Княжна Екатерина Распутина (СИ) - Токарева Ольга "molishna"

Неожиданный вираж в моей судьбе. И ведь не поспоришь. Никаких прав у сироты нет, и заступиться некому. Был бы барон дома, может, он и сказал свое слово, а так…

Глава 7

Горький хлеб

На следующее утро после моего разоблачения Глафира проскользнула в мои покои, словно тень, крадущаяся в предутреннем сумраке. На цыпочках, словно каждый звук мог выдать ее присутствие, она приблизилась к моей кровати и едва слышно прошептала: — Ваше Сиятельство… Просыпайтесь, пора браться за работу. А то Софья Николаевна будет гневаться, прикажет еще выпороть вас. Уж больно она легка на расправу за непослушание.

Я давно уже не спала, но притворялась спящей, наслаждаясь последними минутами покоя.

— Я уже проснулась, — прошептала я в ответ, сладко потягиваясь. Открыв глаза, я встретилась с ее встревоженным взглядом. — А завтракать я разве не буду?

— Велено кормить вас на кухне вместе со слугами, — пролепетала девушка, боязливо озираясь по сторонам.

— Боярыня, должно быть, решила еще больше меня унизить, но она не понимает одного: мне все равно, где и с кем разделять трапезу. Слуги — такие же люди, как и я, — произнесла я, поднимаясь с постели.

— Напрасно вы так, — возразила Глафира, с проворством опытной горничной заправляя постель. — Мы люди подневольные, тёмные, зависим от барской воли, от их прихоти да настроения. Меня вот высечь велели за то, что о вас не доложила. Не заступись Михаил, не стояла бы я сейчас перед вами. У Остапа силища несусветная, от одного удара кнутом кожу как ветром сдувает.

— Добрая ты, Глашенька, только должна понимать, что у вас с Михаилом будущего нет. Пока барин молод, отец его терпит тебя рядом, а как возмужает — мигом невесту по чину сыщет.

— Да всё я понимаю… — Девушка замолкла, резко обернулась, и ее длинные, пушистые, словно лисий хвост, рыжие ресницы дрогнули. В зеленых глазах застыло недоумение. — Так зачем же ему невесту искать, коли Петр Емельянович вас сосватал?

— Да я и не против его планов, пусть мечтает. Только вот за Михаила замуж не выйду, да и думать об этом мне рано. Сначала учеба, а потом сама свою жизнь строить буду, — бросила я на ходу, скрываясь в ванной, а в спину мне донеслось недовольное ворчание.

— Ох, смелая вы, ваше сиятельство. Кровь княжеская, положение высокое, вам и слова не скажут. А меня коли выгонят, куда я пойду, горемычная?

В словах Глаши была горькая правда. Не в том я положении, чтоб перечить. Приходится глотать все прихоти сильных мира сего.

Агафья работала поварихой в семействе Соловьевых тридцать лет. Была она женщиной миловидной, полнота ее ничуть не портила, а скорее вызывала улыбку. Она с материнской заботой подкладывала мне лакомые кусочки, пока я уплетала манную кашу. Смотрела на меня, придерживая у глаз накрахмаленный белый фартук, украдкой вытирала выступившие слезы и тихо приговаривала: «Бедная сиротинушка, и приголубить некому. Совсем одна в этом свете. Что ж это за сердце надо иметь, чтоб такую кроху заставлять прислуживать! Куда только Пресвятая Матерь Богородица, заступница наша, смотрит…»

Я молча внимала ее словам, отламывая кусочек душистой, усыпанной маком булочки и запивая глотком парного молока. В голове роились мысли: послать ли Софью к черту или все-таки покориться ее воле? Как наводить порядок в комнатах, я представляла себе лишь смутно. Пару раз мельком видела, как это делала Глафира. В моей прошлой жизни такими пустяками не утруждались. В каждом доме царили сложные системы: тонкая настройка температуры, кристальная очистка воздуха и всепоглощающее поглощение пыли. Никаких громоздких перин, огромных подушек и смятого постельного белья не существовало. Кровать, скорее, уютная ниша, ласково повторяющая изгибы тела и чутко регулирующая температуру. Ежедневная паровая очистка была заложена в программу, избавляя от лишних забот. О еде я тоже не беспокоилась и никогда не утруждала себя готовкой. Все можно было заказать одним движением руки. Единственное отличие — наша пища не знала животного и растительного происхождения, она взращивалась высокими технологиями.

