Так я и не спорил с тобой.
Значит, Духоцветы не просто дали им энергию для третьего хвоста — они дали понимание баланса. Того самого баланса, который я только начинал постигать и который, возможно, еще не скоро постигну во всей полноте.
Следующие несколько часов я провел в медитации на границе энергий. Лисы сначала резвились рядом, потом улеглись, прижавшись ко мне с двух сторон: белая — слева, черная — справа. Идеальная симметрия.
Ну а потом Ло-Ло начала их учить.
Улитка учила Хрули и Джинг управлять новым хвостом-отростком. Не знаю, откуда у нее такие познания, может, действительно много с девятихвостыми лисицами общалась. Да это и не важно. В любом случае, она заставляла лис прокладывать некий «канал» в третий хвост.
— Слушайте внимательно, хвостатые! — громко говорила Ло-Ло, — Третий хвост — это не просто дополнительный придаток. Это новый канал для Ци, новый центр силы. Сейчас он как пустой сосуд, который нужно правильно наполнить.
«Дело говорит», — заметил Ли Бо.
Улитка заставила лис сесть в позу, похожую на медитативную — задние лапы подогнуты, передние выпрямлены, хвосты веером разложены сзади.
— Теперь представьте, как ваша Ци течет от центра тела к хвостам. К первым двум она идет привычными путями, а вот к третьему…
— Ой! — взвизгнула Хрули. — Щекотно!
— И холодно, — добавила Джинг, поеживаясь.
— Правильно, — кивнула Ло-Ло. — Новый канал еще не проработан. Вам нужно медленно, осторожно направлять туда энергию. Не толчками, а тонкой струйкой. Представьте, что вы наливаете воду в очень хрупкий сосуд.
Как мои Меридианы?
«Нет, там всё гораздо тоньше», — возразил Ли Бо, — «У лис всё на ощущениях завязано».
Хрули и Джинг сосредоточились. В триграммном зрении я видел, как потоки их Ци медленно, неуверенно начали проникать в третьи хвосты. У Хрули это был чистый белый свет, у Джинг — глубокая чернота.
— Не торопитесь, — наставляла Ло-Ло. — Если попытаетесь влить слишком много энергии сразу, можете повредить новые каналы. Тогда хвост так и останется недоразвитым.
— Как у той лисы из легенды, — вдруг сказал Лянг, высовываясь из кувшина. — Помните? Та, что хотела стать девятихвостой за один день?
— Не помним, — хором ответили лисы, не отвлекаясь от упражнения.
— Эх, малявки, — вздохнул карп. — Ничего не знают. Была такая лиса, очень талантливая. К своему двадцатилетию уже имела четыре хвоста. И естественно, как все молодые лисы, возгордилась — решила, что сможет очень быстро стать девятихвостой. Влила всю свою Ци разом в зачатки новых хвостов…
— И что? — заинтересовалась Хрули, приоткрыв один глаз.
— А то, что хвосты выросли, да. Все девять. Вот только они были мертвые — просто волосы без силы. И она навсегда осталась калекой, псевдодевятихвостой. Позор для всего лисьего рода.
Лисы сглотнули и начали направлять Ци еще осторожнее.
— Эта рыбина дело говорит, — заметил недовольно Ло-Ло, признавая его правоту.
— Этот карп знает много такого, о чем вам и не снилось. — довольно сказал Лянг.
— Поумерь свое хвастовство, рыба. — хмыкнула Ло-Ло и продолжила давать наставления лисам.
Я с улыбкой наблюдал за своими спутниками, и на душе становилось теплее.
Благодаря ягодам я восстановил большую часть своей Ци. Нарвал я их с запасом, как и подобрал листья, которые сами собой упали на землю. Они точно пригодятся для чая.
Вскоре первые проблески рассвета окрасили горизонт в бледно-розовый цвет.
Я вздохнул, поднялся, отряхнулся и созвал всех к панцирю. Нужно было покидать это гостеприимное место. Нужно разрушить следующую жилу, и используя эту Ци очистить меч сектанта. Давно пора это сделать, а там точно будет избыток Ци, который я использую на благие дела.
— Пора двигаться дальше, — объявил я, и мы уселись на подарке Бай-Гу.
Панцирь неспешно плыл над землей. Спешить не хотелось.
Мы смотрели на открывающийся рассвет и молчали. Недолго правда, лисы не способны долго молчать.
