Тьма. Том 7 (СИ) - Сухов Лео

— А почему ты так уверен, что он к нам, а не к кому-то из «ирбисов»? — кажется, уже из чистого упрямства спросила жена. — Может, чей-то отец… Ребята ведь теперь здесь живут.

— Считай меня предсказателем! — я подмигнул.

И кивнул на окно у двери, где было видно, как один из охранников спешит от ворот к особняку.

— И где мы его примем? — с сомнением закусила губу Авелина. — Разве что у нас в покоях…

— Я задёрну штору у вашей кровати и приготовлю чай, — пообещал Стручок, энергично вставая с глубоко просиженного дивана.

— Ты не обязан! — с благодарностью, но всё же напомнил я.

— Мне несложно, ваше благородие! — развёл мускулистыми руками боец.

— Ну если несложно… — не стал я отказываться от помощи.

«Ирбисы», быстро прижившиеся в особняке, то и дело пытались брать на себя работу слуг. И каждый раз я заставлял их подумать дважды. Это не дело охраны — чай для нас и гостей заваривать. Тем более, мы уже подали заявку в службу подбора прислуги. Но, к сожалению, пока ещё не получили внятных предложений.

Праздники же!

Так что я не забывал напоминать «ирбисам», что они охрана, а не горничные. А заодно и себе не разрешал об этом забывать. Иначе можно очень быстро превратить собственный род в цирковую труппу. И не стоит тогда рассчитывать на светлое будущее.

Мы с Авелиной вышли из дому ровно в тот миг, когда охранник поставил ногу на крыльцо, побитое жизнью и недавним штурмом.

— Ваши благородия! Там сударь хочет с вами пообщаться! — обратился к нам парень.

— Спасибо. Мы сейчас подойдём, — кивнул я.

Пройдя к воротам, я и Авелина остановились, ожидая, когда гость представится. В этот момент на площади начались работы: как ждали, когда мы выйдем…

И сразу стало не до разговоров. Когда совсем рядом, практически над ухом, долбят, пилят, варят, грохочут и оглушительно ругаются матом, очень сложно вести светские беседы.

Гость, к его чести сказать, всё-таки попытался. Даже представился:

— Здра…. Меня…. Ут… Те……Он…Ич.

— Ничего не слышно! — прокричал я в ответ. — Проходите в дом!

Естественно, он меня тоже не особо услышал. Зато, благодаря микрофону на воротнике, услышала охрана. Ребята раскрыли калитку и знаками смогли объяснить гостю, что делать.

Пока мы с ним и Авелиной шли к дому, зашумело и на землях особняка. И теперь на улице стоял грохот, вой и визг, каких и в бою с отродьями-то не бывает. Там до человека в метре от себя, бывает, ещё удаётся доораться. А тут… Да чего уж там, даже внизу в доме шумело так, что разговор слышно было через раз.

— Так кто вы? — переспросил я, когда мы скидывали одежду. — Простите, не расслышал вашего имени.

— Меня зовут Теневольский Антон Михайлович, — во второй раз представился гость. — Полагаю, я имею честь разговаривать с Фёдором Андреевичем Седовым-Покровским и его женой, Авелиной Павловной?

— Всё верно… Пойдёмте наверх! — я прервался, когда с улицы на пару секунд донёсся оглушительный визг циркулярной пилы по металлу. — Примем вас там, где чуть-чуть потише…

— Извините, Антон Михайлович… Сами видите, что здесь творится! — с выверенной, как и всегда на публике, улыбкой вступила в разговор Авелина. — Принять, к несчастью, сможем только в наших покоях…

— Да где угодно, ваши благородия, лишь бы там… — Теневольский замолчал и даже глаза прикрыл, когда снаружи вновь раздался грохот. — Лишь бы там потише было!

— Пойдёмте! — пригласил я, первым ступая на лестницу.

— Вы к нам по делу? Какому? — как примерная хозяйка дома, начала расспрашивать по пути Авелина.

— О! Ничего срочного, ваше благородие! — поднимаясь по ступеням с удивительной для его комплекции лёгкостью, ответил Теневольский.

— Можно по имени-отчеству… — всё с той же идеальной улыбкой разрешила Авелина. — Вот здесь будьте осторожнее!.. Хотите чаю, Антон Михайлович?

— Буду очень благодарен, Авелина Павловна. На улице страшный холод… — поблагодарил Теневольский.