Поблагодарив Агафью за сытный завтрак, я выпорхнула из ее владений, где жарко пылала печь, позвякивали кастрюли и витали дразнящие ароматы. В доме уже кипела жизнь: слуги сновали туда-сюда, бросая на меня любопытные взгляды. Весть о том, что княжну заставили прислуживать дочерям Софьи, облетела дом с быстротой молнии. Томиться в ожидании их пробуждения не было никакого желания, и я, не мешкая, направилась на улицу. Хромус, словно из ниоткуда, возник у меня на плече, сладко зевнул и потерся мордочкой о щеку.

— Я тоже рада тебя видеть, — прошептала я, нежно поглаживая его бархатные ушки.

Выйдя на просторную веранду, я увидела Михаила, восседающего на крыльце. Этот здоровенный увалень, казалось, не нашел занятия увлекательнее, чем ковыряться в носу, созерцая утренний туман, лениво ползущий по полю. Юноша предавался этому занятию с каким-то непостижимым наслаждением, и во мне невольно пробудилось желание подойти и отвесить ему смачный подзатыльник.

— Хромус… друг мой… а отвесь-ка леща этому пятнадцатилетнему верзиле. Зверек, словно выпущенная стрела, сорвался с места и, извиваясь гибкой лентой, метнулся к юноше. Со всего размаха он впечатал свою лапу в его затылок.

Михаил дернулся от неожиданного удара и, пытаясь развернуться, чтобы высмотреть обидчика, только потерял равновесие и рухнул со ступенек.

Прикрывая рот рукой, дабы сдержать предательский смех, я юркнула за угол веранды и помчалась к скотному двору. На бегу расхваливаля своего фамильяра, который восседал у меня на плече с видом победителя, тщательно отряхивая свои крохотные лапки.

— Молодец! Может, хоть так у молодого боярина мозги на место встанут.

Я так залюбовалась стайкой розовых поросят, с визгом носящихся по двору, что совсем потеряла счет времени.

— Ваше сиятельство! — пропыхтела запыхавшаяся Глафира. — Я уж вас по всему дому ищу. Барыни пробудились. Вам надлежит в их покои, кровати застелить да порядок навести. Простите, что смею напоминать, — пробормотала служанка, опустив глаза.

— Ну что ты, Глашенька, — поспешила я успокоить ее. — Не твоя же это блажь, а Софьи Николаевны прихоть.

— Смотрю я на вас, княжна, и диву даюсь, — протянула Глафира, задумчиво глядя на меня. — Речи-то у вас больно мудрые, не по годам, а с виду вы сущий ребенок.

Мне нечего было ответить на это замечание, и я постаралась сменить тему.

— Глашенька, вот что мне непонятно: как же я буду убирать, если ничегошеньки не умею?

— Мне приказано вас обучить, — вздохнула она, и мы направились в усадьбу.

Я застыла у кровати, не в силах отвести взгляд от вздымающейся перины — непостижимо огромной, словно снежная горка. Не представляла, с какой стороны подступиться к этой пуховке, как взбить и вытряхнуть пыль? Не смея мне помочь, Глафира прятала глаза. Я, собравшись с духом, шагнула к углу кровати, вцепилась в край перины обеими руками и дернула изо всех сил. Громада осталась недвижна, словно насмехаясь над моими усилиями.

— Василиса, — прозвучал пренебрежительный голос Алены. — Ты только посмотри на эту неуклюжую.

— Сама попробуй, — не сдержалась я, уязвленная колкостью.

— М-м… Мы боярские дочери, и нам не пристало пачкать да трудить ручки, — с горделивой усмешкой заявила она, окидывая меня ехидным взглядом.

— А я княжна и, смею заметить, по статусу стаю повыше вашего боярского, — парировала я, метнув в нее словесную шпильку.

— И где же твой род? — ехидно прищурилась Василиса. — Вот приеду в академию, всем расскажу, что мне прислуживала сама княжна Распутина. Вот потеха будет!

Ее колкость задела меня за живое. Схватив подушки, я с яростью швырнула их в центр постели, следом полетело одеяло, затем покрывало, образовав бесформенную груду. Подойдя к ведру, я пнула его ногой, и хлынувшая вода мгновенно впиталась в ворс ковра, оставив темное пятно. Отряхнув руки, словно смывая с них пыль, я с улыбкой посмотрела на девочек, чьи глаза округлились от изумления, наблюдая за моей выходкой.