Чужая мечта (СИ) - Кас Оксана

— Тогда мы поедем домой.

Пока они тихо переговаривались, на них пялились какие-то девчонки чуть младше их самих. Перешептывались и хихикали, что немного раздражало. Но это к лучшему: значит, они хорошо выглядят.

Выйдя на нужной станции, Хару понял, что девчонки увязались за ними. Это даже забавно, ведь направляются они к полицейскому участку.

Два достаточно высоких подростка с гитарами, разумеется, привлекали внимание. Июнь в Сеуле достаточно жаркий, из-за высокой влажности воздуха на улице душно. Но из-за этого же на Мёндоне много молодежи. Студенты и школьники из тех, кто не особо зациклен на академических успехах, стараются гулять, пока не начался сезон дождей и не стало слишком жарко.

Полицейский участок они едва не пропустили — он так скромно выглядел, словно какой-то офис. Вошли внутрь. Холл небольшой, сразу напротив входа — высокий ресепшен, чуть сбоку — распахнутая настежь дверь в большой зал, где работают с теми, кого приводят в полицию из-за каких-то административных нарушений. Но Хару и Тэюн подошли к ресепшену — они еще ничего не натворили.

— Здравствуйте, — нерешительно протянул Хару.

За ресепшеном сидел достаточно взрослый мужчина, скорее, даже пожилой — лицо в морщинах, но волосы угольно-черные. Красится, наверное, здесь это распространено.

— Добрый день. Что-то случилось? — по-отечески спросил он.

— Нет, не случилось, спасибо, — слегка поклонился Хару, — Просто… я прочитал в интернете, что для игры на улице за чаевые нужно получить разрешение в полиции…

Мужчина удивленно поднял брови:

— Какая законопослушная молодежь! А петь-то умеете?

— Нужно спеть? — Хару уже потянулся к гитаре, ожидая, что ему придется прямо здесь что-то исполнить, но мужчина его остановил:

— Не доставай инструмент! Просто напой что-нибудь.

Хару переглянулся с Тэюном и… запел. Одну из любимых бабулиных трот-песен, весьма забавного содержания: про похмелье. Мужчина расхохотался и остановил его уже после пару строк, Тэюн даже вступить не успел:

— Понял-понял. Не только красивый, но еще и голосистый. Эй, Ким Уджи!

На его крик из общей комнаты выглянул относительно молодой полицейский в форме. Вообще, в самом участке не все носят форму, только те, кто патрулирует в городе. Видимо, этот как раз из патруля.

— Вы когда выходите на обход? Разве еще не пора? — обратил к нему мужчина за стойкой.

— Все-то вы замечаете, сонбэ, — вздохнул парень. — Да, сейчас пойдем уже. Младшего возьму только.

— Парней проведите, покажите места, где они мешать не будут.

Ким Уджи бросил на Хару и Тэюна оценивающий взгляд, но кивнул. Несколько неловких минут они ждали, пока выйдет напарник их провожатого, а потом вчетвером вышли на улицу.

«Младшему» напарнику Уджина было чуть больше двадцати, он только что закончил полицейскую академию, поэтому охотно разговаривал с Хару и Тэюном. Вообще, это было похоже скорее на прогулку — полицейские показывали Хару и Тэюну места, где они точно не будут мешать движению, а Хару эти места фотографировал. Судя по всему, больше заходить в полицейский участок им не придется, а какое-то из мест может быть уже занято.

Попутно они увидели выступления «коллег». Девушку-иностранку полицейские не трогали, а вот к парню-корейцу подошли разобраться — что он тут делает. Пел тот не очень, играл и того хуже, еще и место занял неподходящее, так что полицейские просто выполняли свою работу.

Хару и Тэюн решили не дожидаться окончания разборок, попрощались и вернулись немного назад, заняв удобный пятачок пространства на набережной ручья Чхонгенчхон. Расчехлили гитары, Хару оставил на земле свой жесткий футляр, на внутреннюю крышку которого заранее был прикреплен распечатанный листок с номером его web-кошелька.

Они с Тэюном почти не разговаривали — волновались. Но все же делали все, что нужно. Сначала немного разогрели голоса, проверили гитары, все ли настроено, а потом начали играть.