Холод и в самом деле был страшный. Ещё не полярный мороз, но все минус пятьдесят ночью имелись. По стройке повсюду расставили обогреватели, равно как и в нашем доме. Однако не уверен, насколько они спасали положение снаружи.

Когда мы зашли в покои, всё уже было готово к приёму гостя. На круглом столике стояли чашки, сахарница, чайник — и даже вазочка с сушками и конфетами. А стоило закрыть дверь, как звуки снаружи будто отсекло, и наконец-то воцарилась благословенная тишина.

— Боже! Какая благодать! — с облегчением вздохнул Теневольский. — И у вас так каждый день, ваши благородия?

— Обычно городские не такие шумные, — признался я. — Но сейчас они увидели возможность нам насолить, вот и стараются, бедняги, как могут.

— Похоже, не знают, что у вас шумоподавляющее плетение? — хмыкнул Теневольский.

— А я не собираюсь им сообщать, — ответил я ему с усмешкой. — Народ у нас смекалистый, могут и придумать, как в обход колдовства испортить нам жизнь.

— Верно, Фёдор Андреевич, всё верно… — покивав, согласился Теневольский.

— Прошу, присаживайтесь. Чай, сахар, сливки, сладкое! — обвела столик рукой Авелина, первой усаживаясь на стул.

В мою жену в детстве настолько прочно вдолбили этикет, что ещё пару недель назад она не разрешала себе сесть, пока я, её муж и глава рода, стою. Каких сил мне стоило уговорить её вести себя более… Разнузданно, пожалуй?

В общем, даже вспоминать не хочется. Меня-то когда-то учили, что это я не должен сидеть, пока женщина стоит. Однако это всё, конечно, лирика…

— Спасибо! — поблагодарил гость, усаживаясь на стул.

— Так давайте вернёмся к важному вопросу… Кто вы, Антон Михайлович? — прямо спросил я.

— О! Прошу прощения! — спохватился гость и, привстав, представился уже в третий раз. — Теневольский Антон Михайлович. Занимаю пост главного редактора издательства «Ишимский вестник».

На миг он застыл в вежливом кивке головы, а я задумался…

Интересно, стоит ли вынести Теневольским отремонтированное окно… Или, может, просто спустить его с лестницы? Заодно и свежий ремонт уберегу…

Однако я быстро взял себя в руки. И кивнул в ответ, ответив подчёркнуто вежливо:

— И всё-таки рады приветствовать вас, Антон Михайлович… Да вы садитесь-садитесь…

— Спасибо, что согласились меня принять. Я без приглашения… Да и не смог заранее вас предупредить!.. — пожаловался Теневольский. — Два раза направлял мальчишку с посланием, но тот оба раза не прорвался через стройку. И отдельное спасибо, что ещё не выкинули меня вон.

С этими словами он поднял взгляд на меня. И я понял, что не ошибся. Непростой человек этот главный редактор «Ишимского вестника», ох непростой… Как минимум, действительно очень умный.

— У нас возникли некоторые разногласия… — продолжил он.

— Это вы мягко сказали! — усмехнулся я, придвигая к Теневольскому чайные наборы.

— Да, пожалуй, я слегка приуменьшаю… — не стал спорить мой гость, взявшись сам наливать себе чай. — Однако смею надеяться, что после разговора вы смените гнев на милость, ваши благородия… Хотя, увы, я всё-таки виноват перед вами. Как главный редактор я несу ответственность за то, что выпускает наше издательство. И пусть та заметка стала неожиданностью и для меня, но это не снимает с меня вины.

Посмотрев ему в глаза, я не нашёл в них ни капли лжи.

И поверил. И в то, что он действительно не знал, что в заметке будет написано. И в то, что собирался решить вопрос — вероятно, даже нашёл какое-то приемлемое решение.

Вот только моя чуйка всё не унималась. Я ощущал смутную тревогу. И никак не мог определить причину.

— И что же вы предлагаете? — явно на тон холоднее, чем в начале знакомства, уточнила Авелина.

— О!.. Я бы, наверно, предложил выпустить извинения и опровержения. Только, боюсь, спустя столько времени они уже не нужны… — искренне вздохнул Теневольский. — Да и не читает их никто… Так, разве что один из десяти человек.

— А что вам помешало сразу их выпустить? — уточнил я.