Тьма. Том 7 (СИ) - Сухов Лео

И да, для неё гравитация, похоже, была направлена в другую сторону.

— Не хотели тебя больше видеть! — отозвался Андрей. — Но ты же упёртая сволочь…

— Ну-ну… Ладно тебе. Прошли и прошли. Я же говорю, что время не имеет значения! — снова добавив в голос бархатистые нотки, засмеялась Тьма. — Хотя, если честно, я люблю этот лабиринт. Приятно, знаешь ли, гонять растерянных людей, бегающих по потолку… Может, кстати, побегаем?

— Да пошла ты! — буркнул Андрей и толкнул Федю в портал.

А дальше я падал, слушая тихий голос, шептавший мне всякую чушь:

— Не хочешь играть?..

— Возвращайся!..

— В следующий раз мы не будем играть!..

— Всё будет серьёзно!..

— Не забывай меня!..

— Ты станешь моим!..

— Значит, станешь мной!..

— А я стану тобой!..

— Это неизбежно!..

Глава 7

Отрывок из беседы на «Первой волне» с Явлатовым Александром Фёдоровичем, членом Государственной Думы

Ведущий (В) :…Значит, ничего не изменилось?

Явлатов (Я) : Как не изменилось? Изменилось. Обычные и двусердые нынче уравнялись в правах.

В : Но ведь, как и раньше, двусердые не могут применить силу, если их оскорбят обычные.

Я : Послушайте… Мы семьдесят лет пытались построить новое общество. Правовое общество, прежде всего. О каком применении силы при оскорблении идёт речь? О чём вы, помилуйте?

В : Но ведь многим нашим зрителям, да и мне, казалось, что царский указ — это просто наказание для двусердых. И теперь это наказание отменено.

Я : Царский указ — необходимая мера, призванная сломать старый порядок вещей. А чтобы было понятнее… Ну давайте, предположим, я объясню так…

Раньше оно как было? Двусердый — это дворянин, высшее сословие, верно? Однако уже в начале двадцатого столетия и речи не шло о жёстком сословном делении. Доступная всем государственная лекарская служба, обязательное начальное образование… А двусердые по-прежнему оставались именно что сословием. Верно?

В : Да, всё так…

Я : Но вдумайтесь сами. Как в новое время строить миропорядок, опираясь на такой дремучий пережиток, как сословия?

В : У саксов, франков и ромеев-то получается.

Я : Плохо получается! Откровенно плохо! У саксов половина населения писать не умеет. А мы ещё удивляемся, с чего у них техническое развитие начинает отставать. А откуда им таланты брать, чтобы двигать это техническое развитие? Чтобы развивать химическую промышленность, ядерную энергетику, информационные технологии? Нужен отбор, который поможет выявлять лучших! Нужны общественные подъёмники, которые могут талантливого паренька или девушку из глухого угла, да хоть из глухой деревни, вознести на вершину развития и прогресса!

Что, скажете, это неправильно?

В : Нет-нет, конечно! Это правильно!

Я : Ну вот и я о том же. А как прикажете это делать, если обычный, но гениальный изобретатель не может и слова поперёк сказать двусердому, но совершенно обычному дворянину?

Мы успели позабыть, каково это, когда кто-то считает себя лучше других лишь потому, что у него чёрное сердце. И зачем же нам возвращать эти дремучие времена? У нас новые условия, новые вызовы. У нас есть оружие, по своей разрушительной мощи сравнимое с двусердым богатуром. И его, прошу заметить, создали обычные. Значит, надо строить новые отношения, вводить новые правила.

В : И какие они теперь, эти правила, Александр Фёдорович?

Я : Читайте законы…

В : Не все могут продраться через «чиновничий язык». Расскажите, пожалуйста, о них простыми словами. Что теперь с нами со всеми, обычными и двусердыми, будет?

Я : Ну… Если в правовом плане, то нынче главное отличие двусердых от обычных — это лишь обращение «ваше благородие». Ну и возможность попасть в Боярскую Думу, а не только в Народное Собрание. А, кроме того, скидки и особая помощь от государства, а также лично от царя за службу Отечеству.

В : Выходит, у двусердых всё же есть преимущества перед обычными?

Я : Исключительно в соответствии с обязанностями и рисками. Если двусердый родился с чёрным сердцем, теперь он может пробудить его по государственной линии. Однако если потом он будет спокойно жить и мирно работать на заводе, от обычного работяги его будет отличать только «ваше благородие» со стороны обычных. Он ведь не служил, ни рисковал, а просто трудился.

В : А если Боевое Рождение?

Я : Тогда уже, конечно, будут преимущества посерьёзнее. И послабления в налоговом бремени, и училище для двусердых, и распределение на службу, если захочет… Много чего! Всё сейчас перечислять не буду.

В : Но многое из этого обещают и обычным воям.

Я : Так ведь, по большей части, и обычные, и двусердые рискуют в бою одинаково.

В : Зато двусердый может убить больше врагов…

Я : А обычный, сидящий за управлением ракетным комплектом, может убить ещё больше, но дворянства за это не получает. Нет, тут надо уравнивать в правах. И уравнивать мы всех последовательно будем.

В : Ясно. А что насчёт столкновений между обычными и двусердыми?

Я : А в этом вопросе всё будет, тем паче, равноправно. Оскорбили тебя? Оскорби в ответ словом. Или же требуй удовлетворения в суде. Ударили кулаком? Защищайся, чем можешь. Поднимай тоже свой кулак. Или беги. Или полицию вызови. А уж потом суд рассмотрит, кто там первый драку начал.

В : А если кто-то подтолкнул к драке?

Я : Есть законы о побуждении к правонарушению. На них и будем основываться. И тут двусердые с обычными будут опять-таки на равных.

В : Ясно. Спасибо за разъяснения, Александр Федорович!

Я : Пожалуйста-пожалуйста!

Удивительно, но город Пятнышков чем-то заслужил собственное отделение Тёмного Приказа. То ли фантастической для здешних мест численностью населения, аж сто тысяч человек…

То ли банально тем фактом, что был единственным городом на всю округу.

Я, честно сказать, сам Пятнышков-то и не видел. Очнулся уже в подвале за решёткой. О том, что я неудержимый и вообще странно прохожу кризисы, здесь не знали, а верить мне не верили. Ну а потому действовали строго по правилам.

Вот уже третий день проходил в изматывающих допросах. Меня пытались вынудить сдать того отпетого негодяя, кто помог мне пройти кризис.

Авелину, кстати, тоже содержали где-то здесь, в этом здании. Она считалась главной подозреваемой, хоть и была рангом пониже. Однако в Пятнышкове такие тонкости, видимо, определить не смогли.

А вот моих охранников задерживать никто не стал. Попробовали, конечно. Но взглянули на полтора десятка автоматов, которыми «ирбисы» ощетинились в ответ, и передумали. Так что Авелина успела шепнуть Давиду, кому и что надо будет оперативно передать.

Оставалось надеяться, что Дашков или Бубен найдут время нас вытащить. Иначе в подвалах этого заштатного Тёмного Приказа можно просидеть и до конца света.

Я только одного не мог понять. Им так скучно живётся в этом Пятнышкове, что ли? Ну что за сложность взять трубку, набрать номер и проверить мои слова, что их коллеги в Ишиме обо мне знают?

Однако нет… Видимо, провинциальная тоска требовала ярких развлечений.

И развлечением на сей раз стал я. Ну и Авелина, как главная подозреваемая.

Следователем был седой, как лунь, двусердый, разменявший, наверно, не меньше полутора сотен лет. Раз за разом, терпеливо и въедливо он задавал мне одни и те же вопросы.