Хозяйка разрушенной крепости (СИ) - Оболенская Любовь

- Ладно, замнем для ясности, - проговорила я, поняв, что до прогресса в виде крестовины с натянутой на нее рваной одеждой местное население пока не доросло – а я, видя детей, носящихся по нашему скудному полю, подумала, что они просто играют. Стало быть, как вернемся с рынка, приобщу местных пахарей к очередному достижению цивилизации.

- Кого мы будем мять чтобы стало ясно? – озадаченно переспросил Винс.

- Никого не будем, - вздохнула я. – Не обращай внимания, это я, похоже, немного перетрудилась и не выспалась, а теперь заговариваюсь.

- Тогда ладно, - улыбнулся начальник охраны. – А то я уж подумал, не одолели ли твой разум подземные духи, вырвавшиеся из подвала башни. Говорил же я, не нужно было туда ходить.

«М-да, надо поосторожнее со словечками из моего прошлого, - в который уже раз подумала я. – А то сочтут психованной и зарежут на всякий случай, в раннем средневековье это как два пальца об асфальт».

- Ты мне вот что скажи, - произнесла я, переводя разговор на другую тему. – Как тут у вас со средствами платежа... хммм... То есть, с деньгами?

- С монетами что ли? – уточнил Винс, подозрительно покосившись на меня – вдруг меня опять одолели духи подвала, и я вновь начну заговариваться.

- Да, с ними.

- Ну, есть они, конечно, от ромеев остались, - замялся начальник охраны. – Но я как-то редко держал их в руках, потому не особенно много о них знаю...

- Мне доводилось иметь дело с монетами, хозяйка, - встрял в наш разговор Ланселот, шедший рядом. – Понимаю, что вам в замке отчима они были ни к чему, но на рынке знания о них могут понадобиться. Так вот. В основном на рынках меняют одни товары на другие, но можно расплачиваться и ромейскими монетами. Самая мелкая называется нуммий, она сделана из бронзы. На одной стороне профиль ромейского короля, на другой – его печать. Намного реже можно встретить серебряные денарии, за каждый из которых дают десять дюжин нуммиев. И уж совсем редко попадаются золотые солиды, которые равны дюжине денариев. Но они встречаются в кошельках лишь очень богатых рыцарей, я такие монеты только пару раз в руках держал.

- Доставал их из кошельков рыцарей, которых грабил в лесу? – усмехнулся Винс.

- Богатеи редко суются в леса, - покачал головой Ланселот. - Что им там делать, кроме как охотиться? А на охоту они выезжают небольшими армиями, которые разбойникам не по зубам. К тому же, думаю, если б я ограбил рыцаря, то меня и моих парней на следующий день уже бы вздернули на виселицы возле ворот его замка. Леса у нас не особо густые, и состоятельному господину не составило бы труда послать своих людей прочесать ту местность, где его лишили кошелька. А мелкие разбойничьи шайки, грабящие таких же нищих, как они сами, власть имущим неинтересны.

- Кстати, о рыцарях, - заметил Винс. – Мы только что пересекли границу владений сэра Гарета Белоручки. К ним примыкают земли его братьев-рыцарей Круглого стола, приближенных к королю. Достаточно одного его слова, чтобы братья встали под знамя Артура, выступив на врага единой несокрушимой армией.

- Ну и понятно, что на своих землях эти рыцари творят что душа пожелает, - усмехнулся Ланселот. – Могут, например, охотясь ловчим отрядом на оленя, по пути вытоптать конями посевы какого-нибудь крестьянина. Ну а после по осени засечь его плетьми до смерти за недоимку, чтоб другие знали, чем грозит недоплата налогов своему сюзерену.

Я лишь скрипнула зубами от бессильной ярости... Увы, это единственное, что я могла сделать, возмущаясь местными законами – которых, по сути и не было, ибо их полностью заменило право сильного на любые зверства и жестокость...

До конца дня я за разговорами еще много чего узнала о жизни средневековой Англии. Вечером же мы расположились на ночлег рядом с доро̀гой, перекусив копченой кабанятиной и печеными корневищами рогоза, которые нам заботливо собрала в узелок Лидди – а проснувшись рано утром вновь выдвинулись в сторону Камелота.

Правда, уехали недалеко...

