Хозяйка старой пасеки (СИ) - Шнейдер Наталья "Емелюшка"

До меня наконец дошло. Если Глаша была грамотна — а она должна была быть грамотна — вряд ли она разбирала текст буква за буквой или слог за слогом. Как и любой бегло читающий человек, она схватывала слова целиком, не отвлекаясь на ошибки или неразборчиво выписанные буквы. Впрочем, почерк у исправника был уверенный и четкий, хоть прописи подряжай составлять.

А раз так, то и мне не надо пытаться выискивать в этих завитушках знакомые буквы, тем более что знакомых мне — мне, а не Глаше! — букв здесь нет и быть не может. Надо просто расслабиться и…

«… Марьи Андреевны Пронской, урожденной Раздорской…»

Далее шло подробное описание комнаты, перечисление найденных вещей, в том числе «отреза льняной ткани длиной в аршин с четвертью и шириной с пол-аршина, покрытого бурыми пятнами», что я и прочитала вслух.

— Ну слава тебе, Господи, а то я уж испугалась, что ты и грамоту забыла. — Генеральша взяла у меня протокол и размашисто расписалась под ним. Я последовала ее примеру.

— А теперь, Марья Алексеевна, пойдемте к экономке, — сказал исправник.

— Погоди, я Глаше обещала с кладовой помочь.

— К слову, вы говорили, что хотите убедиться, чтобы я не отдала деревенским каких-нибудь улик, — вспомнила я. Генеральша сладко улыбнулась.

— Вот и правильно. Заодно граф нам и сундуки поможет двигать.

10.3

Жаль, фотоаппарата нет — промелькнувшее на лице графа выражение стоило запечатлеть в веках. А Марья Алексеевна, словно специально, чтобы добить, добавила:

— После того гроба вам, Кирилл Аркадьевич, сундуки, поди, пушинкой покажутся.

— Гроба? — не поняла я. — Я же просила Герасима привести мужиков.

— Он-то привел, да больно уж эта дура неудобная оказалась. Я имею в виду гроб, — поправилась генеральша, как будто мы собирались подумать о чем-то — или о ком-то — другом. — Пришлось его сиятельству мужикам помочь.

А я пропустила такое зрелище! Хотя, сиятельного графа, ловко орудующего молотком, тоже не каждый день увидишь, так что хорошего, наверное, понемножку.

Исправник, впрочем, быстро взял себя в руки.

— Как я уже говорил сегодня Глафире Андреевне, моя служба подразумевает «доброхотство и человеколюбие к народу».

— Вряд ли составитель вашей должностной инструкции подразумевал под этим таскание гробов, — фыркнула я.

— Должностной инструкции? — переспросил он.

— Разве не так называются предписания, по которым вы действуете? — Я постаралась, чтобы мои слова прозвучали как можно легкомысленнее. — Вряд ли в них есть что-то про гробы или сундуки. Кстати, о сундуках, мне кажется, таскать их все же больше пристало мужикам, которых привел Герасим.

Марья Алексеевна решительно взяла меня под руку.

— Нет уж. Пока мы сами с кладовой не разобрались, никаких мужиков. Еще прихватят чего-нибудь под шумок, а мы и не поймем. С Кириллом Аркадьевичем надежнее.

— Польщен вашим доверием.

Иронию в его голосе заметил бы даже глухой. Но не Марья Алексеевна. Или она сделала вид, что не заметила.

— Вот и славно. Пойдемте, чего время терять, вечереет.

Кладовая обнаружилась на первом этаже, где, похоже, были все служебные помещения. Когда-то просторная комната была заставлена сундуками, сундучками и сундучищами всех мыслимых размеров и форм. Сквозь закрытые ставни пробивался розовый лучик света, в котором лениво кружились пылинки, делая воздух почти осязаемым. Пахло пылью, старым деревом, слежавшимся тряпьем и еще чем-то сухим и горьковатым — не то засушенными травами, не то чернилами.

Я чихнула от густой, застоявшейся пыли. Еще и еще раз. От чихания в ушах зазвенело, а на языке появился неприятный привкус.

Крышки некоторых сундуков покосились, другие были заперты массивными замками, почерневшими от времени. В углу громоздились какие-то ящики, накрытые ветхой дерюгой, а на стенах на ржавых гвоздях висели пучки трав. Дальняя стена была уставлена полками, на которых теснились банки, склянки и мешочки.

