. Сдвинув в сторону занавеску, я выглянула в окно и увидела прямо перед собой огромную вывеску со старинным шрифтом.

— Погоди-ка, — Серж придержал меня за локоть, когда дверь отворилась, и из ювелирной мастерской вышли муж и жена.

Спустя мгновение я поняла, почему брат усмехался с таки злорадством. И почему остановил меня.

В высоком темноволосом мужчине я узнала князя Хованского. А рядом с ним, бесстыдно вцепившись ему в локоть, семенила молодая женщина, девушка. Она смеялась, что-то оживленно ему рассказывая, а он улыбался ей.

Нормальной, человеческой улыбкой.

Злость и горечь захлестнули меня с головой. Необъяснимые, иррациональные, но очень, очень острые.

— Вот так Жорж, — пробасил прямо мне на ухо Серж, упиваясь своей маленькой победой. — А мне говорили, что у него интрижка с Долли. А эта барышня его новая… Сестра, она, право, младше тебя выглядит!

Я обожгла его сухим взглядом.

Ну, уж нет, гаденыш. Торжествовать я тебе не позволю.

— Мне плевать. Поженимся и разъедемся каждый в свое поместье, — сказала я черство и холодно.

И была готова поклясться, что услышала тихий, разочарованный вздох братца.

Я прижала к себе шкатулку с браслетом Киры Кирилловны и, в нарушении всех правил этикета, сама толкнула дверь и практически спрыгнула на мостовую.

Лакей едва успел подставить мне руку в самый последний момент.

— Барышня! Чего же вы не постучали, ушибетесь ведь... — забормотал он испуганно.

— Благодарю вас! — сказала я слишком звонко, потому что была взволнована и взбешена. — Со мной все хорошо.

Когда экипаж с Сержем скрылся за очередным поворотом, я вскинула руку.

— Извозчик! — позвала так, словно делала это всю жизнь.

Я не обратила внимания, как высокая тень отделилась от тротуара и проследила за тем, как я забираюсь в двуколку.

На мое несчастье, крытого экипажа поблизости не оказалось, и потому меня от внешнего мира не отделяла стена. И это было гораздо опаснее, ведь я была на виду. Пришлось нехотя попросить извозчика соблюдать осторожность: следовать за богатым экипажем, но на расстоянии, чтобы не попасться.

— Да за кем вы так гонитесь, барышня?

Извозчик — добродушного вида мужичок с бородой-лопатой — обернулся через плечо.

— Муж там. К любовнице едет, — буркнула я первое, что пришло в голову.

— Эвоно как... эх, от таких красивых барышень, выходят, гуляют… а я бы от вас ни на шаг не отходил! — довольно крякнул мужик, и я фыркнула, не сдержавшись.

Ну, если что, проблем с замужеством не будет. Окажусь на улице — пойду за извозчика!

Пока мы неторопливо ехали, меня не отпускала смутная тревога. Словно что-то свербело на задворках сознания, но я никак не могла уловить, что именно. Несколько раз даже оборачивалась осторожно, потому что мне казалось, что за двуколкой следят.