Последний Герой. Том 10 (СИ) - Дамиров Рафаэль

— Ой, Семён Алексеевич, это же поэты, — усмехнулся Шульгин. — Да кому они сдались?

— Кому-то сдались, — тихо сказала Оксана. — Если кто-то убивает их так методично. И верно.

Шульгин перестал смеяться.

— Удачи тебе, Коля, — добавила она. — И если что… не держи зла.

— А, Оксана Геннадьевна, ты что? — вытаращил глаза Шульгин. — Так прощаешься со мной — аж страшно!

Раннее утро, а телефон зазвонил снова. Резко, настырно, как будто знал, что мне сейчас меньше всего хочется вставать.

— Опять тебе звонят с работы, — недобро прошипела Оксана, приподнимаясь на локте, высвобождаясь из моих рук.

Мы заснули в обнимку, похоже, так и пролежали всю ночь.

— Ты так говоришь, — улыбнулся я, — будто ты не мой начальник.

— Знаешь, до встречи с тобой я считала, что работа — это самое важное в моей жизни. Что я должна сделать что-то значимое… Найти убийцу Лютого, убийцу моего отца.

— Мы уже нашли, — напомнил я. — Можно успокоиться.

Да, Валета мы тогда долго выслеживали, работали над тем, чтобы его подловить — и загнали зверя в яму.

— А я и успокоилась. Только тогда, когда нашла тебя. И теперь, — она усмехнулась, — теперь звонки с работы меня раздражают. Сама себе не верю. О боже, что я говорю… майор Коробова ругается на звонки с работы. Ха!

— Это нормально, — сказал я. — Ты же девочка. Это мы, мужики, пропадаем на работе, а вы — хранительницы очага.

— Ага, скажи ещё, что я должна дома сидеть, борщ варить и тебя с работы ждать.

— Ну, ты сама это предложила, — усмехнулся я. — А что, есть такая перспектива?

Но ответить она не успела — телефон на тумбочке вновь затрезвонил, настойчиво, как будто издевался.

— Да что ты… кто еще там, — пробормотал я, потянувшись к аппарату. Прищурился, проморгался, глянул на экран.

Шульгин.

— Ну точно, — выдохнул я. — Что-то случилось, — и ответил уже в трубку: — Да, Коля. Опять труп, что ли?

— Макс, какой труп? Ты про что вообще? — послышался голос Шульгина.

— Ну а чего бы ты в такую рань мне звонил? — зевнул я.

— Да какая рань, вставай уже! Доброе утро! — отозвался Коля.

— Доброе, доброе… говори что хотел. Не тяни вола.

— А, ну… — замялся Шульгин. — Короче, как-то стрёмно мне ей говорить. Ну, Оксане Геннадьевне. Ты сам ей передай, ладно?

— Чего говорить? — нахмурился я.

— Ну, ты как-нибудь скажи… что я это… ну, не смогу, короче, поехать охранять этих долбанных поэтов в этот долбанный загородный дом.

— Что случилось? Ты заболел? — насторожился я.

— Да нет, не я заболел, — ответил Коля, — друг заболел.

— В смысле, друг заболел? — сказал я.

— В смысле, друг заболел? — будто бы эхом, но слишком громко повторила Оксана, поднимая бровь.

— О, доброе утро, Оксана Геннадьевна! — немного смутившись, отозвался Шульгин. — И вы тут? Ну… раз уж я это… Ладно, всё скажу. Короче, Мухтарка заболел. Ничего не ест, вчера вырвало. Сейчас нос горячий, лежит, хвостом по линолеуму бьёт — слабо-слабо. Так, тук-тук-тук… когда меня видит. Бедняга… Я ему воду предлагаю, а он только вздыхает и тук-тук-тук…

— Ясно, — выдохнул я. — Короче, Мухтар — это святое, согласен. Коля, бери отгул и дуй в ветеринарку, прямо с утра.

— Погодите, мальчики, — вмешалась Оксана. — А вы ничего не перепутали? Я здесь, вообще-то, начальник уголовного розыска.

— Ну, Оксана Геннадьевна… — прогундосил Коля виновато. — Можно я отгул возьму?

— Ой, да ладно уже, можно, можно, — махнула рукой она. — И обними там Мухтара за меня. Хороший пёс.

— Спасибо! — оживился Шульгин. — Ну вы там это… перед Мордой меня отмажьте, а?

— Отмажем, — сказал я.

— И, Макс, извини, — добавил Коля, — но, похоже, тебе придётся ехать в этот домик. Я, честно, даже не знаю, кому ещё такое поручить. Сам знаешь, какой у нас личный состав.

