Это не должно быть сложно, думаю я. Просто нужно заботиться о малыше, любить его... Что может пойти не так?
Касаюсь шеи там, где остались отпечатки пальцев Кристарда. Я справлюсь. Должна справиться. И ничто, ни недоверие мужа, ни даже Майгара, не помешают мне.
По крайней мере, так я думаю в этот момент.
Глава 27
Моё сердце поёт, когда я выбегаю из купален в прохладное утро. Солнце только-только поднимается над верхушками деревьев, окрашивая небо в нежно-розовые тона, но мне кажется, что весь мир сияет. Подол платья путается в ногах, когда я почти бегу по дорожке к постоялому двору, но даже это не может испортить моего настроения.
Я получила шанс!
Настоящий шанс быть рядом с ребёнком, заботиться о нём, любить его.
Внутри всё переворачивается от восторга, и я не могу сдержать улыбку. Хочется кружиться, танцевать, петь – настолько переполняют меня эмоции.
На миг останавливаюсь посреди дорожки и правда делаю несколько танцевальных па, чувствуя себя невероятно лёгкой и счастливой. Утренний ветерок играет с моими всё ещё влажными волосами, принося запах цветущих деревьев и свежей травы. Как же прекрасно это утро!
Наверно, я сошла с ума, окончательно чокнулась, раз думаю не о том, как бы мне вернуться домой, а о том, что у меня теперь есть возможность быть с малышом, когда я захочу.
Влетаю в постоялый двор, едва сдерживаясь, чтобы не бежать. Сердце колотится как безумное – от волнения, предвкушения и нетерпения. Наконец-то я увижу его! Маленького мальчика, которого уже люблю всем сердцем, хотя и знаю всего ничего. И мне плевать, почему я так чувствую. Возможно, во мне бушуют гормоны настоящей Элены, материнские инстинкты. Но я не хочу оставлять этого малыша.
Что бы там ни думал о себе Кристард, я уверена, что мальчику нужна мама. И дело совсем не в том, что его отец может внезапно куда-то улететь.
Какой ещё пример женщины у него будет? Истеричная и грубая бабушка?
Поднимаюсь по лестнице, перепрыгивая через ступеньку. В голове уже рисуются картины: как я буду качать его, петь колыбельные, рассказывать сказки... Может быть, даже Кристард, увидев мою заботу, станет немного мягче?
Но мечты разбиваются вдребезги, когда я открываю дверь детской комнаты. Леди Майгара уже там – величественная и холодная, как зимнее утро. Её тёмно-синее платье безупречно, седые волосы уложены в сложную причёску, а в синих глазах застыл лёд.
Не знаю, сколько ей лет, но выглядит хорошо.
— Наконец-то явилась, — её голос сочится ядом. — Где ты изволишь шляться в такую рань? Приличные молодые женщины в это время должны быть в своих комнатах!
Моя радость тает, как снег под весенним солнцем.
— Я...
— О, можешь не утруждаться объяснениями, — перебивает она и протягивает мне Кселарона. — Ему давно пора есть!
Киваю и иду к креслу. У меня и само́й грудь уже к земле тянет от прибывшего молока.
— Избалованный ребёнок! — причитает Майгара. — А что будет, когда он подрастёт? Я склонна думать, что это твои поганые корни!
Возможно, эти слова могли бы задеть меня, но мне плевать. Я не хочу конфликтов. Моя задача — просто хорошо провести этот день, показывая, что мне можно доверить нашего сына.
— Ни расслабиться, ни прогуляться, — продолжает причитать Майгара. — А я может тоже хочу отдохнуть! В горячих источниках посидеть.
— Так идите, вода чудесная.
— Ага, а за ребёнком кто смотреть будет?
— Я.
— Мой сын запретил тебе приближаться к нему. А я тем более этот запрет нарушать не стану.
— Кристарду нужно улететь, — поясняю я. — Он согласился, что сейчас проще и безопаснее для Кселарона в первую очередь будет остаться со мной.
— Это что ещё за бредни? — возмущается Майгара. — Не бывать такому!
Я лишь плечами пожимаю.
— Не верите, спросите Кристарда.
Свекровь поджимает тонкие губы. Я уже обрадовалась, что разговор окончен, но вместо этого она ехидно хмыкает, разбивая мои надежды на спокойное утро.
