Былые - Кэтлинг Брайан

— Он живет в доме Лор — тот, кто прошел через лес невредимым. Я думал, это всего лишь легенда, а теперь сам его встретил, жал руку. Он может найти лимбоя.

Глава десятая

Неделю спустя Гектор Шуман снова предстал перед ними. Муравьев убрали. В присутствии существ он чувствовал спокойствие, облегчение и разочарование — потому что больше никаких особых ощущений не было.

Они наблюдали за ним, но казались отвлеченными и сонными.

К ним присоединился Чапек, и его они едва заметили. Позже в кабинете директор сказал:

— Кажется, вы им интересны больше всех остальных. Они опять говорили? Поэтому вы теряли сознание?

— Нет-нет, ничего подобного.

— Возможно, вам лучше показаться врачу.

— Нет, это необязательно, я в полном порядке. Я был на прогулке и пропустил завтрак и обед. Вот и все, — соврал он.

— Как считаете нужным. Только я хочу, чтобы вы были в здравии.

Гектор простонал, чтобы прервать эти расспросы.

— Мне пришло новое сообщение из ведомства герра Химмельструпа.

Гектор взглянул так, чтобы показать весь холод своего безразличия.

— Вы никогда не мечтали отправиться в Англию? — тихо спросил Чапек.

— В Англию?

— Да. Если точнее, Лондон.

На далекой башне заплакал колокольный звон. Лондон был несбывшейся мечтой Гектора. Отложенной в дальний угол, накрытой от пыли простыней и позабытой. Он знал, как это иррационально, но у кого их нет — тех иррациональных мест, что зовут и требуют их посетить. Даже если только в многолетних фантазиях. Английский язык был вторым предметом Шумана, и он прочел все до единой строчки Генри Мэйхью, все до единой фразы Диккенса. Он видел сны на английском, скользил по золотой Темзе. Парил по дворикам и дворцам, лачугам и рынкам. Слышал Барда в великих театрах, так часто навещая Лондон в воображении, что карта города излохматилась и чуть не стерлась. В реальности жизнь, посвященная не той теме, скромные финансы, презирающая саму мысль о путешествии супруга и мировая война преградили путь через лужицу моря, отделяющую от мечты. А теперь?

— О чем вы? — спросил он Чапека, стараясь сдержать надежду, заскакавшую, как щенок, при виде пробуждающихся ожиданий и защелкавшую зубами на просроченные грезы.

— Один из агентов Химмельструпа в Англии прослышал еще об одном, где-то в Лондоне.

Гектор облизнул губы.

— Его начальник хочет, чтобы тот, кто знает наших, отправился и проверил. Тот, кто говорит по-английски, кому можно доверять. Тот, кто сможет составить удовлетворительный отчет. Химмельструп выдвинул вас, — Чапек мрачно уставился на свои туфли и не видел, как старик перед ним бурлил от счастья и подавил сбежавший смешок, легко способный перерасти в гогот.

Гектор боролся с возбуждением, мешавшим заснуть, но давалось это трудно. Нахлынули все образы, которые он уж полагал забытыми. И в ту ночь он ворочался и метался, предвкушая их воплощение. К трем часам уже злился сам на себя. «Старый ты дурень, что ты как девятилетка, приди в себя, успокойся, еще может ничего не случиться. Как и раньше». Он сделал из разочарования заклинателя сна, и, как ни странно, оно сработало.

Он был на корабле. Стоял на высокой палубе и смотрел на приближающийся берег. Больная рука гротескно вытянулась, свесившись за борт. Пальцы причесывали быстрину в трех палубах ниже. Блаженное ощущение. В море его опрокинул частый и тяжелый стук, и он вскочил в кровати, слегка дезориентированный. Потер глаза и бороду и поплелся к двери, волоча за собой по полу край ночнушки.

— Слышу-слышу. Уже иду.

Он открыл дверь и обнаружил, что за ней переминается с ноги на ногу грузный Чапек.

— Быстро, один пропал. Мы должны его найти. Вы должны помочь.

— Что, кто, кто пропал?

— Один из них.

— Из кого?

— Хинц и Кунц. Наверху, — он показал пальцем и пошаркал прочь.

Гектор запутался еще сильнее, услышав такое пренебрежительное прозвище.