— Да разберусь я, — сказал я. — Съезжу.

— Да если что, я потом тебя сменю, — не унимался Коля. — Как с Мухтаром вопрос решу. Там ещё родители на выходные приезжают, они с ним посидят.

— Да справлюсь я, — отмахнулся я. — Что ты заладил-то?

— Ну всё тогда. Спасибо, Макс. Спасибо, Оксана Геннадьевна!

В трубке раздались короткие гудки.

— Не нравится мне всё это, — пробурчала Оксана, прижимаясь ко мне.

— Мне тоже не нравится, что Мухтар болеет, — сказал я. — Собаки же обычно до последнего не жалуются.

— Да нет, — вздохнула она. — Это-то понятно. Я про эту поездку.

— Ой, да что там может случиться? — отмахнулся я. — Я буду на связи.

— Пиши мне, — строго сказала Оксана.

— Ага.

— И звони.

— Ага.

— И трубку бери всегда, если я звоню.

— Ага, — проговорил я, улыбаясь. — Что ещё?

Я притянул её к себе и поцеловал.

Дорога заняла без малого два часа.

Загородный дом оказался не так уж и близко расположен — в глухом лесу, на берегу замёрзшего лесного озера.

До этого места ещё не добрались асфальт и цивилизация. По словам Артёма, территория числилась природоохранной зоной. Не знаю, каким образом он умудрился построить здесь дом, но, судя по всему, дело это было непростое и недешёвое — явно пришлось замаслить не одну лапу.

Ехали мы на двух внедорожниках. Снега, к счастью, было пока всё же немного — я бы, пожалуй, и на нашей служебной «Приоре» смог сюда пробиться. Но если бы выпало ещё сантиметров десять — пришлось бы вызывать трактор.

— Эх, широка Россия, матушка! — восклицал Ланской, сидя на переднем сиденье и раскинув руки, будто актёр на сцене.

Сзади сидели я, Ирина Плотникова и её муж Антон, который, по её словам, одну её не отпускал.

Антон оказался мужиком не слишком разговорчивым, вовсе не интеллигентного вида. Бурильщик, как он сказал — приехал в отпуск после очередной вахты. Крепкий, обветренный, с лицом чуть похмельным и с запахом перегара на весь салон, человек, полностью далекий от всякой поэзии.

На втором внедорожнике, что шёл следом, за рулём был Кожевников. Ехал на своей машине. Хотя Артём и предлагал обеспечить доставку, тот отказался, заявив:

— Я что, не мужик, чтоб на своей тачке не поехать?

При этом его лысина блеснула, а сам он как-то расправил плечи, будто хотел показать Марии Чижовой, что ещё в форме.

Молоденькая журналистка, правда, на него и не взглянула — рассматривала заснеженный пейзаж в окне, задумчивая и равнодушная.

Мы выехали к берегу озера. Машины остановились.

— Красота-то какая, — выдохнула Ирина, вглядываясь в белую гладь льда и темные ели, что стояли стеной вокруг.

Снег лежал плотным ковром, искрясь под бледным зимним солнцем. Берег озера уходил под белое покрывало, а за ним тянулся густой еловый лес — темный и плотный, как стена. На фоне этой тишины стоял дом, словно нарочно поставленный для художника: сруб из кругляка, стены золотистые, бревна ровные, крыша под тяжёлым слоем снега. Будто не дом, а декорация к старой сказке.

— Угу, — кивнул Антон, муж Ирины. — Прям как у нас на вахте. Будто и не уезжал вовсе. Фух, ну тут хоть бухать можно. Не то что у нас. Слышь, Артём, у тебя же бухло есть?

Ланской рассмеялся:

— Антоша! У меня столько бухла, сколько вся твоя артель за отпуск не выпьет!

— О, вот это по-нашему! — обрадовался Антон.

— Я б тут жила, — проговорила Ирина, продолжая любоваться пейзажем.

— А я тут отдыхаю, — воскликнул Артём. — Каждые выходные! И на Новый год, и летом — тоже.

Лишь мы с водителем молчали. Он делал свою работу, я — свою. Мы не радовались ни лесу, ни снегу, ни предстоящей выпивке.

Внедорожники остановились. Забора не было, живописный ландшафт вплотную подходил к самому крыльцу, и от этого дом выглядел действительно лесным, будто вырос из сугроба.

Мы вылезли из машин.

— Ух ты! — воскликнула Чижова. — Ир, смотри, как в сказке!

А я подумал: сказка сказкой, но главное — чтобы у неё был счастливый конец. Вот только сказок со счастливым концом в жизни, увы, всё меньше.