— Так вот где ты была. Подслушивала под дверью купален, как любопытная служанка! Позор! И эта особа претендует на роль матери моего внука! Наверняка притворилась купающейся, да? Телесами потрясти перед ним решила?
Её слова бьют больнее пощёчин.
Краска заливает мои щёки – от стыда, обиды и несправедливости обвинений.
— Я не...
— Молчи! — она делает шаг ко мне, и я невольно отступаю. — Думаешь, я не вижу, что ты замышляешь? Решила воспользоваться отъездом моего сына, чтобы влезть в доверие? Чтобы манипулировать им через ребёнка?
— Нет! — вскрикиваю я, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. — Я просто хочу...
— Знаю я, чего ты хочешь! — её голос становится ещё резче. — Власти! Положения! Думаешь, если захватишь влияние над ребёнком, сможешь командовать и Кристардом? Не выйдет! Как была никем, так никем и осталась. Вспомни, какой тебя подобрал мой сын! Нищей оборванкой! А теперь что? шелка носишь, спишь в чистой постели и знать не знаешь никаких проблем!
Каждое её слово как удар ножом. Все мои светлые мечты рушатся под градом этих несправедливых обвинений. Как она может думать такое?
— Да как вы смеете!
— Я буду следить за каждым твоим шагом, — свекровь сквозь зубы. — То, что ты подслушала его решение раньше, чем кто-либо другой, говорит о многом. Не удивлюсь, если даже отдалась ему.
Что-то обрывается внутри меня. Все унижения, все несправедливые обвинения последних недель, каждый презрительный взгляд и ядовитое слово – всё это вдруг сливается в один огненный шар ярости.
— Замолчите, — мой голос дрожит, но в нём звенит сталь.
Кселарон даже перестаёт кушать и таращится на меня своими глубокими глазами цвета неба.
— Что ты сказала? — брови Мейгеры взлетают вверх от возмущения.
— Чтобы вы замолчали! — руки трясутся, сердце колотится как безумное. — Вы не имеете права обращаться со мной так, словно я...
— Словно ты кто? — она делает ещё шаг ко мне, и её глаза сверкают злобой. — Именно та, кто ты есть – никто! Просто продажная девка, которая…
Я не успеваю осознать, что делаю. Рука сама взлетает вверх, и звук пощёчины эхом разносится по комнате. Майгара отшатывается, прижимая ладонь к покрасневшей щеке. В глазах – шок и неверие.
Время словно застывает. Я смотрю на свою руку так, будто она принадлежит кому-то другому. Осознание содеянного накатывает волной ужаса – я ударила свекровь. Мать Кристарда. Женщину, чьё положение настолько выше, что одно её слово может разрушить всю мою жизнь.
— Ты… — шепчет она, и в этом шёпоте столько яда, что мне становится страшно. Её голос дрожит от сдерживаемой ярости. — Ты пожалеешь об этом. Клянусь всеми богами, горько пожалеешь. Когда Кристард узнает...
— Узнает что? — глубокий мужской голос от двери заставляет нас обеих вздрогнуть.
Медленно оборачиваюсь. Кристард стоит в дверном проёме, и его взгляд переходит с моего пылающего лица на красную щеку матери. В его глазах появляется опасный блеск.
— Что здесь происходит?
Сердце падает куда-то в пятки. Что я наделала? Своим безрассудством я только что разрушила единственный шанс быть рядом с ребёнком. Неужели всё кончено, даже не начавшись?
Глава 28
— Кристард… — голос Майгары дрожит от наигранных рыданий. — Эта чокнутая... Она...
Я опускаю глаза, продолжая прижимать к груди малыша, который жадно сосёт молоко. Его крошечные пальчики цепляются за ткань моего платья, и это прикосновение – единственное, что удерживает меня сейчас от полного отчаяния. Горячие слёзы беззвучно катятся по щекам, капая на тёмный пушок на макушке ребёнка.
Чёрт, вот чего я, а?
В какой-то момент в голове будто переклинило. Сразу вспомнила Генкину мамашу, и всё, глаза заволокло красным.
Уж сколько свекровь крови с меня выпила, за нашу относительно недолгую семейную жизнь — не сосчитать даже.
