Сейчас, когда у меня появился хоть какой-то прогресс в общении с Кристардом, когда я постепенно внедряюсь в работу постоялого двора и более-менее освоилась с фактом своего попадания в другой мир эта… женщина угрожает всё разрушить.
Я же не железная.
— Она набросилась на меня! — продолжает Майгара, и я морщусь от фальши в её голосе. — Я твоя мать, Кристард! Женщина, которая вырастила тебя! И эта... особа посмела поднять на меня руку!
Краем глаза вижу, как она картинно прижимает ладонь к щеке, которая уже почти не красная. Тишина, повисшая после её слов, давит на плечи тяжёлым грузом.
Мне конец.
Что он сделает? Ему нужно было улететь, но… что будет? Заберёт сына с собой? Что?
— Элена, — голос Кристарда звучит обманчиво спокойно. — Посмотри на меня.
Я не могу. Не могу поднять взгляд и увидеть то же презрение, что горит в глазах его матери. Вместо этого глажу пушистую головку сына, пытаясь запомнить это ощущение. Возможно, это последний раз, когда мне позволено держать его.
— Я сказал – посмотри на меня, — в его голосе появляются стальные нотки.
Медленно поднимаю голову. Его лицо непроницаемо, но желваки на скулах выдают напряжение. Он стоит, скрестив руки на груди, и я не могу понять – злится ли он из-за того, что я ударила его мать, или из-за того, что теперь ему придётся разбираться с этой ситуацией перед отъездом.
— Прости, — шепчу я, не уточняя, за что именно прошу прощения.
За пощёчину? За то, что не сдержалась? За то, что создаю ему проблемы?
— О, теперь она просит прощения! — всплёскивает руками Майгара. — После того как оскорбила меня, после того как...
— Мама, — прерывает её Кристард, и что-то в его тоне заставляет её замолчать. — Выйди, пожалуйста.
— Но...
— Пожалуйста, – повторяет он, и это звучит как приказ. — Тебе лучше приложить к щеке что-то холодное.
Майгара поджимает губы, бросает на меня испепеляющий взгляд и величественно выплывает из комнаты. Дверь за ней закрывается почти беззвучно, но мне кажется, что этот звук отдаётся громом в повисшей тишине.
Малыш заканчивает есть и начинает посапывать. Я осторожно поправляю платье, вытираю его ротик краем пелёнки. Каждое движение даётся с трудом, словно через толщу воды.
— Я не могу позволить тебе оставаться здесь после такого, — наконец произносит Кристард.
Моё сердце пропускает удар.
— Прости меня! Пожалуйста, — говорю я, и голос срывается. — Пожалуйста, не забирай его у меня. Я... я больше никогда... Я буду терпеть, что бы она ни говорила, я...
— Дело не в этом, — он проводит рукой по лицу, и впервые я замечаю, насколько он выглядит уставшим. — Я не могу оставить вас здесь, зная, что вы готовы убить друг друга, стоит мне отвернуться.
— Я не… — начинаю я, но он поднимает руку, останавливая меня.
— Положи его в колыбель, — говорит он тихо. — Нам нужно поговорить.
Я прижимаю спящего малыша крепче, словно это может что-то изменить. Ещё минутку, думаю я. Ещё один момент с ним. Ещё одно прикосновение, вздох, удар маленького сердечка...
— Элена, — в его голосе появляется нетерпение. — Сейчас.
С трудом заставляю себя встать и подойти к колыбели. Осторожно укладываю ребёнка, накрываю его мягким одеялом. Мои руки дрожат, когда я в последний раз провожу пальцами по его щеке.
— Прости, маленький, — шепчу я так тихо, что даже Кристард не может услышать. — Прости, что подвела тебя.
Я, наконец, отхожу от колыбели, но не могу заставить себя повернуться к Кристарду.
— Что она сказала? — спрашивает он.
Вопрос застаёт меня врасплох. Я ожидала упрёков, наказания, чего угодно, но не этого. Медленно оборачиваюсь, всё ещё избегая смотреть ему в глаза.
— Неважно, — голос звучит глухо. — Я не должна была... Независимо от её слов, я не имела права поднимать руку на твою мать.
— И всё же, — в его голосе слышится что-то новое. Любопытство? Раздражение? — Я знаю тебя достаточно, чтобы понимать, ты бы не сделала этого без веской причины.