— Да… — протянула Марья Алексеевна. Провела пальцами по ближайшему сундуку, оставляя четкую полосу на посеревшей от времени крышке, тряхнула рукой жестом кошки, нечаянно намочившей лапу. — Говорила я Граппе: на тот свет все с собой не унесешь, так нет же. Но хотела бы я знать, чем вообще Агафья в этом доме занималась? Притащить бы ее сюда да рожей ткнуть в эту пылюку.

Она решительно шагнула к двери, но исправник перехватил ее за локоть.

— Марья Алексеевна, воспитанием чужих слуг займетесь потом. Мы здесь по делу.

Ворча себе под нос, генеральша огляделась. Сняла с гвоздя на стене у двери еще одну связку ключей.

— Так… Думаю, здесь.

Замок на сундуке печально заскрипел. Генеральша откинула крышку.

— Угадала.

Она вытащила из сундука несколько скрученных отрезов ткани чуть шире полуметра. В полумраке они казались серыми.

— Холстины, самое то бабам за работу отдать. Да и мужики не откажутся. — Она вручила ткань исправнику. — Глянь, граф, убедись, что ничего не прячем.

Исправник укоризненно покачал головой, но промолчал.

— Работы тут непочатый край. — Она снова оглядела помещение. — Ну ничего, с божьей помощью разберемся потихоньку. Граф, ты как Агафью расспросишь, я ее заберу. Нечего ей в своей комнате отдыхать, пока господа хлопочут, пусть хоть ужин да на завтра сготовить поможет.

— Еще яда какого-нибудь сыпанет, — проворчала я.

Марья Алексеевна рассмеялась.

— При исправнике-то?

— Это было бы весьма неосмотрительно с ее стороны, — согласился Стрельцов.

Мы вернулись в коридор. Генеральша закрыла кладовку, вручила мне тяжелую связку ключей.

— Ты теперь хозяйка дома, ты у себя и держи. А как хорошую экономку наймешь да убедишься в ее честности, так вместе с ней еще раз переберешь все да опись составишь, ей ключи и отдашь. Чтобы она знала, что в доме есть и что у тебя спросить, ежели понадобится.

Я кисло улыбнулась. «Наймешь». На что? До сих пор я не видела в доме ничего, кроме запустения. Возможно, конечно, среди вещей покойной, до которых я еще не добралась, и был кошелек с деньгами, но пока все выглядело так, будто она и на продуктах экономила. Впрочем, в погреб во дворе я тоже еще не заглядывала.

«Долги», — прозвучало в моем сне. Правда ли это или мое подсознание выстроило убедительную для себя версию?

Я тряхнула головой, решив, что обдумаю это, когда осмотрю весь дом и буду точно знать, где здесь что. Карманов в платье не оказалось, и пришлось приспособить ключи на пояс фартука.

— Вот так, — одобрила генеральша. — Моя бабка, царствие ей небесное, говаривала: женщина без ключей у пояса — что птица без крыльев. У порядочной хозяйки все должно быть под рукой, а не в каких-то там шкатулках валяться. Только шатлен тебе справить надобно, а может, и найдется где в доме. Теперь пошли к бабам, заждались они.

— Разрешите обратиться, ваше превосходительство, — вдруг встал по стойке смирно Стрельцов, придавая своему голосу нарочитую серьезность. — Осмелюсь напомнить, что под моим непосредственным надзором находится экономка, требующая допроса, и ее комната, где необходим обыск. Дозволено ли мне будет исполнить свои служебные обязанности или следует ожидать новых распоряжений?

Марья Алексеевна прищурилась и несколько мгновений изучала исправника, после чего рассмеялась.

— Допрашивай, граф, допрашивай! А как допрашивать закончишь, меня и кликнешь в свидетельницы…

Ее перебил Варенькин крик:

— Помогите! Кто-нибудь, помогите, пожалуйста!

11.1

Не сговариваясь, мы рванули наверх. Впереди перепрыгивал через ступеньки Стрельцов, следом кое-как поспевала я. Мария Алексеевна пыхтела где-то позади и даже сотский, забыв о приказе караулить дверь экономки, поспешил за нами.

Я пронеслась по анфиладе, видя перед собой только широкую спину исправника, и едва не влетела в него, когда он резко остановился в дверях.

— Кир, как хорошо, что ты здесь, — прощебетала Варенька. — Подай, пожалуйста, бумагу и чернила.