Репертуар у них смешанный. Классический рок, трот-песни, к-поп, мировые хиты — все в одну кучу, лишь бы оригинал песни было реально распознать в исполнении двух гитар. У Хару голос громкий, но морально было сложно сразу начать петь в полную силу. Первая песня вышла немного тихой, но со второй он осмелел. Никто не спешил их освистывать, проходящие мимо люди смотрели на них с любопытством.

А потом и останавливаться начали. В чехол начали падать первые купюры, в кармане джинс иногда вибрировал телефон — не имеющие налички отправляли деньги на электронный кошелек. Вскоре и на камеру начали снимать. Неловкость не прошла до конца, но подбадривающие выкрики успокаивали. Хару и сам с каждой последующей песней пел все увереннее, и Тэюн тоже все шире улыбался и уже начал громче исполнять свои партии.

Они подготовили семнадцать песен. Больше даже смысла нет — Хару попросту охрипнет. Где-то к пятнадцатой стало по-настоящему волнительно, потому что народу вокруг собралось много, люди сформировали достаточно плотный полукруг вокруг них. Как уйти? Но при этом Хару понимал, что чисто физически не сможет прогнать их репертуар второй раз. Он ведь не профессиональный певец, это его первое выступление, он уже почти час перед публикой и голос попросту не выдержит. Когда они допели последнюю песню, внезапно заговорил Тэюн:

— Спасибо всем большое! Мы впервые сегодня вышли петь на улице и… видеть столько людей — удивительно. Спасибо!

Хару поклонился вместе с ним — так низко, как позволяла гитара, которую нужно придерживать.

— Мы сейчас споем еще одну песню и нам придется уходить, — печально добавил Тэюн. — У… главного вокалиста попросту скоро сядет голос.

Вокруг них стояли преимущественно молодые люди, они сначала недовольно зашумели, а потом начали смеяться — по-доброму, без издевок. Видимо, слова Тэюна примирили их с окончанием концерта.

— Первую? — уточнил Хару.

Тэюн кивнул. Хару отстучал по гитаре «раз, два, три» и они начали играть.

После — еще один поклон. Хару присел перед своим футляром, собрал в небрежную кучку монеты и купюры, не считая запихнул их в рюкзак, который все время до этого подпирал его старомодный жесткий футляр, положил гитару, еще раз поклонился. Тэюн за его спиной уже спрятал свой инструмент.

— Чай? — уточнил он у Хару.

Тот с улыбкой кивнул. Кргда они начали убирать гитары, почти все разошлись, но некоторые люди остались. Девчонки попытались поговорить, но Тэюн очень умело «взял огонь на себя», рассказав девушкам, что им срочно нужно бежать и спасать чудесный голос его лучшего друга.

Со своего места выступления они практически сбежали.

— У нас получилось! — аж подпрыгивал на месте Тэюн, — Это было так классно! Просто… ох, шикарно. Ты видел, сколько было людей?

Хару кивнул. Говорить ему действительно было неприятно. Он не посадил голос, но устал петь. Поэтому только улыбался. Вместе зашли в небольшой супермаркет, купили «холодный» чай с полки. Так как на улице жарко, то и чай не холодный, но такой идеально подойдет Хару. Холодное ему сейчас нельзя, а пить надо много — любая жидкость увлажнит связки и станет проще.

Из Тэюна после выступления энергия выплескивалась через край, он, кажется, едва сдерживал желание бежать до метро вприпрыжку. Дорога назад, к слову, была уже не столь приятной. Вечер, все едут с работы, в метро давка. Теперь парням с гитарами люди уже не были рады, но другого выхода нет.

В родном районе Тэюн немного успокоился. Они пришли домой к Хару, поболтали минут пять с бабушкой — дедуля куда-то ушел — и поднялись в комнату Хару. Вытряхнули из рюкзака все деньги и начали пересчитывать «навар». Больше всего было мелочи и купюр в тысячу вон, но хватало и бумажек по пять тысяч вон. Затесалось даже банкнота в десять тысяч вон. Плюс переводы на кошелек, но там небольшие суммы и с комментариями — номера телефона. Проще говоря, девчонки отправляли минимальный платеж в пятьсот вон, чтобы таким образом дать свой номерок.

Всего они за час с небольшим заработали чуть меньше ста тысяч вон. Это очень хороший заработок, потому что столько можно заработать за полную смену на заводе.