Горький смех вырывается из моей груди.
— Знаешь меня? Правда? — наконец поднимаю на него взгляд.
Он хмурится, и я тут же жалею о своей вспышке.
— Прости. Я не должна...
— Нет, — перебивает он, делая шаг ко мне. — Продолжай.
Закусываю губу, чувствуя, как новые слёзы подступают к глазам.
Винтер сказал молчать, но сейчас мне очень хочется вывалить на него то, что я не из этого мира. Может так он станет ко мне снисходительнее?
Но что, если он мне не поверит? Или будет ещё хуже?
Я прижимаю ладонь ко рту, пытаясь сдержать рыдания. Не хочу разбудить малыша.
— Сегодня она обвинила меня в том, что я пытаюсь манипулировать тобой через ребёнка, — слова вырываются сами собой, горькие и болезненные.
Кристард молчит, но я вижу, как напряглись его плечи.
— Я люблю его, — шепчу я, глядя в сторону колыбели. — Так сильно, что иногда кажется, сердце не выдержит. И я... я просто хотела быть рядом. Заботиться о нём. Любить его. Разве это преступление?
— Нет, — его голос звучит неожиданно мягко. — Это не преступление.
Он подходит ближе, и я невольно съёживаюсь, ожидая... сама не знаю чего. Но Кристард просто стоит рядом, глядя на спящего сына.
— Мне в любом случае придётся улететь через два часа, — говорит он после долгого молчания.
Моё сердце замирает. Вот оно. Сейчас скажет, что заберёт ребёнка с собой, или...
— У меня нет времени на поиски замены, поэтому ты по-прежнему отвечаешь за ребёнка. Я оставлю здесь Рама, моего помощника. Он будет присматривать за тобой и пресекать конфликты. Займись двором и не ведись на провокации моей матери.
Я смотрю на него широко раскрытыми глазами, не в силах поверить услышанному.
— Но... она...
— Моя мать, — его губы сжимаются в тонкую линию, — Хочет сделать как лучше. Перед ней тебе придётся извиниться.
Глава 29
Закрываю дверь за Кристардом и прислоняюсь к ней спиной, пытаясь осознать реальность происходящего.
Похоже, боги этого мира оказались ко мне милостивы, раз не стали усугублять моё и без того плачевное положение. Впрочем, мне всё ещё предстоит унизительная процедура извинения перед Майгерой, но я и сама понимаю, что не стоило опускаться до рукоприкладства. Эмоции эмоциями, но всё же границу я переступила и извиниться надо.
Но сделать это лучше как-то так, чтобы не устроить шоу и не сделать хуже, потому как свекровь явно поставила перед собой цель избавиться от меня.
Малыш посапывает в своей корзине, которую я использовала в первый день здесь. Возможно мне только кажется, но такое чувство, что ещё пара дней и он её перерастёт. Дети правда растут так быстро?
Подхожу к нему на цыпочках, любуюсь розовыми щёчками и пухлыми кулачками. Теперь мы одни. За мной, разумеется, приглядывают, но сейчас я отвечаю за это крошечное существо.
«Сосновый двор» встречает меня непривычной тишиной. Обычно здесь уже слышен гомон постояльцев, звон посуды из кухни, смех служанок.
Наверно, всё ещё переживают потерю прежней хозяйки. Солдаты ещё изучают её тело, но со слов слуг я уже знаю, что будет погребальный костёр.
И всё же сегодня что-то не так. Спускаюсь по лестнице, и тревожное предчувствие нарастает с каждым шагом.
— Элена! — Марта выскакивает из-за поворота коридора её обычно румяное лицо бледно как полотно. — Беда! Вода!
— Что? — не понимаю я, но уже слышу странный шум со стороны кухни.
— Трубы! Прорвало где-то в подвале, вода хлещет как из родника! Уже весь пол залило, и до погреба добралась! — Марта заламывает руки. — А там же запасы на зиму, соленья, варенья... Всё пропадёт!
Сердце пропускает удар. Запасы – это не просто еда, это благополучие постояльцев на всю зиму. У нас нет утверждённой хозяйки, я влезла на пост временно, но… понятия не имею, что мне делать. Кристард уже улетел и первый же день такая катастрофа?