— Красиво, — тихо сказала Хрули, прижимаясь ко мне.
— Ага, — согласилась Джинг с другой стороны.
— Знаете, — вдруг заговорил Ли Бо, — это напоминает мне один рассвет из молодости. Мне было… Дайте подумать… Лет двести, не больше. Я тогда только-только достиг Формирования Ядра и думал, что покорил мир. Я даже стих сочинил, хотите услышать?
— НЕ НАДО! — вскрикнул Лянг.
— Пожалуй, не стоит портить этот рассвет твоими стихами, — заметила Ло-Ло.
— Давай. — махнул я рукой, — Давно стихов не читал.
Ли Бо прокашлялся и зачитал три строки так, будто читал патетическую поэму:
— Алый край зари,
Сердце бьётся чаще.
Впереди — весь мир.
Где-то возле Желтой Реки
Жаба-скряжник Чунь Чу сидела на берегу небольшого притока Желтой реки и смотрела на свое отражение в воде. Огромная, размером с небольшой дом, с золотистой кожей, покрытой бородавками, некоторые из которых светились как маленькие фонарики. Вокруг нее медленно кружились тысячи золотых монет — как планеты вокруг солнца, создавая мягкое позвякивание при столкновении друг с другом. Оно ее всегда успокаивало: раз монеты позвякивают, значит их еще много, значит, она богата, значит…
Тут она поняла, что мысли ее приобрели совсем не тот оттенок.
— Где же этот Праведник? — прокаркала она своим басовитым голосом, заставив воду в реке пойти рябью. — Уже который день ищу, а его и след простыл. Может, не туда пошла?
Она вспоминала их встречу, и слова, которые он ей сказал:
«Твое Дао не в вещах, а внутри тебя»
Эти слова не давали ей покоя. Тысячелетия она копила, собирала, отнимала. Каждая монетка была для нее как часть души. А теперь… теперь она хотела научиться отдавать. Но как отдавать, если вся твоя природа — брать и удерживать?
— Квааааа… — глубоко вздохнула жаба, и от ее вздоха поднялась небольшая волна. — Трудно это, отдавать. Особенно когда ты жаба. Сказать легко… А ты сделать попробуй… Может, это просто не мой путь?
Вдруг ее чуткий слух уловил приближающиеся шаги. Много шагов. И запах… запах крови и жестокости. Она уже встречала таких людей, и они были ужасно непочтительны. Сбежали, про Праведника не сказали, а ведь она хотела только поговорить. Пришлось их догнать. А потом…
Нет, жабе не нравилось вспоминать о случившемся, но она понимала — те практики были злыми и заслужили быть раздавленными ее здоровенной задницей. Нечего было ее обзывать мерзкой вонючей жадной жабой. Это непочтительно по отношению к ней, к Старшей.
Ужас…
— Смотрите-ка, что у нас тут! — воскликнул человек, вышедший из-за небольшой рощицы, из-за дерева, молодой мужчина с надменным лицом. — Духовная жаба! Да еще и с сокровищами!
Чунь Чу медленно повернула к ним свою огромную голову. Ее золотые глаза размером с тарелки уставились на сектантов.
— Приветствую, молодые люди, — вежливо сказала она, стараясь вспомнить, как общаются культурные существа. Она надеялась, что уж эти-то молодые Практики не будут ее оскорблять, а просто подскажут как найти Праведника, — Не подскажете ли, не проходил ли здесь молодой Праведник? Красивый такой, с белыми волосами?
— Праведник? — удивленно переспросил мужчина, — Жаба, нам плевать на твоего Праведника, а вот золотишко блестит у тебя очень даже интересно. Отдай свои сокровища по-хорошему, и мы, может быть, оставим тебя в живых! Или притащим к нашему Патриарху. Может, он позабавится с тобой.
Чунь Чу задумалась над словами сектанта.
«А ведь он прав! — вдруг поняла она, — Вот она — прекрасная возможность потренироваться в отдавании! Праведник ведь говорил, что нужно делиться…»
— Хорошо, — радостно квакнула она. — Я поделюсь! Вот, держите!
Жаба набрала полный рот золотых монет и…
ПТУЙ!
Первая монета вылетела из ее рта со скоростью метательного снаряда и врезалась в грудь главного этой группы сектантов, отбросив его на добрых двадцать метров назад. Он пролетел сквозь три дерева, прежде чем остановиться, и теперь лежал в кустах, хрипя и держась за сломанные ребра.