Профессор знал, что «Хинц и Кунц» — обозначение простолюдина, вернее, пары простолюдинов, появившееся в одиннадцатом веке и все еще ходившее в уличной речи. Он подумал спросить, почему этих весьма непростых созданий нарекли именно так; вместо этого только уточнил:

— То есть Былые? — впервые применяя и смакуя это название.

— Кто? — переспросил Чапек раздраженно.

— В том вашем письме говорилось, что в Африке их зовут Былыми.

Чапек не представлял, о чем речь, и уставился подергивающимися глазами. Потом бросил попытки понять и рявкнул:

— Одевайтесь, нужно его отыскать. Встретимся наверху.

Какая-то частичка Шумана уже пробовала этот инцидент на роль смертельного удара по его лондонскому путешествию. Другая же наслаждалась драмой, и он споро оделся. Он — Шерлок Холмс, и игра началась. На верхнем этаже Чапек более чем удовлетворительно исполнил доктора Ватсона. Метался перед двумя кроватями. Тараторил и переживал. Даже не заметил, что оставшийся Хинц следил за его повторами туда-сюда, как зритель теннисного матча. Это придавало происходящему жутковато комичную атмосферу. Пустая кровать стояла незастеленной и кричала о побеге.

— Мы обшарили каждый дюйм этого этажа. Должно быть, он спустился.

Шуман кивнул.

— Нельзя, чтобы его видели, его нужно все время скрывать. Если мы потеряем пациента, последствия будут страшными.

Гектор догадался, что подобная реакция рождена страхом директора перед Химмельструпом и его новоучрежденным ведомством. Наставали странные и беспокойные времена. Массовые скопления мысли были тревожными и упрощенными, настораживали Шумана. Он уже замечал неприметный значок на лацкане Химмельструпа; в последнее время такой попадался на глаза все чаще и чаще, и Гектор знал, что значок этот означает новомодные политические убеждения. И если Химмельструп — их образец, то будущее Гектора в этой стране рисовалось в мрачных красках.

— Куда же он мог деться? — суетился Чапек.

— А вы спрашивали Хинца? — поинтересовался Шуман. — Он ведь уже с нами заговаривал.

Чапек взглянул так, будто Шуман сошел с ума. Под его паникой росла ярость.

Гектор молча подошел к Хинцу и тихо обратился к нему, надеясь, что пророненное вслух просторечное имя не ухудшит положения.

— Куда, по-твоему, ушел твой друг? — спросил он деликатно.

Черная фигура на кровати слегка шелохнулась, а затем очень старательно взяла простыню, подоткнутую у пояса, и натянула себе на голову, одновременно сползая, чтобы спрятаться под ней.

Чапек, наблюдая за этим, покачал головой и начал распределять группу посвященных. Рассылать по этажам.

— Гектор, бросьте вы его, пойдите с Мунксом и обыщите первый этаж.

— Нет, — сказал Шуман, — я осмотрю территорию, — он-то понял, что ему передали, и теперь торопился действовать.

— Хорошо, Мункс, поди с ним, вы обыщите территорию.

Снаружи холодало, и дыхание изгибалось в ледяном воздухе белыми облачками. Свет из окон выхватывал клубы пара и драматизировал их в темнеющем саду.

Гектор показал перед домом, и Мункс приступил там к поискам. Начал заглядывать за деревья и на ветки.

— Не там, — крикнул Гектор, пуская волну пара в озадаченного медбрата. — Он у земли, ищите отпечатки на инее.

Теперь он и в самом деле почувствовал себя Холмсом — озвучивал догадки и раздавал приказы прямиком из книжек. Сам же обошел сад к заднему двору. Стоило пройти всего несколько метров, как он увидел следы, ведущие от черного хода к небольшой яблоневой роще. Дошел по ним до темнейшего уголка сада, к вороху собранной дворниками листвы.

Распинал листья и нашел место, где почву царапали и разгребали.

— Мункс, — позвал он, — Мункс, он здесь!

Мункс примчался опрометью и чуть не запнулся о садовые вилы. Чертыхнулся и поднял их.

— Вот, — показал Шуман.

— Да, профессор, — отозвался с одышкой медбрат и начал копать прямо вилами.

— Нет, не этим же, вы его убьете.