Поворот дороги скрывала очередная роща, из-за которой навстречу нам неспешно выехал вооруженный отряд.

Впереди на сытом, холеном коне восседал всадник в черных рыцарских доспехах. На поясе у него висел меч, а поперек седла лежал кожаный хлыст для лошади. Длинные светлые волосы рыцаря, выбившиеся из-под шлема, рассыпались по плечам, закованным в броню. С виду всаднику было лет двадцать с небольшим, и его лицо можно было бы даже назвать красивым, если б к нему, словно маска, намертво не прилепилось презрительно-надменное выражение.

Следом за рыцарем ехали еще шестеро конных воинов. У этих оружие и доспехи были попроще – копья, топоры, у одного колчан со стрелами и лук в налучье. Защищали тела конников толстые кожаные безрукавки с нашитыми на них железными бляхами разной величины, а на головах были надеты шлемы - как стальные, так и изготовленные из кожи.

- Этих еще не хватало, - сквозь зубы произнес Винс. И пояснил: - Не повезло нам, госпожа. Нарвались мы на отряд Гарета Белоручки, младшего брата Мордреда, Гахериса и Агравейна по прозвищу «Тяжелая длань».

- Его в народе прозвали «рыцарем кухни», - добавил Ланселот. - Всё из-за того, что он, по молодости, влюбившись в юную повариху, нанялся на кухню в Камелоте простым поваренком, скрыв свое имя и происхождение. Но когда девушка отказала ему во взаимности, он убил ее мечом, которым владеет весьма искусно.

- Вот же подонок, - пробормотала я.

- Не знаю, что это за слово. Но, судя по тому, каким тоном вы его произнесли, к «рыцарю кухни» оно подходит как нельзя лучше, - заметил Ланселот, незаметно сунув свой меч в сено, лежавшее на моей повозке. Думаю, в подобной ситуации это было разумно: в нашем отряде теоретически владели оружием самозваный рыцарь и Винс, остальные крестьяне сейчас лишь робко переглядывались, опустив копья и даже не попытавшись достать из-за поясов топоры. Я не особо сильна в средневековом военном деле, но было понятно, что в случае стычки шансов у нас против хорошо вооруженного отряда конников не было никаких.

И они об этом знали.

Отряд всадников приблизился к нашему каравану, остановившемуся посреди дороги. Гарет Белоручка тоже натянул поводья своего коня, и скривившись от отвращения, окинул взглядом наши телеги и людей, их сопровождающих, после чего уставился на меня глазами водянистыми, как у протухшей селедки.

- Судя по платью, вы знатная леди, - проговорил он, не удосужившись представиться и поприветствовать даму. – Кто вы, и что делаете среди этих оборванцев?

- Я леди Элейн, приемная дочь сэра Ламорака Уэльского, - отчеканила я, глядя прямо в глаза рыцаря. – А теперь назовите себя и скажите, по какому праву вы остановили мой караван?

Глаза Гарета Белоручки расширились от удивления – и в следующую секунду он захохотал так, что едва не вывалился из седла. Думаю, если б не доспехи, мешающие согнуться в три погибели, его конь точно сейчас остался бы без всадника.

Разумеется, вслед за начальством в голос заржали его подчиненные.

Я молча смотрела на то, как гнёт от смеха рыцаря и его пристяжь, при этом прикидывая свои шансы остаться в живых, если лидер отряда сочтет мою речь слишком дерзкой и непочтительной.

Получалось, что в этом случае с шансами как-то не очень... Но, коль уж мы так попали, удар мечом предпочтительнее плена, где надо мной будет издеваться этот нахальный блондин так, как ему захочется. И, поскольку убивать девушек ему не привыкать, я решила наглеть до конца – а там будь что будет!

Наконец, Гарет Белоручка отсмеялся, утер кольчужной перчаткой выступившие слезы, и проговорил:

- Знатно повеселила ты меня, леди Элейн Уэльская, госпожа развалин на побережье, забрать которые моим братьям всё как-то недосуг. Думаю, им просто не хочется возиться со скудной землей, которая может родить лишь болотную лихорадку. Насчет прав запомните: на своей земле я волен делать всё, что хочу, ни у кого не спрашивая на то дозволения. А теперь извольте ответить, что вы везете в бочках из этого проклятого места?