Наследник пепла. Книга X (СИ) - Дубов Дмитрий

— Ну как скажешь, — ответил я.

И с тем мы вынырнули из сознания Тагая.

Следующим на имплементацию языков отправился Росси.

У него были кое-какие знания, но, правда, весьма поверхностные и только в одном диалекте. Соответственно, остальные шесть, как демон, он впитал достаточно просто, у него не появилось отторжения.

Все, кто выходил из сознания Тагая, сразу же ложились спать, чтобы знания внутри них укоренились. Тем более, мало ли, сколько займёт весь процесс имплементации. Поспать всегда полезно, а уж когда для этого есть прямые рекомендации, и вовсе стало первоочередной задачей.

Следующим после Росси пошёл Медведев.

У него тоже были знания китайского, но, как оказалось, эти знания вообще не подходили ни к одному из выросших в сознании Тагая семи мандариновых деревьев. Выходит, разговаривал он на каком-то другом диалекте.

Когда он появился в сознании Тагая, за ним выросло отдельное, дополнительное дерево. Причём мандарины на нём были такие неказистые, какие-то странные, будто бы вообще дикие и несъедобные.

— Ну а что ты хотел? — проговорил Гризли, поймав на себе удивлённый взгляд Тагая и обернувшись. — Ты думаешь, там на Стене разговаривают литературным диалектом? Там, знаешь ли, в основном сквернословят, и на одну фразу приходится процентов шестьдесят мата. Вот поэтому такое вот у меня неформатное дерево растёт.

— И всё-таки, — сказал Тагай, оглядывая кривой дичок, — я думаю, что пригодится.

Таким образом, они обменялись мандаринами. Правда, Медведев не смог осилить все семь диалектов, а съел лишь четыре мандарина.

Тагай же, прислушавшись к внутренним ощущениям сказал:

— Я возьму у тебя с дерева мандаринчик, если ты не против?

— Да, на здоровье. Правда, боюсь, что это совсем не то, что принято изучать в языке.

Тагай на это лишь рассмеялся:

— Поверь мне. Это как раз то, что в первую очередь изучают в любом языке и что знать просто необходимо для хорошего общения.

Медведев, выйдя из сознания Тагая, и сразу же отправился спать.

Следом пошёл Муратов.

Когда он появился в сознании Тагая и увидел эти мандариновые деревья, его лицо искривилось в гримасе неприятия.

— Что мне нужно делать? — с подозрением спросил он.

— Съесть по мандарину с каждого дерева, и у тебя тогда усвоится знание китайских диалектов, — ответил на это Тагай, разведя руками.

Но Муратов на это лишь покачал головой:

— Я не смогу.

— Да как же так⁈ — вскинулся Тагай. — С твоим-то разумом не смочь переварить каких-то семь диалектов? Это же ты — Артём Муратов! — Тагай действительно был раздосадован. — Я на тебя ставил все ставки: что это ты усвоишь вообще лучше всех и дополнительно выведешь какой-нибудь диалект.

— Ага, усвою, — с нескрываемым сарказмом ответил Артём. — У меня аллергия на мандарины. Если я тут сейчас их начну есть, поверь мне результат тебе совсем не понравится. Нет, если ты хочешь, чтобы кого-нибудь вывернуло прямо в твоём сознании…

— Да уж, — проговорил Тагай, — не хотелось бы.

— Вот и мне не хотелось бы подохнуть в чужом сознании в процессе изучения какой-нибудь лингвистической конструкции. Так что ты мне постарайся передать не мандариновыми плодами, а чем-нибудь таким, отличающимся. Даже если ты не понимаешь, что ты мне передаёшь. Вот просто передавай то, что ты видел у него в голове. Неважно. Можно даже осколками знаний. Покажи мне то, что ты видел, я сам как-нибудь что-нибудь вычленю.

Тагай почесал воображаемый затылок и проговорил:

— Ладно, придётся действовать нестандартно.

Он встал, взял за руку Артёма и, как будто повёл за собой по тем самым воспоминаниям, по которым прошёлся в сознании китайского дипломата сам.

Причём больше всего Артём Муратов завис именно в том месте, где мальчик изучал книгу с иероглифами, записывая всё в свиток, где было семь колонок. Просто подошёл к мальчику и сказал:

— Ну-ка, отдай-ка мне эту книжицу, дорогой!

И забрал ошеломлённого мальчугана фолиант. После чего быстро пролистал его без малейшего почтения полностью и отдал обратно.

А на выходе сказал Тагаю:

— Теперь я точно всё понял, но надо поспать.

Последним к Тагаю пошёл Белоснежка.

И вот у него с усвоением языков оказалось достаточно тяжело. Он сидел перед Тагаем на этой зелёной травке, и от него во все стороны тянулись ледяные иглы и ледяные языки, словно ручейки замерзали между растущей травой.

— Слушай, — сказал ему Тагай, глядя на это, — держи себя в руках.

— Да вот не могу я, — ответил ему Белоснежка, явно не понимая, что происходит. — Выходит, какая-то неправильная реакция. Хотя у меня вроде бы на китайцев никакой аллергии не было.

Тагай вздохнул и отправился сам набирать мандарины Инееву. Тот смог съесть только три. После чего посмотрел на Тагая и сказал:

— Ну, это всё. Предел. А можно забрать с собой? Я потом, может как-нибудь ещё на один сеанс приду. Может, мне уже полегче будет.

— Хорошая идея, остальным тоже надо попробовать второй сеанс провести. Только ты это… Шёл бы уже, чтоб случайно не загубить всё здесь вокруг льдом. Я второй раз несварением мозгов страдать не хочу.

— Несварением говоришь? — скептически окинул взглядом рощу Белоснежка. — Я и по-русски заговорил лет в пять, сложно было учить язык, на котором говорят все, кроме меня. Так что три диалекта для меня рекорд невообразимый, — развёл руками маг льда.

Менталист же зацепился за оговорку товарища и уточнил:

— Погоди, я какой ты язык считаешь родным тогда?

— Язык льда! Он с детства говорит со мной гораздо громче, чем люди. К вам приходится прислушиваться, а его я слышу отчетливо.

Тагай мысленно похвалил себя за предусмотрительность, ведь он дал Белоснежке те три мандарина, которые не усвоились у Гризли. И получалось, что на двоих они всё равно будут знать те самые семь диалектов.

И на этот раз из сознания Тагая они вывалились уже вместе.

В пещере в этот момент стоял храп просто богатырский, от которого даже бедные паучки подрагивали и не знали, куда деться.

Я проснулся спустя несколько минут после того, как Белоснежка и Тагай закончили имплементацию языков. Я уже более-менее пришёл в себя и ходил по пещере взад-вперёд, смотрел по сторонам и оценивал изменения в храме Арахны.

— Ну что, Белоснежка — последний? — спросил я.

— Так точно, командир, — отрапортовал Тагай.

— Ну что ж, тогда пошёл я к Светозарову. Пока тут весь народ отоспится, как раз успею сделать все свои дела.

— Может не стоит пороть горячку? Ладно Росии, но заявляться среди ночи к начальнику имперской службы безопасности так себе идея, — Тагай сделал вид, что показывает на часы, которых у него не было. — Ну или хотя бы иди не с пустыми руками уж! Сейчас организуем ему подарочек на скорую руку.

— Я ему и так, что та сорока, последнее время только хорошие новости приношу. Какие ещё подарки? — я не понимал энтузиазм друга.

— Я тут нашего мандарина заставил написать перечень фамилий: кто у нас взятки брал, кто давал, кто у нас где помогал китайцам и в каких вопросах. Пусть поработает служба безопасности. Всё расписать он, конечно, не успеет, но комплект фамилий, во всяком случае, кто в чём замешан, я тебе передам. А из этого клубка нити только тяни да тяни. Напишешь ему от руки. Пусть знают, где копать.

Идея была здравая. Раз уж мы обещали не сохранить дипломату и жизнь, и здоровье, то браться следовало за его агентурную сеть.

Я вновь посетил сознание Тагая, вернувшись в мандариновый сад, и друг передал мне исписанный корявым почерком, в котором едва узнавался русский язык, перечень фамилий, со всеми основными прегрешениями: кто где с кем был связан, а кое-где ещё и суммы проставлены: кто за сколько и что делал.

— Ты сам почитай, изучи, — Тагай в своём китайском наряде выглядел достаточно органично, и я подумал, что этим надо будет воспользоваться, — а потом перепиши всё Иосифу Дмитриевичу.